– Ещё раз, – шепчет Джим хрипло. – Один. Я быстро.

====== 4 апреля (вечер) ======

Темнеет. Файрвуд мирно дрыхнет под пледом. И пусть, хорошо поспать ему не помешает.

В комнате странно холодно. Кое-как вытянув из-под вороха пледов и покрывал одеяло, Арсений одной рукой накидывает его на Джима. Тот только чуть хмурится во сне и носом в подушку утыкается.

Перо, дрожа, садится на край кровати, у тумбочки с лампой. Пол холодный, Арсений ёжится. Кусок пледа тут же съезжает с голых коленок, он недовольно шипит, пытаясь натянуть обратно. Пальцы из-за бинтов плохо слушаются. В заднице слегка тянет болью.

Так хреново мне даже с похмелья не было

Э-э, нет, чувак, смотрим правде в глаза, это уже поэтическое преувеличение. С похмелья – было.

И с чего бы, главное…

Еле слышно стучат зубы. Арсений оставляет попытки натянуть плед обратно на колени.

А ведь сегодня Билл мне выходной выписал. Куда ночь девать? – головой к потолку, где красным огоньком мерцает в тёмно-сером углу камера. – Куда девать, спрашиваю?

Молчит, конечно. Как всю эту неделю.

Я как наркоман. Да, точно, похоже.

Не любить зависимость и нарочно у себя её культивировать. Ну хоть ещё хватает сил оценивать это объективно

Отрешённый взгляд проходится по серой комнате.

Давай на чистоту. Через некоторое время оценивать объективно ты не сможешь. Зато ты как какой-нибудь придурок учёный, испытывающий на себе действие нового открытого вируса. Заигрался и не ввёл вовремя вакцину

Другой вопрос когда болезнь переходит границу контроля и становится уже неизбежностью, а не экспериментом

Хотя это уже философия

И пошла она

Мысленно пнув себя, Перо поднимается, слегка закусывая губу – всё-таки, заднице досталось. Кое-как одевается, прихватывает чистые шмотки, пакет с ванными принадлежностями. Закидывает на плечо полотенце.

Не идти же к Тэн вот так, насквозь пропахнув… любовью.

Уходит тихо-тихо, чтобы, не приведи потолок, не разбудить Файрвуда.

У ванной приходится подождать – занято. Пять минут растягиваются в добрые полчаса в холодном коридоре, лежащие на полу полосы яркого солнечного света отчего-то вызывают головную боль. В своей комнате он в последнее время закрывает окно плотными шторами.

Наконец, вода перестаёт шуршать, изнутри слышится шуршание халата, шлёпанье тапочек, и дверь чуть щёлкает, открываясь.

– Извини, если долго при… – вышедшая Кэт поднимает на него взгляд и невольно отстраняется на полшага в сторону.

– Да н-ничего, – Арсений старается хоть как-то унять дрожь. Выходит плохо.

Девушка опускает глаза. Красные, заплаканные. Машинально стягивает на плечах, поверх мокрых волос, пушистое махровое полотенце. От неё пахнет тёплой водой и шампунем. Цветочным.

– Ну… до скорого, – отвечает неловко и, опустив голову, уходит.

Подпольщик сам не понимает, что его дёрнуло, но, уже ухватившись за косяк, оборачивается.

– Да, ты… Тебе же испытания проходить нельзя. Ты бы… на первый этаж ходила, а? А то… ну мало ли…

Кэт замирает посреди коридора. Слегка вжимает голову в плечи, и Арсений вдруг понимает, насколько ей страшно.

– Я… мы собрали девятый паззл из десяти. Скоро выйдем, точно, – уверенно, если б не клацали зубы.

Девушка не оборачивается, и Арсений, проскользнув в дверь ванной, с облегчением насаживает ладонь на шипы.

Проходит испытание, скидывает вещи на стол. Слегка трясёт, и стянуть с себя шмотки сложновато. Забраться в ванну, клацая зубами, но сначала всё-таки врубить ледяную воду. Привыкшая кожа отзывается лёгким покалыванием. Когда проходит первый шок, становится даже приятно. Вода смывает, стряхивает с тела ощущение помятости, разгоняет по венам кровь. Арсений на секунду и голову подставляет под бьющую воду, потом трясёт ей, отфыркиваясь, как мокрая собака.

После – горячая, недолго, чтобы хватило по-быстрому вымыться. Несколько глубоких вдохов.

Пока вытирался, думал, как лучше настроиться на тренировку.

Может, чай перед ней пить? Зелёный, китайский. А что, Джек уже умеет заваривать

Медитировать научиться

Наклонившись за одеждой, случайно скользит взглядом по зеркалу. Замирает в дурацкой позе.

Медленно выпрямляется.

– Чем… обязан? – спрашивает хрипло, смотря прямо в зеркало и сжимая в пальцах зацепленную с пола майку. Оборачиваться почему-то не тянет.

Интересно стоять голой мокрой задницей к давно умершей леди – это прилично?

С другой стороны, это я маху дал. Она друидка.

А они и не такое за свою жизнь видали. От задницы её не убудет

– Мне стоило многих сил прийти сюда, к тебе. Но теперь ты говоришь легче, горячий. Теперь ты говоришь сквозь тёплый мир сразу в глубину Сида. Знахарка хорошо готовит тебя…

– Да, Исами во многих отношениях… замечательная.

Арсений сглотнул. Дева, если верить зеркалу, к нему даже не приближалась, но отчего-то было ощущение, что она приставила к его горлу тонкий ледяной клинок ритуального кинжала. Того самого, что вспорол её ладонь в мгновение произнесённого проклятия.

– Я вспомнила слова свои, горячий, – почти что прошептала Аластриона. – Вспомнила… И я хочу попробовать всё исправить.

– Хорошо, – Арсений, боясь пошевелиться, смотрел в зеркало поверх своего плеча.

– Если это что-то изменит… Скажи знахарке, она не сможет меня услышать… Если вы пустите меня в мир живых, хоть на миг ощутить тепло очага, увидеть свет солнца… Я прощу. Клянусь мёртвыми богами Дану, от которых веду род!

– Как мы тебя выпустим? – поинтересовался Перо. – Насколько знаю, уже две тысячи лет никому вернуться из мира мёртвых не удавалось… Да и тот случай, признаться, исторически спорен.

– Она знает… Знахарка знает…

Силуэт девы стал бледнее, а голос был едва слышен. Не вслушиваться – вздохи ветра в вентиляции, не более.

– Я не могу дольше тут оставаться, колодец меня тянет… Смотри же, не забудь… я могу… простить…

Зов Девы слился с шорохом воды в трубах и пропал. Арсений, поежившись, принялся быстро одеваться. За время стояния на ледяном полу он успел изрядно продрогнуть.

Оделся и прямо как был, с пакетом и полотенцем, понёсся к Исами.

Она сидела в кресле, водя рукой над чашей. На столе полосками лежал вечерний солнечный свет, и в нём огоньки свечей казались блёклыми и нереальными.

– Я опоздал слегка… – ёжась, Арсений падает в кресло. Некоторое время смотрит, как Исами водит ладонью над водой, изредка касаясь её самыми кончиками пальцев. – Мне в ванне сейчас… в зеркале, явилась Дева.

Тэн выпрямляется, отодвигая чашу. Арсений смотрит, как дрожат блики на поверхности воды. Очень хочется опустить туда пальцы.

– В зеркале? А в реальности её не было?

– Не знаю, – он слегка пожимает плечами. – Я не оборачивался.

Комнату заполняют начинающие багроветь полосы света: солнце, повернувшее на закат, стоит над крышей особняка.

Лучи стирают предметы и очертания. Комната расплывается.

Исами тянет ладонь через стол и накрывает его лежащую руку. Её ладонь холодная. Бинты на его руке вымокли.

Из-за солнца ничего не разглядишь.

– Она приходила через все преграды, которые не пускают Леонарда в наш мир…

– Передать сообщение. Для тебя. Говорила, ты сможешь… выпустить её в мир живых. И тогда она обещала простить своих врагов.

Ладонь соскользнула с его руки.

– Может сработать, но…

– Аластриона ясно выразилась – ты знаешь, как это сделать.

Исами молчала, выпрямившись в кресле. Арсений в своём, напротив, развалился – так было проще не стучать зубами.

– Знаю, – сказала она тихо. Ладонь гладящим, вряд ли осознаваемым хозяйкой движением прошлась по подлокотнику кресла. – Я могу впустить её в своё тело. Таким образом она сможет ощутить тепло нашего мира.

– А… – Арсений остановил взгляд на противоположной стене, – ты в это время где будешь?

– Там, где она сейчас, – ответила Исами просто. – Я стану частью обитающего тут тумана. Ненадолго, пока будет… длиться ритуал.