Бутылка пустела на удивление быстро. Вкуса вина он не ощущал, так, тянуло на языке терпковато-сладким. Когда опьянел, тоже не понял. Райан вернулся, когда ещё не начало светать. Привычно спихнул манекен, сел в кресло.

Арсений на звук шагов и возни открыл глаза. Слабо освещённая мерцанием мониторов комната слегка поплыла.

– А ты… – заговорил. Замолк, поразившись, как расхлябанно звучит собственный голос. Мотнул головой. – Ты же вернулся сюда, в смысле, Исами… она мне рассказала. А почему вернулся, а?

Арсений уставился в затылок хвостатому. Тот молчал.

– Не хочшь гворить? А я и сам… во-о-от… – глоток из бутылки, предпоследний, на дне уже плещется, – скажу. Ты вернулся, потому ш-што не смог… там, снаружи… жить не смог. И никто из нас не… смож… жет. – Он опустил голову, закрыл глаза. От озвученной истины стало совсем паршиво. – Не раниться об эти… ры… ручки, не… ждать что сдохнешь кажжую ми… нуту… Не сможем… как которые эти… воевали… ты ж воевал, да?.. откуда про военный капкан… а, – отмахнул рукой, – не отвчай, не важ… жно… Мы уже… все…

– Перо.

– Ы-ым? – Арсений кое-как поднял голову и разлепил веки. Оказалось, Форс развернул к нему своё кресло и теперь смотрел сверху-вниз, прищурившись. – Вас я… внимательно, да…

– Собрался блевать – марш с чердака, – отчеканил хвостатый, разворачиваясь обратно.

– Тьфу… нех-хультуршина… – Арсений отставил бутылку, упираясь со всей силы – спасибо, Лайза его ладони перевязала, – на ящик, кое-как поднялся. – Нет штоб… соратнику там та-азик принести…

Он оглянулся на Форса.

И уйду. Вот возьму и уйду. Но надо ж…

Давно хотел. А так долго хотеть – вредно для здоровья… Правда ж, Джим, а?

Два ковыляющих шага. Рука, как во сне, протягивается к слабо золотящемуся длинному-предлинному хвосту, спускающемуся по спинке кресла.

Снизу-сзади, из-под пола, слышится истошный женский вопль. Слабо, но надо оценить масштабы, если учесть, что слышно было через не тонкий пол. И одновременно что-то начинает дребезжаще звенеть, как школьный звонок. Арсений бессильно роняет руку, так и не дотянувшуюся до хвоста. Райан вскакивает с кресла. Арсения от такого резкого движения начинает тошнить. Он опирается обоими руками на спинку кресла, чтобы не рухнуть, а Дракон замирает посреди чердака – напряжённый, словно готовящийся к прыжку зверь.

Но больше никаких звуков не слышно.

– Сигнализация, – тихо. – Перо, быстро вниз. Кто-то точно попался.

Арсений только моргнуть и успел, как Форс уже вылетел с чердака. Зачем он понёсся в обход, Арсений так и не понял. Он медленно, почти сомнамбулически, нашарил в сумке пульт, кое-как дошёл до люка. Присел рядом, разблокировал тяжёлую крышку. Просунул голову внутрь, в темноту спальни. И тут же зажмурился – внизу вспыхнул свет. В дверях спальни стоял Райан, с бешеным выражением лица глядя на разломанную половицу. За Драконом уже толклись зеваки, сбежавшиеся на крик. А на полу, покрывая разломанную доску и тёмные внутренности сработавшего капкана, тянясь через порог и уходя куда-то под ноги сбежавшимся обитателям, тянулись крупные и частые кровавые кляксы.

– Отойдите! – рявкнул Райан, не глядя отпихивая нависавшего за его плечом зеваку. – Все!

Арсений, постепенно трезвея, всё-таки спустился с лестницы в спальню. На него не обратили внимания. К месту действия пробралась Исами, почти проскользнула между толпящихся людей. Те уже начинали переговариваться. Первые, пока ещё негромкие голоса, шаги по коридору – к спальне стягивались другие, сыпались вопросы и возгласы... Радио «Сарафан+» готовилось к выпуску новостей.

– Что… – Исами встала рядом с Райаном. Её Дракон пропустил.

– Ушёл, что, – коротко ответил Форс, указав куда-то на пол возле проломленной половицы. – На ту половину.

Арсений тоже проковылял поближе. Под выступом торчащей плахи, в тени, красовался неполный отпечаток ботинка. Следы остались там, где рельеф подошвы соприкоснулся с кровавыми кляксами, слегка размазав их.

– Это ж… – Арсений присел рядом со следом, силясь ещё пьяным мозгом воедино собрать детали случившегося. Сначала женский вопль, потом кровь… но отпечаток ботинка явно мужской. К тому же не похоже, чтобы кровь натекла с ноги того, кто оставил отпечаток.

– Это не он… попался, – выдал Арсений, поднимаясь. Пришлось ухватиться за косяк.

– Гений, – хвостатый презрительно скривил губы. – Перо, у тебя пять минут, трезвей как хочешь. Нужна твоя помощь. Исами…

Она молча кивнула, выскользнула обратно в коридор и принялась успокаивать толпу. Арсений кое-как переступил через зев ловушки, вывалился в коридор. Форс захлопнул за ним дверь. Зеваки уже растоптали кровавый след и с чувством выполненного долга лезли к Тэн с вопросами и возмущёнными воплями. Один даже попытался прилепиться к нему, но Арсений только развёл руками, показывая, что не в адеквате. От него отстали.

– Слышь, – донеслось до Пера негромкое сбоку, – там следы…

Он обернулся и увидел Ричарда. Тот показывал своему приятелю – Арсений опять не мог вспомнить имя – на кровавые кляксы, которые тянулись дальше по коридору.

– Ага, понял, – так же тихо ответил тот. – Пошли.

Арсений, ещё слегка пошатываясь, подождал, пока двоица дойдёт до угла, и направился следом за ними. Крупные частые капли и впрямь вели в дальний конец коридора, заворачивали за угол и там… пусто. Ни следов, ни пятен. Подпольщики прошли дальше, мимо жилых комнат до самого тупика – где коридор блокировала поставленная Кукловодом железная дверь без замков и скважин.

– Ничего… – растерянное бормотание.

На ту сторону

Та сторона дома

Арсений не стал доходить до конца. Постоял немного, глядя на подпольщиков – Рич уже опустился на корточки и трогал пол, будто пытался отыскать следы на ощупь, второй нависал над ним с фонариком.

– Камеры проверьте, – Перо кое-как разлепил пересохшие губы. Подпольщики обернулись на него почти испуганно. Арсений, которого тошнило от попыток говорить, указал пальцем на мигающую в углу камеру. – Ставлю остаток своих сигарет, там… глушилка.

Он опёрся ладонью на стену. Приятель Рича посветил фонариком вверх, на место крепления камеры к стене.

– Может и есть… Не видно нифига…

– Может, стремянку притащить? – не слишком уверенно предложил Ричард, всё ещё сидящий на корточках у двери.

Арсений пожал плечами, развернулся и пошёл обратно.

Ему ещё, следуя завету Райана, надо было протрезветь. И на это оставалось меньше двух минут.

Джим проснулся с чётким ощущением, что устал. Морально. От мысли, что нужно вставать, идти в библиотеку, или принимать пациентов, его тошнило.

К тому же, как показала практика, нисколько работа не помогала отвлечься. Либо он лечил, автоматически, не задействуя серое вещество ни на йоту, либо пытался читать. Растекание мыслью по древу батюшки Фрейда вводило его в состояние амока, Юнг раздражал христианскими мотивами, Меннингер попросту бесил. Безо всяких видимых причин.

И страшно, до ужаса, хотелось напиться. Забыться, не думать – долго, отчаянно, почти потеряв надежду разобраться в ситуации.

И, вроде, чего разбираться?

Арсень после выхода из особняка хочет вернуться к своей женщине. А Джим не желает привязываться к нему ещё сильнее, чтоб после этого сойти с ума.

Был у меня знакомый психолог… в библиотеку вместе ходили… Джексон? Стивенсон? Не помню, но точно чей-то «сон».

Он лежал, смотрел в медленно светлеющий потолок.

Бесполезно. Как ни старайся успокоиться, убедить себя в том, что всё, переносимся на пару месяцев назад и живём дальше. Нет отношений, нет привязанности, есть человек, с которым ты несколько раз и с удовольствием трахался.

Не верится. И стоит Арсеня увидеть, как не верится ещё сильнее. И напиться не поможет, никогда не помогало. Это только отодвигает проблему на пару часов опьянения. Джиму же нужен результат.

В голове, пока он задумчиво отбивал ладонями по собственному животу прерывистый ритм, плясали варианты, один другого бредовее.