– Испугается, – девушка вздохнула, закрыла книжку, заложив ребром ладони. – Сделаю, Арсень. Всё помню. Дженни успокоить, ребятам сказать, чтобы утащили тебя в твою комнату. Ты там главное… возвращайся быстрее, он без тебя…

Рыжая не договорила, поморщилась.

– Ладно. А наши там как, держатся?

– Кто как, – Лайза пожала плечами. – Я высидела час, девочки по сорок минут… Рой три продержался. Ругался потом как чёрт, говорил, что теперь набьёт морду любому, кто посмеет сказать, что Джим ничего не делал… Потом затребовал спирта. Дженни пришлось искать на лабораторном столе, – девушка хмыкнула, покачала головой. – Выдул разбавленный стакан и пошёл на второй раз. Теперь уже спит, наверное.

– Вы справитесь.

– Да уж как-нибудь.

– Ага.

– Я вот Дженни потом дежурство сдам и опять пойду в гостиную. А в девять – спать…

– Правильно, спать – это важно, – Арсений косо ухмыльнулся ей.

Через дверь, слабо мерцая, просочился Леонард.

– Я смогу провести тебя через твою память, забрать будет сложней.

– Но ты справишься, – уточнил Арсений. Призрак кивнул и растаял. – Сколько там времени, глянь, – попросил Лайзу, – часы на тумбочке.

– Семь доходит.

– Отлично, в семь у нас ужин… – тихо произнёс Арсений. Поставил сумку с фотоаппаратом на прикроватную тумбочку. – Ну, теперь всё. Бывай. Надеюсь, ещё увидимся.

Лайза кивнула ему и снова раскрыла книгу.

– Возвращайся, – сказала спокойно. – Иначе я кому-нибудь загоню твой фотоаппарат за паяльники, сэр Перо.

В кухню на ужин стекался народ, переговариваясь, занимали места, по полу скрипели ножки сдвигаемых стульев, позвякивала посуда, стучали крышки кастрюль. Дженни носилась от плиты к столу. Фракционщики иногда начинали разговаривать на повышенных тонах, но Билл или Алиса одёргивали своих, он – спокойно, она – с чувством превосходства. Видимо, кухня негласно стала нейтральной территорией. Кто не цеплялся с врагами, обсуждали всё то же – испытания Кукловода, урезанные поставки, нехватку еды и лекарств, группу, теперь сидящую в гостиной вместо Джима, кто-то говорил, что док сам долго не протянет, что, судя по виду, жить ему осталось от силы пару дней, а вот сколько проваляется Джек в коме, неизвестно, и раз до сих пор не вышел, вряд ли выйдет вообще. Бурчал Зак, опять помогающий Дженни. Колыхались огоньки установленных на холодильнике и столе свечек, освещая серый полумрак, переливаясь бликами в боках мокрых чашек и тарелок, мерцал фонарь на шкафу. Пахло варёной пшёнкой, жареным луком, бисквитом и свежезаваренным чаем. К этим запахам примешивался запах перекиси и бинтов – перевязка закончилась перед самым ужином.

Арсений остановился у двери. Даже не хотелось прибить половину за разговоры о смерти братьев. Вообще ничего не хотелось. Он просто вбирал в себя картинку живого мира, впитывал жадно, запоминая. В Сиде опять будет один холод и туман.

Да брось. Ты в этот раз не один будешь.

Он закрыл глаза и ещё раз продумал всё сначала. Тэн заснёт в его комнате, да уже спит, скорей всего, и ему, оказавшись на Той Стороне, надо будет найти её и забрать. Его бренную тушку перенесут. Народ в гостиной удержит Джека, Лайза и Дженни позаботятся о Джиме.

Леонард, я готов.

Он не увидел, ощутил, как призрак появился за его спиной. Повеяло холодом.

Вспомни: когда ты покидал мир теней, на твою руку упал лист с мёртвого дуба, – зашелестел за спиной призрачный голос. – Вспомни его на своей ладони, он проведёт.

Я до стола-то дойти успею?

Успеешь. Иди, тянуть нельзя.

Арсений сделал шаг вперёд. Мимолётный взгляд на камеру в углу.

Ужинающие его пока не заметили. Ещё шаг, сердце начинает тянуть холодом. Он пошатнулся. Протянул правую руку к камере. Кукловод должен досмотреть спектакль до конца. А вдруг всё же сработает...

Теперь уже некоторые оборачиваются, другие толкают соседей, указывая на него.

Ещё шаг. Ладонь тяжелеет, он почти видит на своей руке полупрозрачный дубовый лист, почти слышит неземную призрачную мелодию немой флейты. Сердце сдавливает холодом, невольно левая рука вжимается в ткань рубашки слева, будто стремясь доцарапаться до рвано бьющегося комка, другая цепляется за холодильник в попытке удержаться на ногах. Пальцы бессильно скользят по покрытию.

Половина ужинающих пороняли вилки и повскакивали со своих мест, другие просто замирали, уставившись на него, чей-то крик, Дженни выронила из рук заварочный чайничек… Звон разлетающихся осколков.

– Кукловод… – Арсений делает последний шаг, оказываясь у стола, запрокидывает голову, страшно хрипит, туман заволакивает кухню, ориентироваться можно только на мерцающий алый огонёк камеры, – ты…

Он не помнит, как падает, не слышит. Скорей всего, ударяется, может даже головой. Лист срывается с ладони невидимым ветром той стороны.

Он стоит посреди равнины, покрытой сухой травой. В затянутой синей дымкой дали переливчато поёт флейта Филиды.

Тэн он нашёл на лестнице своей комнаты. Она сидела на верхней ступеньке, сжавшись в комок и обхватив руками колени.

– Холодно, – сказал ей Арсений, протягивая руку. Слова осыпались пеплом. – Здесь всегда холодно, сестра.

Она послушно вкладывает свою руку в его, поднимается.

– Леонард провёл меня, но я ничего не вижу. И пепел…

– И не увидишь. Нужно зелье и мёртвая вода, тогда пепла не будет. Пепел – несбывшиеся слова, они отнимают силы. Лучше молчать. Идём.

Сухая трава шуршит под ногами, пока они идут к гостиной. За полуразрушенными стенами мощная крона дуба. Песня всё громче. Арсений подводит Тэн к полуразвалившейся кладке – всё, что осталось от его камина. Он только в мире живых понял, что создал этот камин ровно так же, как Филида создала себе дуб. Это была его память.

Эслинн махнула ему рукой, едва заметная в густой тени под ветвями дерева, поднесла к губам флейту, исчезла.

Он некоторое время ползал в сухой траве, откуда-то точно зная, что надо делать, собирал пролитые капли зелья. Они стали кристаллами льда и слабо поблёскивали среди тёмно-синих стеблей и памяти о сухом шуршании травы.

– Найди деревянную посудину. Она валялась тут, у камина, – попросил он оглядывающуюся Исами. – Надо просто в это поверить.

Женщина справилась на удивление быстро, куда быстрее, чем он когда-то нашёл для Друида серп.

После они вдвоём искали в сухой траве прозрачные крупинки зелья и складывали в деревянную ступку. Когда набралось достаточно, Арсений повёл свою спутницу на кухню. Аластриона на этот раз не пряталась в туман.

– Ты снова здесь, горячий. И привёл ещё одну…

– Она поможет. Чтобы больше не было смертей, – отозвался Арсений. – Позволь взять воды из твоего колодца.

– Поступай как знаешь, – дева, мерцая, отплыла в сторону и растворилась в тумане. Арсений под слегка ошарашенным взглядом Исами опустился на колени у колодца, перегнулся через каменный бортик, увидев своё отражение в ледяной воде. Он зачерпнул немного, перелил из ладони в ступку. Кристаллы зелья немедля растворились.

– Вот, – Арсений протянул ступку женщине. – Выпей половину, остальное вылей на голову. Сможешь видеть и слышать мёртвых.

Она кивнула, принимая чашу. Удивительно спокойно. Выпила часть – Арсений видел, как прозрачные капли, перелившиеся за край, стекают по её шее, запрокинула голову – тёмные волосы рассыпались по плечам, высоко подняла чашу, выливая на себя остатки зелья.

– Ну вот и всё, – Арсений, поднявшись из травы, сел на широкий бортик колодца, обведя рукой заросшее травой поле и вьющийся по каменным аркам плющ. Он обратился к ней на языке мёртвых, не размыкая губ, и пепла не было. Исами, опустив ступку, оглядывалась не то со страхом, не то с немым изумлением.

– Да, я вижу, – ответила она тихо.

– Кройсо, видящий. – Бродящий меж камней окинул ясным взглядом Перо и его спутницу. – И ты, и эта дева пришли сюда с намерением найти забытое, я чувствую. Что ищете вы?

Тэн разглядывала древнего воина, как девочка, попавшая в музей восковых фигур.