– А вы знаете, какое сегодня число? – Джима их диалог забавлял, но они же так до второго пришествия бурчать могут.

– Это такое число, в которое я понял, что мой зам – идиот! – Джек ткнул пальцем в сторону предполагаемого местоположения Арсеня.

– Число не знаю, но сёдня утром с кухни пахло сосисками, так что определённо хорошее… – внезапно погрустневший Арсень приподнял с пола синенький проводок, посмотрел на него и отложил на стул. – Джим, твой брат на меня обзывается. Нехорошими разными словами.

– А ты весь такой невинный пацифист, – Джим, как бы соглашаясь, покивал головой. – Соболезную. В общем, сегодня – тринадцатое февраля. И наши дамы заперлись на кухне, Джим, кстати, с ними, и буянят. Шоколадом пахнут за версту.

– Э-э?.. Кому-то ещё нужна эта сопливая хрень? – Джек скривился.

– А если не думать о сердечках и подумать, сколько бесплатного шоколада может достаться на халяву?.. – Арсень с ногами забрался на кровать зашипевшего Джека. – Джек, а Джек, шоколадки любишь?

– А кто сказал, что тебе хоть одна достанется, а? – фыркнул тот, пытаясь спихнуть зама ногой. Получалось слабо, но младший не сдавался.

– Ну смотри, от Дженни нам с тобой по-любому перепадёт, да? – Арсень упорно не спихивался.

– Джеку ничего не перепадёт, – Джим, не терпящим возражений тоном, рыкнул и дал Арсеню-подстрекателю подзатыльник. Тот показал ему язык. – У него диета. Или ты, Арсень, хочешь ему ещё и к тазику перегибаться помогать?

– Я очень люблю тазики! – взвыл тот, потирая затылок. И, уже тише в сторону Джека, – ничё, я для тебя шоколадку припрячу, не беспокойся… а вот как этот шоколадковый узурпатор уйдёт… Ай, за что?! – новоприлетевший подзатыльник подпольщику явно не понравился, – я за то, чтоб люди и шоколад были счастливы друг с другом!

– Молчи уже, Санта Клаус. Не обыскивать же тебя на входе и выходе.

Джим ворчал, но всё равно улыбался. Наблюдать за перепалками младшего и Арсеня можно было бесконечно. Как за текущей водой. Джек даже начал походить на себя, а не на свою бледную и обиженную тень.

Это многого стоило.

Джим нащупал на одеяле – подальше от ног Джека – руку Арсеня и слегка пожал её.

Арсень покосился на него, но ничего не сказал. Хотя, судя по хитроватой ухмылочке, он точно вспомнил ночь. Точнее, утро.

– Да, Джим, кстати, если тебе интересно, у тебя в комнате, на тумбочке, рисунок один… Под другими, но он самый большой, не спутаешь. Мне кажется, тебе понравится.

– Так, Перо, хватит уже со своими рисуночками, надо пульт собирать, – Джек пихнул Арсеня в бок. – Ты батарейку нашёл или нет?

И, совсем тихо:

– Шоколадку, значит, спрячем…

Джиму захотелось слегка так стукнуться головой о стену.

Они издеваются или правда думают, что я не слышу?

– Джек, замолчи. Я шоколадок не разрешал.

И, не слушая их разобиженное ворчание – вернее, брата ворчание, Арсень накидывал варианты, как обойти контроль, – встал, подгрёб притащенные таблетки и отправился к себе.

Если Арсень сказал про рисунок, значит, там и вправду что-то интересное.

Уже в своей комнате через несколько минут он, не веря глазам, третий раз читал подпись на рисунке.

– John Fall… John Fall…

Мечта сбылась. Не совсем вовремя, конечно, но всё же – сбылась. Арсень, как любила говаривать Дженни, в очередной раз прикатил луну.

Как по заказу: стиль слегка набросковый, надпись выведена размашисто – не как в записке, которую Джон подбрасывал новоприбывшим, не выверенным каллиграфическим почерком, а вдохновенно, с длинными, буквально летящими хвостиками «J» и «F».

А он, как ни крути, себя любит, – пронеслось в голове, – вон как расписался…

Юнга почитать

И может в библиотеке есть что

И Лайзу спросить она с художниками дело имела

Потом.

Когда Джек встанет на ноги.

Всё ещё улыбаясь, Джим запрятал рисунок в свою тумбочку. Не хотелось, чтобы такое сокровище лежало на виду. Да и Алиса если узнает – с печенью вырвет.

Луну прикатил…

На сегодня – лаборатория, ещё пара приёмов. И если вечером будет время, Джим обязательно поразглядывает рисунок.

А если не будет – просто посмотрит.

– Говорю тебе, это необходимо. – Небольшая фигурка Райана на мониторе склонилась к клавиатуре. Даже сейчас, во время напряжённого разговора, Дракон работал. – Ты его недооцениваешь. Мы с Исами с ним жили и воевали, знаем, на что способен.

Джон слегка качает головой.

Утро – уже второе подряд началось с того, что чердачный гений потребовал его внимания. Разговор привычный – Райан доказывает, что необходимо установить систему наблюдения в закрытой части дома.

А Джон не хочет. Закрытая часть дома – то место, где он хоть изредка чувствует себя не в тюрьме. В тюрьме тоже камеры стояли везде, даже в общем душе.

Резонная необходимость, только ничего эти камеры не меняли.

И когда во время ночных переходов Джон слышит негромкое жужжание камеры, то невольно напрягается.

Сколько лет прошло, реакция та же.

И ему приятно знать, что есть в доме часть, где он может расслабиться и не чувствовать затылком внимание равнодушного стеклянного глаза.

– Райан, мне кажется, ты становишься параноиком, – он наклоняется к микрофону. – Мэтт – один из вашей троицы, с чего ему вам вредить?

– А ты встреться с ним в тёмном коридоре, узнаешь, – огрызается тот. Пальцы беловолосого отстукивают бешеную чечётку по клавишам.

– Я – его учитель. Он пришёл ко мне. И мне вредить тем более не будет. Вы же не стали.

– Джон, ты серьёзно? – Наконец, выйдя из себя, Райан резко крутанулся в кресле и уставился прямо в камеру. – Нас с ним не сравнивай. У нас есть понятие о чести. И я, и Тигрица сражались за свои жизни, теперь мы помогаем тебе, как нашему учителю. А Мэтт вряд ли вернулся учить других свободе. Я скорее поверю, что он по крови соскучился.

– Я не разрешаю устанавливать слежение в закрытой части.

Присутствие Мэтта в особняке его напрягало. Никогда не нравился этот странный человек: ехидный, изворотливый, даже скользкий. Но это особняк Джона, его крепость.

Вряд ли справиться с Обезьяной, если что, будет сложнее, чем с Кукловодом.

– А я говорю, что ты поступаешь, как идиот, – резко ответил Райан. – Тебе мало заминированного тоннеля? Это теперь так ученики к учителю приходят?

– Я его не хотел пускать, и он нашёл свой вход. Вы, трое, отличаетесь редкой целеустремлённостью.

Джон говорит спокойно, но упоминание истории с заминированным тоннелем здорово подорвало его уверенность.

Да, тоннель. Они успели его засыпать, но факт остаётся фактом – Мэтт туда пролез. Без разрешения Учителя. Заминировал… зачем? Приветствие?

Нет. Это не повод устанавливать камеры в закрытой части. Не. Повод.

– Ты говоришь чушь и знаешь это, – Райан цедит это сквозь зубы. – Не хочешь помогать – займусь сам.

Никогда не следит за языком

Зато руки золотые

Продолжать разговор дальше нет смысла. Поэтому Джон прибавляет громкость колонок – иногда даже после окончания беседы Райан цедит что-нибудь занятное себе под нос.

Но в этот раз он молчит.

Джон ёжится.

За окном темно.

Светлеет поздно, и даже не чувствуется, что формально световой день уже должен был пойти на прибыль. Лампа под потолком тусклая – не хватало ещё, чтобы кто-нибудь из городка под холмом по световым пятнам заподозрил, что старый дом с привидениями обитаем, или вовсе обнаружил убежище маньяка-Кукловода.

Единственное спасение, когда хочется хорошего освещения – чтобы рисовать, или для души – две настольные лампы.

Иногда Джон зажигает свечи.

Как сейчас.

Два шага к стене, щёлкнуть выключателем, и комната погружается в мягкий, мерцающий тремя дрожащими огоньками на столе, сумрак.

Джон слегка откатывает стул от мониторов – не выключишь, нельзя, а светятся они холодным и неуютным светом. Садится и поворачивается к окну.

Запотело. Капли набухли, и теперь в них отражается свечное пламя. В каждой капельке – три, а вместе они создают некоторое подобие новогодней гирлянды. Только лампочки крохотные, их много, и навешаны сеткой с несимметричными ячейками.