Сознание отключалось от перцептивных ощущений поразительно быстро, будто кто-то выдёргивал один за другим штекеры.

Они оказались в прихожей, у лестницы. Вокруг клубился знакомый туман, зябко выстилаясь над полом. Перья по-прежнему держались за руки.

– Камни исчезли, – Арсений с облегчением перешёл на язык мёртвых. После Ада даже Сид казался уютным местечком.

– Отпущенные души уносят с собой память, – Исами снова была в белых одеждах, а распущенные волосы яркой чернотой змеились по плечам. – В гостиной дуб стал прозрачным, а его ветви больше не дотягиваются до чердака. Идём, нам выше.

Они уже собрались подняться по лестнице, как позади глухим эхом послышался чей-то явно не загробный голос:

– И что это за хрень тут везде?!

Арсений резко обернулся, едва не выпустив руку Исами. У призрачного зеркала стоял недовольный Джек, активно отмахиваясь от густых хлопьев пепла.

– Пей половину, остальной выльешь на голову, – Арсений протянул Файрвуду-младшему чашку с приготовленным зельем. С омелой помогла Дева, воду из колодца Перо набирал сам. Джек не видел ни колодца, ни знахарки, зато вёл себя вполне смирно и не лез на призрачные баррикады вещать о призрачной свободе. Заодно пепла в окружающем пространстве он наделал столько, что хоть сугробы мети.

Пока ошалевший Джек приобщался к миру мёртвых посредством употребления внутрь омелового отвара, Исами разговаривала с Девой.

До Арсения доносился лёгкий шелест мёртвого наречия.

– Память, раз данная, может поменяться. Время неизменно, оно гуще, чем горячая кровь. Что бы девочка ни делала, всё обречено.

– Ты уверена, мудрая? – с нажимом спросила Исами.

Арсений обернулся и успел заметить, как злобно улыбнулась знахарка. Протянула руку к Исами – та не отступила. Холодная ладонь легла ей на грудь, у сердца.

– Верь, горячая. Мечты никогда не будут сильнее того, что свершилось. Иначе трижды бы сгорели мои враги до того, как быть проклятыми мною, и трижды бы уже я отреклась от проклятия, уничтожив его!

– Благодарю, мудрая, – Исами склонила голову. Покорности в этом заметно не было.

Благодарю вас за консультацию, но себя в вопросах о форме свечения ауры считаю более компетентной?

Арсений хмыкнул. Исключительно мысленно и исключительно пользуясь мёртвой формой иронического жеста.

– Я вижу! – отвлёк его от размышлений удивлённый шёпот Файрвуда.

– Поздравляю.

– Нет, ты не понял, я чётко вижу!

– Вдвойне поздравляю. У тебя нет тела, потому и физиология никак на восприятие картинки не влияет.

– Вот чёрт…

Джек умолк, озираясь. Исами подошла к ним. Арсений отчётливо ощутил, что их с Тэн единство здесь нарушено раз и навсегда. Осталось до кучи притащить Энди с его теориями о живом доме и гипнотизированными белками, и кружок экстрасенсов-любителей можно считать открытым.

– Арсений, я должна была спросить знахарку кое о чём. Это важно. Ты же не знаком с Мари?

– Мари – девушка, которую любил и убил Леонард. – Арсений краем сознания заметил, как Джек уставился на Исами. Понятно, до этого он видел только её «земную» форму, сохранённую его памятью. А вот такую – в белых траурных одеяниях, с распущенными волосами, с чернотой глаз, сравнимой разве что с бездной… в общем, словно сбежавшую из готической вампирской истории. Да уж.

– Да. – Тэн села рядом. – Память Леонарда рассказала нам, как из-за этой девушки он попал в тюрьму. Однако воспоминания не сохранили ни боли, ни горечи. Он простил её.

– И убил, – ввернул Перо.

Исами обернулась к нему. В Сиде не надо было моргать, и, пожалуй, именно способность пристально смотреть до бесконечности пугала сильней всего.

– Убил, хотя простил. Понимаешь?

Арсений медленно кивнул.

– Значит, не простил на тот момент.

– Или не прощал никогда. Часть его памяти Мари переписала после смерти. Вот почему воспоминания казались мне звучащими по-разному.

– Но умерший даже свою память сохранить не может, а ты говоришь, что она сумела переписать чужую…

Исами нетерпеливо мотнула головой. Джек на своей половине бортика спохватился и отвернулся.

– Последние годы перед смертью, – японка вскинула обжигающий тёмный взгляд на Арсения, будто он был в чём-то виноват, – она стыдилась того, что сделала, и много думала… представляла, как могло быть иначе. Я нашла простынь, которая сохранила память слёз взрослой женщины. Мари напитала память предметов своими мечтами, представляла, как жизнь могла сложиться иначе. Я просмотрела всё – вещи запомнили помолвку их с Леонардом, и версию с совместным побегом, и ещё одну, где она под угрозой расправы от мачехи уговорила Лео на двойное самоубийство… В каждой версии её памяти была одна и та же концовка, всё заканчивалось благополучно, свадьба, они были счастливы. И каждый раз эта память была всё фальшивее. Та версия, которую мы с тобой видели, Арсений, это совсем уж отчаянная капитуляция, попытка подменить правду полуложью.

– Ага, потому она и оставила часть памяти Леонарда на месте… Тюрьма, побег, драка с Калебом…

– Так в чём проблема? – высунулся Файрвуд, которому, очевидно, надоело молчать. – Заставить её сказать, какая версия настоящая…

– Дело в том, что настоящую версию она забыла, – ответил сообразивший Арсений за Исами. Если б мёртвому голосу было куда падать, он точно бы упал.

Женщина кивнула.

– Я добивалась от неё правды, но она не помнит. Леонард теперь не отвечает, погружённый в своё горе. Я не знаю, за какую нить тянуть.

Воцарилась тишина. Туман клубился и оседал изморозью на листьях призрачного плюща.

Арсений потрогал босой ногой призрачную траву. Она беззвучно хрустнула и распалась туманом.

Рядом шевельнулся Джек. Ощутилось это странно, одним намереньем. А ещё он явно злился.

– Если всё заканчивается свадьбой, эта ваша Мари точно обчиталась слезливых романчиков…

Арсений не стал выяснять, откуда у крыса такие глубокие познания о «слезливых романчиках». Идея пришла им с Исами одновременно. А Джеку явно начало плохеть. Он согнулся на бортике колодца, и Перу пришлось рывком поднимать его на ноги.

– Сознание путается. С непривычки он ещё довольно долго сохранял рассудок на Этой Стороне.

– Я удивляюсь как он вообще за нами прошёл, – Исами ухватилась на рукав его рубашки. – Не иначе как помог кто-то…

Арсений отогнал воспоминание о Тени. Не являлась сутки, вот и пусть дальше не является.

В спальне была такая холодина, что даже мысли на живом языке обращались не в пепел, а в лёд. Этот лёд пах мёртвыми лилиями.

В центре комнаты стояла бледная женщина в тёмном платье.

– Всё не то, не так!.. – вскричала она, увидев завалившуюся сквозь стенку процессию. – Это не моя память!

Мари было под тридцать, и, на взгляд Арсения, ей более чем не шло. Он осторожно усадил Джека на край призрачной кровати.

– Девчонкой ты читала романы? Великая любовь, Париж, все дела, что там ещё бывает?

Мари замерла. Она слегка мерцала, иногда сквозь образ усталой женщины проступал силуэт семнадцатилетней девочки.

Джек среагировал на слово «Париж» и попытался даже сказать что-то осмысленное.

– Сиди, герой. Ты сделал, что мог, и родина тебя не забудет, – Арсений хлопнул его по плечу. Оба ничего не ощутили, но речь шла скорей о моральном удовлетворении.

– Романы… – Мари смотрела сквозь него. – В мою юность девушке из знатного рода неоткуда было знать о жизни вне её комнаты… Да, я их читала… все читали, тайком… Когда меня запирали в комнате, камеристка иногда по моей просьбе… приносила… Потом она уносила их и куда-то, прятала или отдавала…

– Понятно, спасибо. Исами, поможешь визуализировать?

– Конечно.

Тэн вышла на середину комнаты, остановившись между столом и тяжёлым кованым сундуком.

Очертания комнаты поплыли. Стены наводняли тысячи призраков-воспоминаний, тысячи видений. Сквозь них приходилось пробиваться, яростно сражаясь с особо настойчивыми, как их звала Исами, лярвами. Так, одно видение высокого темноволосого незнакомца с неясными чертами лица преследовало Перо целую минуту, пока не удалось развеять.