– А зато он показал маньяку… – пробубнил тихонько Джек. – Настоящий подпольщик.

Джим предпочёл не отвечать. Комментарии по поводу неосторожности, бесполезности и чреватости спора Арсеня и Джона вряд ли обрадовали бы брата. И без того нагорело ему, когда попытался рассказать старшему о подвигах Пера в развёрнутой форме.

Руки Тэн были в чуть менее удручающем состоянии, нежели у подпольщика. Только рубцы старых шрамов смотрелись страшно.

Джим приподнял её узкую ладошку ближе к свету, принимаясь за обработку.

Пять дней…

Какие пять дней?

Пробудут четыре – и буду будить.

Слишком не вовремя его благоверного потянуло на геройство. Когда Джим его увидел – распластанного по кровати, безжизненного, грудь опять сдавило.

Сколько я протяну?

Жить, жить надо…

Дотянуть до конца. Выйти отсюда, а там – хоть трава не расти.

Нитроглицерина нет. Аспирин есть.

Нужен пустырник.

Ладони женщины, изрытые проколами, в бурых пятнах, создавали непередаваемый контраст с тонкими и изящными запястьями.

В дверь нерешительно просунулась растрёпанная головка Дженни. Девушка обвела происходящее взглядом. Зашла, неловко перебирая в руках кухонное полотенце.

Джек на своей раскладушке тут же завозился.

– Я… – тихо начала она, – если чем-то могу, Джим…

– Я не отказался бы от чая с мятой, – очень хотелось уделить девушке больше внимания, но сейчас он как раз зашивал ладони Тэн.

Дженни ещё немного помялась. Джим тихо корил себя за то, что не пришёл на обед, но аппетита не было совершенно. Более того, от мыслей о еде сейчас мутило.

– Тебе надо поесть, – сказала тихо, но твёрдо.

– Дженни, не могу я сейчас спуститься на кухню…

– Зато Джек может, – краем глаза док заметил, как она тряхнула полурасплётшейся косой. – Он и принесёт. И чай тоже.

– Не официантка я ему, – бурчание со стороны раскладушки.

Лёгкие шаги Дженни, шлепок полотенцем по голове младшего, негромкое негодование Джека.

– Доктор у нас один, его надо беречь! – снова шлепок полотенцем. По скрипу раскладушки Джим понял, что братец соизволил подняться. – Принесёшь, не переломишься.

– Я тоже больной!

– И бессовестный!

Так они и ушли – впереди бурчащий брат, и Дженни, погоняющая его полотенцем.

И стало очень тихо.

Шипела перекись, стекая уже с рук Райана – странно было после изрешеченной руки Тэн наблюдать эту исколотую лапищу, – влажно чавкали кусочки мяса, которые Джим вырезал из ладони и кидал в специализированную посудину.

Привычная работа не то что бы успокаивала, но не будь её, сидеть в тишине было бы куда сложнее.

И когда заскрипели включающиеся динамики, Джим даже вздрогнул – слегка, нельзя было сильнее при иссечении колотых ран.

– Что с ними? – голос определённо Джона. На него, кстати, злости практически не было – Арсень сам виноват, что нарвался. Но неприятный осадок присутствовал.

– Долго объяснять. – Джим оставил скальпель, принялся за обеззараживание. – Они должны прийти в себя через четыре дня.

Несколько секунд молчания, во время которых док медленно водил смоченным в перекиси тампоном по ранам Форса.

– Я хочу помочь. Что тебе нужно?

– Парентеральное питание на троих, витамины в ампулах, заживляющие и антисептики. – Джим ни на секунду не задумался. Уже несколько раз прокручивал в голове недостающее. – И я хочу попросить кое-что для себя.

Снова секунда молчания.

– Проси.

– Нитроглицерин в таблетках, много пустырника – неважно, в какой форме – и тонометр. Старый на ладан дышит.

Этого, конечно, было мало. Необходимый минимум.

– Я обещаю, что это у тебя будет, Джеймс Файрвуд.

Отключился.

Четыре дня. Потом, Арсень, я тебя с того света за шкирку вытащу.

Вечером заглядывали любопытствующие, но немного. Забежала Лайза – вот уж кому Джим был сердечно рад. Умная девушка не стала интересоваться состоянием «коматозного трио», как она их окрестила, зато здорово отвлекла самого Джима. Джек во время её визита сидел в своём углу, взъерошенный, как драчливый воробей, но помалкивал.

Примерно около полуночи пришёл в себя Райан, а Джим уже начал беспокоиться, что тот тоже решил прогуляться по Сиду.

На ночь пришлось вернуться к себе. Почти не спал, а освещение было слишком плохим, чтобы проводить опыты или работать с книгами. Так и пролежал почти до трёх, просветы между досок на заколоченных окнах заливал странный холодный свет. Луна, или…

Джим пытался разглядеть хоть что-нибудь между ними, и думал, думал: о своих исследованиях психологии, о запущенной колонии пеницилла, об Арсене и Тэн, скитающихся на холодной стороне дома.

====== Слова ======

Темнота. Синяя, с колышущимися поверх занавесками. Тёмная гладь воды. Он лежит в воде. Под ним глубина в тысячи миль. Неизмеримая, бездонная, чёрная глубина. Над ним потолок дома, затянутый чёрной паутиной. Нити протянулись, впились вглубь голубого плотного тумана. Они пульсировали и явно жили своей странной жизнью.

– Вот оно, мы не выйдем из-за этих нитей. И сюда не могли попасть из-за них же.

Арсений повернул голову (по лаково-чёрной водяной поверхности пошли едва заметные круги), ожидая увидеть Исами, но её не было.

Меня одного протолкнуло

Мысль рефлекторно, не на языке мёртвых. Но вспышки пепла нет. Вместо этого одно из чёрных щупалец выныривает из тумана и тянется к нему. Арсений перекатывается и мгновенно вскакивает. Щупальце замирает в воздухе. Слегка сокращается. Оно чёрное, как чтоб его пресловутая ночь или шерсть Табурета.

Щупальце резко рванулось вперёд. Арсений понёсся от него по воде, изредка зигзагами отпрыгивая в стороны, петлял, как заяц.

Выход

Выход там

Ещё одно щупальце сорвалось с потолка, атаковав с боку.

Это подло, – на бегу, кидаясь вправо. Мелкие брызги поднялись с места прыжка, щупальце хлестнуло туда, где он только что стоял. Перо дёрнулся назад, поскользнулся и грохнулся на спину. Вода мягко чвакнула и больно ударила в спину.

– Ох ты ёбаный тентакль!..

Арсений снова ушёл перекатом, поблагодарив навыки уличных танцев, вскочил на ноги и бросился бежать к выходу. Щупальца в составе уже восьми штук лениво заскользили следом.

Сид

Здесь всё как я хочу

Леонард говорил сила мысли

Он изо всех сил представил, что поверхность воды не ровная, а с наклоном к выходу.

– Мать твою!.. – вякнул сипло, когда подошвы кроссовок внезапно проскользили по наклону и с бешеной скоростью понесли его вниз. Оставалось только растопырить руки и попытаться удержать равновесие – как при езде на сноуборде.

Его со свистом свист по-любому сам придумал несло на дверь. Дверь была реальной. Тяжёлая, массивная деревянная дверь. За семь метров до проёма он резко присел, сжался…

И кубарем влетел прямо сквозь плотную дверь в коридор третьего этажа. Прокатился по полу, упал. Раскинул руки. Уставился в потолок. Здесь щупалец не было.

Перевернувшись на живот, приподнялся на локтях и посмотрел на дверь. Она исчезла. Щупалец никаких тоже не было, вместо этого сквозь клубящийся туман проступали контуры библиотечного дивана и окна.

– Что за…

Слова привычно осыпались пеплом. Пора было переходить на язык мёртвых и переставать думать.

Исами по-прежнему нигде не было. Её могли утащить щупальца, но об этом Арсений старался не представлять.

– Леонард! – позвал наугад на языке мёртвых. – Леонард, ты где, падла? Призрачный сидр глушишь и мёртвых баб кадришь? Леона-а-ард!

Призрак не отзывался. По Сиду проходили вибрации слов – по сути, Арсений выполнял типичный призыв призрака, только слова подбирал на свой вкус. Но ответа не было.

Он медленно побрёл сквозь стены к лестнице. Хлопнул себя по лбу, расслабился и провалился через потолок прямиком на первый этаж, в прихожую.

Сурового Воина среди камней не наблюдалось. Зато по углам росла та же паутинка, состоящая из чёрных щупалец. Здесь они были намного, намного меньше. Арсений прошёл мимо, стараясь не думать. Помогло, паутина на него не среагировала.