Кукловод медленно высунул голову из-под пледа.

Арсений мысленно оценил себя со стороны – сидит такое нечто неподалёку от дивана на стащенной плоской подушке, скрестив ноги. Голый по пояс. Джинсы всё же натянул, хоть было безумно лень, но ширинка расстёгнута, ремень болтался обоими концами, как попало продетый в джинсовые петли.

На коже куча синяков, царапин и пятен засохшей крови. Своей же, разумеется.

Физиономия наверняка как с жестокого похмела.

Кукловод соизволил сесть на диване, и Арсений понял, что пора как бы уже заметить.

– Доброго утра, – оскалился во все зубы, поднимая голову от шитья. Закрепил нитку, отгрыз её, воткнул иглу в катушку, а зашитую футболку натянул на себя. Неровный разрыв ткани, грубо схваченный поверх нитками, напоминал теперь уродливый хирургический шрам. – А я тут сижу, никого не трогаю, починяю одёжку. Как спалось?

– Недолго. – Кукловод хмуро оглядел пространство кабинета. Он был явно чем-то недоволен. – Сколько времени?

– Девять доходит.

Кукловод раздражённо цыкнул. Вылез из-под одеяла полностью и принялся блуждать в поисках своей одежды.

– Мне нужно позавтракать, умыться... нет, умыться, позавтракать... – бубнил он, – и помыться мне... Перо!

Арсений посмотрел на него, слегка нахмурившись. Он не совсем понимал, что творится в голове у маньяков с утра пораньше.

– На связи.

– Завтрак, душ, чистка зубов, – Кукловод демонстративно показал ему три загнутых пальца. – Если тебе что-то из этого нужно, иди со мной. Только в душ я первый, а потом я – работаю, а ты – не мешаешь.

– Договорились, – Арсений поднялся с пола, едва не потеряв джинсы. Пришлось срочно ловить и застёгивать. – Всё равно без тебя потом планировал фон дорабатывать.

Кукловод оделся. Одёрнул измятую рубашку. И как-то очень нехорошо уставился на Арсения.

– И последнее. С Файрвудом-старшим больше никаких контактов.

– Да. – Арсений помедлил разве что секунду, чтобы в голосе ничего не дрогнуло. Ухмыльнулся уголком рта, хотя внутри всё разом смёрзлось. – Других вариантов и не предполагалось.

Но Кукловоду, кажется, реакция понравилась.

– Молодец. Как среди своих окажешься – можешь ему объяснить всё сам. Могу объяснить я.

– Спасибо, но со своими отношениями я предпочитаю разбираться самостоятельно.

Кукловод кивнул, посчитав, по-видимому, разговор законченным. Жестом показал следовать за собой и пошёл к двери.

– Последнее уточнение, – Арсений направился за ним следом, с прищуром глядя в спину, – мне запрещается с ним только спать и разговаривать, или видеться тоже? Мне уходить, если пересечёмся в коридоре?

– Никаких разговоров, никаких физических контактов. Проходить мимо можно.

Кукловод был спокоен, будто инструктировал его по работе.

– Я запомню. – Арсений, оказавшись в плотную к нему, неуловимым движением ладони скользнул по его спутанным тёмным волосам. – Перо застряло, – продемонстрировал обернувшемуся маньяку только что вытащенное из его же прядей белое пёрышко, которое Кукловод, кажется, словил из диванной подушки.

Кукловод проводил его движение взглядом и впервые за утро улыбнулся.

– Пойдём. Помоемся, переспим и займёмся работой.

– А... – Арсений на пару секунд опешил. Таких распорядков дня ему ещё не предлагали. – Я ещё завтраки неплохо мастрячу.

– Было бы неплохо, – развернувшись спиной, Кукловод распахнул дверцы шкафа. – Потому что я так и не научился. Джон умел.

Оказавшись на лестнице, Арсений нарочно отстал на две ступеньки.

– Да, к слову... Хотелось бы узнать историю твоего рождения, если тема не запретная. Нужно для работы.

– В тюрьме. – Кукловод поднимается. Голос ровный. – Первое, что я помню – несколько парней, которые явно собираются меня избить. Первая эмоция – ярость.

Они остановились у дверей, и Кукловод принялся вводить код в замок, поэтому появилась возможность паузы.

– А как к тебе отнёсся Джон? Есть одна вещь... Может, это мои догадки, но в страницах его дневника, которые ты подкидывал, иногда словно бы пропущены листы. Я думаю, он мог их выбрать или как-то уничтожить. И я думаю, там было о тебе.

Арсений замер. Об этой своей догадке он никогда не говорил Джиму, но док мог и сам догадаться. Просто решить не говорить ему.

– Да, он отбирал информацию. – Кукловод прошёл в комнату. Принялся, как и обещал, готовиться к походу в душ – стягивать с себя наспех надетый свитер. – Джон поначалу испугался, конечно. Но в тюрьме он без меня не выжил бы. Не сбежал бы, не сделал себе новую юридическую личность. И уж точно он сам не решился бы на первый акт.

Фильтровал информацию? Джон? Да он вообще не знал что ты подбрасываешь нам дневники...

Арсений нашёл свободный стул – всё равно первому попасть в душ ему не светило, плюхнулся на него и поинтересовался:

– Значит первое, что ты сделал в жизни – убийство?

– Я не убивал, – Кукловод стянул рубашку, принялся за брюки. – Не успел. Меня оттащили, посадили в одиночку. Но хотел, да. Одному я даже успел отгрызть палец...

В голосе маньяка появились мечтательные интонации.

– Перекусил кость? Неплохой дебют, однако. – Арсений кивнул и чуть сощурился. Пора было переставать ходить вокруг да около. – А ранние записи остались? Джона о тебе или твои собственные. Те самые, что были выдраны. Если дашь прочитать... здорово ускоришь написание портрета.

– По пунктам. – Кукловод обернулся, полностью голый. Его тело тоже было в отметинах, хоть и не в такой степени. – Не кость, а между фаланг. Там хрящевая ткань, это проще. Его дневники я тебе дам. Что найду, некоторое мы уничтожали.

– Спасибо, – Арсений улыбнулся краем рта, оглядывая его фигуру. – Больше не отвлекаю.

Когда за занавеской зашуршала вода, Перо позволил себе расслабиться. Тут же слегка затрясло. Всё пережитое, не в силах быть переваренным сознанием за относительно короткий промежуток времени, словно стянулось в животе в тугой узел, а он кисловато-горьким комом, как полный предатель, подкатил к горлу. Понимая, что ещё секунда – и просто вырвет, Арсений запрокинул голову вверх, жадно вдохнул воздух.

Так тебе можно что угодно только не терять товарный вид

Вряд ли ему понравится как ты блюёшь тут на пол

Некоторое время сидел так, раззявив рот, как рыба, и старательно дышал, пока тошнота не начала потихоньку отступать.

После чего дал себе привычного мысленного пинка и поднялся со стула. Переживать можно было сколько угодно, а работа сама по себе делаться не будет.

А ещё тебя будут трахать и резать ножом. И вряд ли один раз. Так что придётся что-то сожрать, иначе башка будет кружиться.

Он неверной походкой направился к заваленному посудой столу. При первом же осмотре горы становилось ясно, что мытьём тарелок и прочими плебейскими занятиями особнячное божество себя не утруждало. Даже единственная более-менее чистая кружка содержала на стенках густой чайный налёт. Видно, в ней не раз заваривали чай, оставляли надолго, а после просто споласкивали под краном, не оттирая стенок.

Вздохнув, Арсений покачал головой и стал собирать тарелки, составляя их стопкой в сковороду. Ожидания не обманули – под столом в нише обнаружилась бутылка моющего и пакет губок. Перо представил себе Джона, грустно моющего по возвращении в тело оставленную Кукловодом посуду, и стало как-то совсем паршиво.

Кое-как сумев ухватить всё необходимое, Арсений направился к раковине. Сгрудил туда, включил воду. На краю лежало то самое «нефешенебельное» мыло.

Перо подставил руки под тёплую воду.

Бинты тут же намокли, раны под ними заныли, зачесались, но делать было нечего.

Зато мытьё посуды не особо занимало мозг. Можно было думать, полностью растворив слух в шуршании воды.

Давай по порядку. – Первой оттиранию подверглась сковородка. – Когда ты придумал этот план, ты прекрасно понимал, что можешь отправится скоростным паровозиком на тот свет в любой момент. Тебя пугает не это.

И точно не возможность заработать стокгольмский синдром.