– Омела не смогла остудить глаза твои, и ты по-прежнему слеп, – проскрипел Друид, едва появившись из стены. Арсений неподвижно сидел у камина – кто знает, сколько он просидел, как и то, есть ли тут вообще время.

– Но благодаря тебе память моя вернулась, и я забрал тяжесть своего гейса, облегчив ношу Старшего. Ты, мудрый, обладаешь великим даром возвращать утраченное, и потому должен коснуться других обитающих тут теней… Но для этого ты должен увидеть наш мир. Нужно зелье…

– Отлично, – тихо перебил его Перо, глядя вглубь синего пламени. – И что теперь? Заварим собранный в третий день полнолуния лист чертополоха и прокипятим его на мёртвом огне с добавлением подошвы от ботинка этого вашего Старшего? Старик, я просто хочу вытащить отсюда своего друга и уйти сам. Я не понимаю, чего ты от меня хочешь…

– Идём со мной, горячий. Дева, живущая у колодца, должна помочь.

Колодец Арсений уже видел и даже набирал из него воду для отвара – он был на кухне, недалеко от мойки, в которой Дженни мыла посуду. Обычный такой каменный колодец, вокруг – густая трава. Но никаких Дев он там не наблюдал.

По привычке попытавшись закрыть за собой дверь кухни, он ощутил слабое покалывание в ладони, как раз там, где проходили полоски призрачных бинтов.

Фантомные боли, ага. Здравствуйте, доктор, у меня очень болит ампутированная жизнь.

Под ноги – плата за иронию – осыпалось облачко пепла.

Друид между тем выплыл на середину кухни и замер у кухонного стола, на углу. Арсений, озираясь в поисках обещанной Девы, остановился чуть поодаль, у шкафчиков.

– Старик, стоять на углу стола – плохая примета, – сказал зачем-то. Призрак не обратил на него внимания, он смотрел в туман, сгустившийся у подвесных шкафчиков. Неожиданно оттуда, из самой глуби синей мглы, чистым эхом раздался презрительный женский голос:

– Зачем ты снова привёл незрячего, Друид? Он не отсюда, он сам знает это. Пусть возвращается или уходит, мне всё равно.

– Он не отсюда, – согласно заскрипел старец, – но он не знает. Он может помочь, уже помог мне, Защитница. Горячий имеет великую силу возвращать забытое, и я вспомнил свое имя. Разве ты не хочешь вспомнить жизнь свою и уйти в Сид, освободившись от тяжести гейса, держащего тебя здесь?..

– Погоди… старик… Мне что, надо ткнуть её омелой, как тебя? – уточнил Арсений, указав сначала на себя, затем на клубящийся туман.

Оттуда раздался смех.

– Как же ты глуп, горячий! Они держат тебя здесь, Друид и Старший, они оплетают уши твои сетью лжи! Но другой страшнее, он горячий, как ты, но с душой холоднее теней, это он держит тебя, он! Страх правит ими. Страх! А ты не отсюда, ты никого не сможешь спасти! Ты…

Она осеклась. Друид кинулся вперёд, к туману, и тот слегка отступил.

– Гордость твоя безмерна, любимица фейри! – зашипел старый призрак, остановившись у самой кромки тумана. Кажется, он здорово разозлился. – Молчи же, если не желаешь освободиться сама! Позволь горячему испить ледяное зелье, чтоб смог он увидеть. Ни о чём более не прошу тебя!

Туман перестал клубиться и слегка осел; сквозь голубовато-молочную пелену смутно проступил женский силуэт в длинном платье.

– Что же, я помогу вам, – в голосе невидимой женщины прозвучало злорадство. – Пусть горячий приходит сам, один. Я буду говорить ему, что найти для зелья.

Арсений пожал плечами. Он и не рассчитывал ни на что хорошее.

– Знахарка будет путать тебя, уводить от истины, – скрипел Друид, когда они возвращались в гостиную. Старик любил обитать в подвале, но Арсений был категорически против: ему нужна была гостиная. Ему нужен был камин и редкие проблески реальности, в которых можно было увидеть своих.

– Вот что, горячий: когда навестишь её и получишь первые указания, разыщи меня... Боюсь, как бы Дева ни навредила тебе.

– Угу, – согласился Арсений, чтобы от него отделаться. Ему не очень-то понравилась фраза невидимой злой тётки о каким-то держащем его человеке. Кукловода она имеет в виду, что ли? Но тогда почему «холодный живой» держит только его, когда у него полный дом марионеток?

====== 7 января ======

– Хорошо, – резко выдал Райан, войдя в детскую и захлопнув за собой дверь. Тэн, сидящая на стуле у окна, не обернулась и даже не закрыла лежащей на коленях книги.

– Хорошо? – переспросила тихо.

Дракон быстро прошёл испытание – она слушала его шаги и шуршание передвигаемых предметов. Меньше чем через тридцать секунд раздался негромкий щелчок блокатора.

– Я постараюсь помочь этим идиотам. Чем смогу, конечно. Если доктор не рассыплется раньше времени от чрезмерных усилий.

Тэн не обращает внимания на его сарказм. Если Райан дал слово – он его сдержит. А она не хотела смотреть, как гибнет совсем молодой, ничего плохого не сделавший парень, тяня за собой вдобавок брата. Единственного врача на весь особняк и шанс для марионеток дожить до конца игры.

– Спасибо, – сказала безо всяких эмоций, перелистывая страницу «Древних ритуалов». На ощупь, глаза были закрыты.

Райан раздражённо выдохнул, толкнул дверь и вышел прочь.

Она слушала до тех пор, пока звук его шагов совсем не смолк на лестнице, после чего вернулась к книге.

Тэн, сидя на краешке кровати, вглядываясь в резкие, некрасивые черты Арсения. Странно, но эта некрасивость была удивительно гармоничной.

Женщина качнула головой и по привычке – она заходила проведать состояние Пера каждый день – прижала два пальца к его запястью, нащупывая пульс. Доктору Файрвуду не было дела до лежащего в коме Пера. В первый день только, получив отсрочку Леонарда, бегло осмотрел его, сделав вывод, что ничего опасного нет. Отстранённо похвалил её перевязку – сказал, рёбра зафиксированы хорошо и срастись должны правильно.

С тех пор заходил ещё раз, Дженни рассказала, проверить общее состояние. Но изменений не было.

Тэн опустила голову.

Как похоже.

Когда-то её братьям по оружию тоже было мало дела до их Пера. Нет, они защищали её, отбивали всех, кто намеревался причинить ей вред или отнять её вещи. В ответ знали, что всегда получат помощь в перевязке…

В настоящем Тэн машинально коснулась гладкой ленты, обмотанной вокруг ладони.

Они знали, отправляясь на вылазку, что могут оставить на неё охрану комнаты... этой самой комнаты, в которой они окопались втроём. Обезьяна тогда ещё глумливо привёл строчку из военного трактата Сунь-Цзы, о том, что занявший место на возвышенности обычно выигрывает битву. Она не знала, что этому мужчине есть дело до восточной философии. Пускай и военной.

Но узкую, окружённую стенами лестницу, подступ к их убежищу, оборонять было и впрямь просто. С неё легко можно было спихнуть лезущих за добычей обычной шваброй. А после, когда у неё появился меч…

Да, она охраняла комнату и лечила своих собратьев, как могла. Кукловод звал её Пером, Кукловод благоволил ей, и она могла просить у него чай, еду и лекарства – в доме учитель не исполнял ничьи более просьбы, кроме ещё одной девушки... но она умирала. А Тэн могла добывать жизненно важные вещи. Она была надёжным тылом для двух бойцов. А по ночам смотрела на спящего Дракона – всегда далёкого, ледяного… Но оба её собрата никогда по-настоящему в ней не нуждались. Ни Обезьяна с его похотливым липким взглядом, каким он имел обыкновение смотреть на Перо, пока она перевязывала его раны, ни Дракон – холодный, резкий и пресекающий любые попытки узнать, что скрывается за этой его грубостью.

Перо дарит надежду. Но Перо не нужно никому само по себе.

Она свыклась с этой мыслью. И когда Райан снова позвал её в дом, сказав, что Кукловод готовит Второй акт, она даже не спросила, зачем она ему там.

Может, она хотела научить других людей бороться за свою свободу. Может, не хотела больше смертей, как это было у них. Может, хотела отогнать тёмную тень, нависшую над старым домом – её она чуяла всей поверхностью кожи, даже не видя мельтешение тумана в углах и исчезающие, стоило взглянуть на них прямо, призрачные силуэты.