Это уже становится интересным

Мэтт вылез из спального мешка, уселся на него перед походной горелкой. Широко зевнул.

Зимний сад сделался очень и очень безопасным местом с того самого дня, как Джон Фолл запретил там появляться своим марионеткам. Вот, прямо над головой чуть качаются широкие листья, змея в кустах шуршит, да ещё аквариум булькает.

И выспаться можно. Красота.

Перо заявился бы, да Перо в отрубоне. Второй день как лежит пластом, болезный, и Тэн с ним. Алиса рассказала.

А хоть бы там и оставались. Как ты без своих помощничков-то запрыгаешь, а, Дракоша?

Поставив греться чайник, Мэтт хитро покосился на камеру. Мерцает, чего ей сделается. Форс бдит.

Смотри-смотри. Ничего не увидишь.

Заслушавшись неспешным шипением чайника, Стабле чуть лениво сощурился на полоску света. Дни стояли солнечные, Кукловод приподнял жалюзи. Вот и в комнатку даже через заросли во дворе с утра сколько света…

– Мэтт Стабле? Мы пришли поговорить.

Он вздрогнул. Когда успел подкрасться старик, да ещё в сопровождении рыжей кудрявой девчонки? Или они тут все бесшумно ходить выучились?

– Что? – Мэтт зашуршал, садясь лицом к вошедшим. – Зачем?

Старик остановился в двух шагах. Алиса и про него рассказывала, конечно. Следователь. Копает прошлое этого домишки.

Долго со мной копать-то будешь…

– Когда-то ты был рядом с событиями, – невозмутимо заговорил старик, – которые нам интересны. Дело о Поджигателе, помнишь?

Мэтт искоса посмотрел на старика.

Как же не помнить… Легаши за нашим цирком как привязанные тащились

А убивал-то и впрямь кто-то из наших. По-другому и быть не могло

И я даже догадываюсь, кто.

– Да, да, конечно. – В голос чуть рассеянности не помешает. А что ещё требовать от человека спросонья? Вот сижу тут, ничего понять не могу… А старику хоть бы хны. – Я тогда работал охранником… в цирке. Осел в Саутгемптоне, когда копы сказали, что убийца идет тем же маршрутом, что и наша труппа. И от меня отстали. А убийства-то продолжились и после, да.

– Ты не знаешь, кто мог быть Поджигателем? Никого не подозревал из своих, пока оставался в цирке?

– Нет! – получилось хорошо, испуганно. Чайник на горелке притих шипеть, вот-вот закипит. – Нет, я тогда все рассказал на допросах, я не видел ничего необычного… Нет, не видел.

Чайник совсем затих. Помолчал и забулькал.

– А Райан Форс? – продолжил наседать старик. – Что вас связывает?

– Охох, а чайничек-то мой вскипел… – Мэтт стянул чайник на пол и погасил горелку. Надо было залить заварку, и это позволяло на старика не смотреть. – А он сам не рассказал?

Следователь не почесался даже. Непрошибаемый, зараза.

– Вкратце. Изложи свою версию.

– А… Ну… – заварка оказалась залита в термосе под горло. Пришлось закупорить пробкой и опять смотреть на старика. А так и проще, вроде. – Я тогда гулял с пацанами… Нечто вроде… Банды. Да, ну так… Плохая компания. Ну, вы знаете, как это бывает, молодые, буйные. Денег на пиво не хватало. Ну и… Это не я предложил, это друзья постарше! Мы потом с Драконом в одной камере сидели. Только я чуть раньше вышел. Ну, я ж не убивал никого, что…

– Ясно, – перебил старик. Кинул взгляд на рыжую. – Спасибо, ты нам очень помог. Идем, Лайза. Не будем мешать Мэтью. Джим сказал, после электрошокера несколько дней нужен покой.

– Да? – обиженно спросил Мэтт ему в спину. Даже с места привстал. – А тогда хоть и после шокера, сразу в конуру замели. Ну ваши… копы.

Старик обернулся уже у двери. Взглядом придавил.

– Тебе посочувствовать?

Рыжая фыркнула, и оба ушли.

Мэтт опустился обратно на спальник. Руки нашарили термос, потом кружку. Чай не помешает.

Опять под Поджигателя копают

Всё-то следакам неймётся, хоть в особняк к маньяку их сунь хоть куда

Густой, почти чёрный чай плеснулся в кружку. Сильно и терпко запахло заваркой. Два кубика сахару. Сегодня праздник, можно.

А Барни тогда тоже… доискался.

Интересно, до Алиски доберутся?

Кружка греет ладони. В окна из-под жалюзи солнечный свет бьёт. Даже щуриться не помогает.

Лучше б мне добраться первым

Файрвуда-старшего навестил Билл, прямо с утра. Спрашивал про эпидемию пневмонии в Эксетере – Джим мало знал о ней, больше по слухам и из газет. У старика информации было чуть больше. Файрвуд честно пролистал его записи и признался, что данное там мало соответствует его представлению о пневмонии. Симптомы не те, смерть наступила без видимых причин. После ещё нескольких вопросов об отравлении снотворным, Билл пожелал ему всего хорошего и ушёл.

Когда Джим шёл на обед из гостиной, встретил Алису. Она гордо шествовала по мрачному проёму коридора, а за ней, нервно озираясь, шёл Мэтт. Поприветствовал его, вроде робко, попытался улыбнуться, но женщина посоветовала ему не тратить время на ренегатов и почти силком потащила дальше.

Зато у Джека явно был душевный подъём. После обеда, когда Джим зашёл его проведать, он лучился самодовольством и загадочностью, а вечером, после обхода больных, и вовсе удивил – ползал по полу, пропиливал доски.

– Э… я не буду ничего спрашивать, но всё же… – Джим, наблюдая за этим, мог только разводить руками. Младший же смущённым не выглядел, напротив – он был явно горд.

– Вот и не спрашивай, – красноречиво постучал пилой по пропиливаемому куску пола. – Сам же потом благодарить будешь.

Джим благоразумно принял совет помолчать к сведению.

На третий день доставили всё, что Джим заказал Джону. В шесть утра включились динамики – прямо в комнате Джима, и недовольный голос Кукловода заявил ему, что коробка в гостиной, но забрать её можно только после четырёх испытаний.

Смешная плата.

Конечно же, Джим тут же оделся и побежал туда. Прошёл не сразу, на два успешных испытания выходило два неуспешных – свет для облегчения его задачи, само собой, никто включать не стал, пришлось обходиться фонариком. Зато шипы в гостиной были куда менее длинными и жадными, чем в той же детской.

После шестого испытания резко закружилась голова. Пришлось сесть и передохнуть пару минут. После восьмого блокатор щёлкнул – плата за лекарства была принята.

Внёсшись в комнату Арсеня, разбудив ни в чём не повинного брата, Джим тут же принялся подключать питание, внутренне сжимаясь каждый раз, когда приходилось касаться мертвецки холодной кожи кого-то из двоицы.

Вводимые под кожу иголочки вселяли надежду.

А поднявшись вечером в библиотеку, Джим замер у двери. Он стал невольным слушателем очередной проповеди Алисы. К его удивлению, иногда к её голосу примешивался посторонний – только потом док догадался, что ей вторит тот самый Мэтт.

Нечего было и думать сейчас о спокойном чтении у камина.

Постояв у двери с минуту, Файрвуд направился восвояси.

День четвёртый был сложным. Джек бросил пилить пол ещё позавчера и теперь сидел рядом с Арсенем, сам не свой. С трудом Джим сдерживался от того, чтобы не послать брата за дефибриллятором – тот, судя по насупленности, только поддержал бы идею. Но торопиться было опасно, поэтому этот день стал днём внешнего воздействия. Благодаря доставленному парентеральному питанию, Джим мог себе разрешить не трогать дефибриллятор до завтра. Он говорил с Перьями – и попеременно, и вместе, похлопывал по щекам, даже тряс.

Уходя на приёмы, наказал Джеку делать то же самое.

Приходил в обед. Брат встретил его перепуганный, хоть и старался это скрывать, ругался на Перо, говорил, что нужно просто ему за шиворот замороженную курицу засунуть. Про Тэн, однако, говорить так постеснялся.

После вечерних обходов, идя в комнату Арсеня, Джим принял это во внимание и прихватил из кухни пару кубиков льда.

В комнате темно. Только лампа настольная включена, любимая арсеневская. Которая, вроде как, хорошее освещение создаёт. На полу – привычный бардак, Джим уже даже не удивляется, когда по пути к кровати запинается об какую-то тряпку.

– Ну как? – спросил брата. Скорее риторически, потому что проснись хоть один из них, младший принёсся бы и рассказал. А так – сидит у себя, на раскладушке, в плед закутался. Щурится.