Проверяя, Арсений поднял голову. Вытянулся в своих невидимых путах и заорал на весь пустой белый мир:

– Ты, чёртов старый маразматик! Чапай сюда, сюда, сказал, я тебе рыло начищу! А не смогу так хоть в морду плюну!!!

Пепел заполнил всё вокруг, беззвучно взрываясь и медленно, как во сне, оседая к его ногам. Наклонив голову, Арсений увидел, что уже по колено стоит в этом пепле. Последние частицы его воплей, кружась, оседали на сугробы.

Старик даже не шелохнулся. Постоял ещё, глядя в ту точку, где исчез кудрявый, потом неспешно повернулся и направился к нему.

– Оставь мечты о мире живых, горячий, – затянул скрипуче, – если поможешь нам, замершим на границе Сида, мы покажем тебе дорогу обратно…

Арсений мрачно смотрел на него. Если верить кудрявому, он может отсюда вырваться сам. Но смысл? Чем он поможет Джиму там, в реальности? Будет стоять рядом и сочувственно хлопать по плечу? А если помочь старику, он может показать, где Джек. Кудрявый знает, где он. Может, его можно будет вытащить… с этой стороны?

Они назвали его неумершим

Но я не могу говорить на языке этого старикана

Тэн говорила живые не знают языка мёртвых

Но почему-то же я их слышу?!

Пепел и пепел. Тучи холодного туманного пепла.

– Я согласен, – выдох и новая порция тумана. Арсений посмотрел прямо в тёмные глаза старика, утонувшие в тени капюшона, очень надеясь, что древний признак его поймёт.

Он не шелохнулся, зато путы на руках внезапно исчезли.

– Тебе понадобится сила, чтобы вынырнуть из нашего мёртвого озера…

Старикан бубнил, идя впереди. Он шёл прямо сквозь стены, не замечая их, а Арсений видел то их, привычные стены старого особняка, то непонятную равнину, покрытую высохшей травой. Но и то, и другое было почти бесцветным. Тёмные полупрозрачные контуры, и облака пепла осыпающихся мыслей и слов. Памятуя о словах кудрявого, Арсений больше не говорил. Но мысли, то и дело проскальзывающие в голове, тут же порождали вокруг облака туманного пепла, и порой Перо терял в них идущего впереди друида.

Чёрт здесь вообще думать нельзя?

Облачко пепла.

– Я был стар, когда умер, и с тех пор прошли столетия…

Джим, ты только держись. Я разберусь тут, и…

Герой хренов! А если не разберёшься?!

– Память моя, словно высохший цветок, рассыпалась пылью…

Холодно

Пепел в очередной раз закрыл всю видимую картинку. Арсений постарался подавить мысли; горизонт тут же очистился, явив ему Друида, свернувшего на ведущую в подвал лестницу. Лестница на секунду стала россыпью камней, Арсений пошатнулся, промелькнувшая тень воспоминания – о надёжной старой лестнице, и ступеньки вернулись.

Он отчаянным усилием заставил себя не думать вообще. Не произносить ни одной мысли; почти получилось.

Правда, на место мыслей тут же хлынула густая тоска с горьковатой примесью страха. Страх был именно горьким, тоска же отдавала жжёной проводкой, химическими реагентами и домашней выпечкой. На нижней ступеньке дошло, что это играется память – подкидывает запахи тех, кто остался по ту сторону теней.

Друид спустился в подвал, остановившись посредине. Над ним нависал низкий потолок с тусклой лампой – сейчас она была тёмной и неподвижной, только в глубине стеклянного корпуса слабо мерцал голубоватый свет. Ящики, инструменты, валяющийся по углам мусор – всё казалось неподвижным, застывшим.

– Я лишь тень на поверхности Сида, – заскрипел старик, – но ещё могу даровать защиту человеку. Здесь место моего упокоения, место, где нашёл я смерть. И здесь же остался мой золотой серп. Найди его, горячий. Я бессилен касаться прошлого сам.

– Бессилен он… касаться… Как я его найду?..

Арсений, забывшись, спросил вслух и получил новую порцию пепла. Друид принялся мерцать и исчез. Перо позволил себе подойти к стенке и врезать по ней кулаком. Вроде как Джеку это обычно помогало остыть и собраться с мыслями.

Рука прошла сквозь кирпичи. Он немного постоял так – с застрявшей в стенке рукой. Потом развернулся, и, не зная что делать, пересёк подвал. Лестничный провал чернел в синем полумраке.

Привычно подняться по лестнице, дойти до двери в конце первого из двух пролётов. Закрыть глаза и потянуть на себя дверную ручку…

Идиот

Я в смысле

Не обращая внимания на усыпавший лестницу пепел, Арсений спустился обратно и принялся бесцельно ходить между ящиков и привычного подвального мусора.

В конце концов, там он повсюду оставлял кровь. Здесь из него сыплется пепел хорошо хоть не песок тьфу чёрт… Обстановка другая. Похоже на галлюцинации или длинный сон. Ещё здесь холодно. А память материальна настолько, что на несуществующем языке ощущается вкус яблочного пирога, или там сигарет, если о них подумать. А если вспомнить своих…

В стылом воздухе начал сгущаться из ничего знакомый образ. Арсений торопливо замахал перед собой рукой, разгоняя наваждение, и принялся за поиск серпа. Лучше уж такая непонятная цель, чем вообще никакой.

Оказалось, в предметы здесь надо было верить. Тогда они находились. Арсений отыскал призрачный серп, притащив его в гостиную – его невольно тянуло туда, – выслушал от Друида задание увидеть тут же, не сходя с места, старый священный дуб и добыть с него жёлуди. Уже собирался приступить к выполнению «миссии», когда туман на миг сгустился, потом вдруг разошёлся, обретая цвета, и из призрачного слепка гостиной вылупился настоящий, где на диване лежало обмотанное бинтами и накрытое простынёй тело. Из-под ткани видно только одну руку, кожа на ней в тусклом свете люстры кажется восковой. А рядом…

Нематериальное сердце как ледяной иглой прошило.

Джим стоит на коленях у тела брата, уткнувшись лбом в диванный подлокотник. Длинные волосы растрепались, спутанный ворох, тонкие пальцы – кожа обтянула косточки, резко очертила выступы костяшек, – вцепились в руку Джека.

– Нет. Ещё немного…

Шёпот похож на шорох. С таким в подвале в углах шуршат по ночам крысы. Джим бормочет тихо, куда-то в обивку дивана.

– Я ещё жив, значит, мне есть что отдавать… Всё забирай…

– Док, ты псих! – заорал Арсений, пытаясь вцепиться в плечо последователя. Пальцы не проходят сквозь. Он просто не может достать, как будто мир живых – нарисованная картинка, и её постоянно отодвигают от его загребущих пальцев.

Джим вздрагивает, медленно оборачивается, но гостиную уже снова заволакивает туманом. Последнее, что видит Перо – рядом с доком присела Тэн. Она прищурилась, на секунду, как показалось Арсению, смотрела прямо на него, затем несильно замахнулась и отвесила Джиму пощёчину. Резкий звук взорвал стылую тишину призрачного мира.

– Если ты умрёшь, Джим Файрвуд, некому будет вытащить Джека и Перо. Ты понимаешь? Тебе нельзя умирать. Вставай и иди спать, теперь я буду держать их.

Арсений не видел, послушался Джим или нет.

– Что с ним? – холодно поинтересовался кудрявый. Арсений учуял его голос, но было не до того. Он носился по гостиной и не мог остановиться. Волны страха, отчаяния и боли захлёстывали с такой силой, что он не повредился головой только по причине нематериальности оной. Пока он так бегал, по колено в невесомых сугробах туманного пепла, становилось хоть немного легче. Гостиная то принимала свой нормальный облик, то погружалась в голубоватую мглу, из которой проступал силуэт облетевшего дуба на холме. Перо носился молча, иногда крепко зажмуриваясь. Всё равно проходил предметы насквозь.

– Он снова увидел мир живых, – ответствовал Друид.

– Он уже собрал омелу?

– Когда душа его придёт в равновесие, я отправлю его срезать священную омелу. Скоро он узрит тени, обитающие в шаге от Сида, Старший, и сможет говорить с ушедшими.

– Хорошо. Но он хотя бы перестал тратить свою жизнь на бессмысленные выкрики…

– Но гладь Сида дрожит от безмолвного плача его души, – грустно сказал старец. – Ступай, Старший. Ты ближе к живым, но Перо тебя слышит.

Арсений лежал на ковре у камина, обхватив голову руками. Лоб упирался в неощутимый ворс ковра, через два шага переходящий в густую траву. Локти вдавлены в пол, колени поджаты к груди.