Нет.
Нет!!!
Руки дрожат всё сильнее.
Зубы – как не сломались? – сжаты сильно, до боли.
Перед глазами плывёт – стены плывут, люди, злосчастная дверь подёргивается лёгким туманом.
Остановка сердца от…
От…
Ещё пара судорожных толчков.
Обломок кости поддался, и Джим выбросил его в подставленную Лайзой посудину.
Он знал этот сердечный ритм. Последние попытки цепляться за жизнь, когда бедная мышца ещё старается перекачивать кровь. Его личная агония.
Руки – дрожат настолько, что ими уже нельзя работать. Они еле держат инструмент, они сейчас напортачат только.
Щипцы падают вслед за уроненным в посудину обломком.
Джим закрывает лицо окровавленными руками.
Банка разбивается.
Нет, НЕТ!!!
Сейчас сердце отсчитает последние сокращения.
Замрёт.
Он знает это.
Он не хочет этого видеть.
– Джек… – тихий всхлип сквозь пальцы.
Его брат. Слишком живой, чтобы с ним могло происходить подобное.
С кем угодно.
Только не с Джеком.
Не с ним!!!
На плечо опускается чья-то холодная и тяжёлая рука.
– Джеймс, я могу помочь, – тихое, еле слышное у уха.
Да!
Да, помоги!!!
Кто угодно, как угодно.
Джим убирает руки от лица и бешено озирается, но видит только туман. Тот самый прихожный туман, силящийся принять форму человека.
– Да, – голос хрипит и срывается в шевеление губами. Док отчаянно кивает головой – дублирует так и не произнесённое согласие.
Туман слегка вздрагивает.
– Я задержу его в жизни, – снова шелест у уха. Веющий холодом шелест, от него мёрзнет ухо и щека, только что волосы инеем не покрываются, но это не имеет значения.
Джим согласится на всё.
– Держи. – Он сжимает кулаки и поднимает голову. Если есть шанс – его нужно схватить и держать что есть сил. Любой ценой выкупить жизнь брата, любой.
– Я буду держать его, пока будут силы. А потом…
– Бери мои. – Холодно, бескомпромиссно. Кто бы он ни был, предлагающий помощь, пусть предлагает её качественно. Джиму не нужны двухминутные отсрочки.
Туман коснулся его плеча, овил шею.
– Моих сил хватит на час. Действуй.
====== Прихожая ======
– Иди… Другого пути нет.
– Ещё один…
– Двое, их двое.
– Не бойся, Перо…
– Помолчи, пусть поступает, как знает. Иди дальше, попробуй уйти дальше!
Сознание возвращается резко, как мокрой тряпкой по лицу. Он поднимается на ноги, упирается ладонью о стену. Голова кружится зверски. Мир плывёт, подёрнутый туманом. Или это дым?
Арсений делает шаг.
Кровь. Поблёскивает в неверном мерцающем свете. На полу, возле двери. Джека он не узнаёт, догадывается только – тот на боку, всё тело с правой стороны – кровавая пузырящаяся каша. Мешанина из крови и клочьев одежды, торчащие белые обломки – костей кости прямо сквозь кроваво-тканевое месиво.
Его начинает трясти. Первая, пока несильная дрожь проходит…
Он не чувствует себя. Тишина там, где должно было сжаться сердце.
Кровь толстым ленивым потёком следует по лёгкому наклону пола к его ногам.
Вытекает.
Арсений втягивает воздух сквозь сжатые зубы. Он не слышит свиста воздуха. Внутри не бьётся сердце.
Господи
Я ж не верующий
Помоги
Обожжённые пальцы Джека – страшно смотреть, страшно, голова запрокинута, пол-лица, кажется, разворочена – ничего из-за крови не разберёшь, запёкшаяся кровяная корка, чёрно-багровая, наплывами, волосы с одной стороны опалены, на приоткрытых губах вздуваются кровавые пузыри.
Попытка сделать ещё шаг вперёд.
Не верю
Дышит
Он ещё дышит
Джим!
Кровь натекает в лужу под неподвижным телом.
– Да нет же!..
Он не слышит собственного вопля.
Ему едва исполнилось девятнадцать. Начинающий фотокор, сотрудник-стажёр в газетёнке, посвящённой криминальной хронике. Надо зарабатывать на жизнь, надо держаться в чужой стране.
Взрыв жилого дома на окраине, пожар, первый срочный вызов посреди ночи.
Стоптанные задники рвущихся кроссовок, в круглосуточной забегаловке на углу дрянной кофе, заглотать на ходу, такси.
Моросящий дождь, отсветы полицейских «мигалок» и пламени на блестящем от дождя асфальте, жёлтая лента с извечным «keep out», тёмные силуэты зевак, вопль его напарника-журналиста «где ты был, сукин выродок?! Щас конкуренты наедут, БЕГОМ!..». Хрустящие под подошвами осколки стёкол, фотоаппарат привычно сжат пальцами правой руки, пальцы левой на объективе. Люди в защитных костюмах вытаскивают из горящего дома тела.
Арсений на бегу делает кадр. Останавливается.
Спасатели с носилками быстро проходят мимо, кто-то громко требует накрыть тела.
На носилках изуродованные трупы. Пузырящаяся кровь, запёкшаяся корка, вывернутые конечности, обломки костей. Запах палёного мяса.
Две секунды Арсений смотрит на них, в ушах – гул голосов, шум работающих моторов, треск оседающих балок, помехи в рациях работников спецслужб. Потом наклоняется, выблёвывая на асфальт пятнадцать минут назад выглотанный кофе вперемешку с остатками вчерашнего ужина.
Ужас наконец берёт верх. Туман захлёстывает, заглатывая, Арсений кидается прямо в него, в ледяную голубоватую мглу. Он не хочет думать о взрыве. Он не хочет вспоминать полгода работы в газете-хронике, пусть выворачивало его только однажды, в тот первый раз. Он видел слишком много трупов. Он видел кровь, мозги и кишки, размазанные по асфальту, по полу, по земле.
Когда кровь натекает на полу в лужу – труп. Смерть. Бесполезное мелькание зелёных халатов «неотложки».
– Твою… Джек! Джек!..
Собственный голос не слышен, он вязнет в тумане. Или дыме. Дым должен свербеть в горле.
Вместо этого он становится гуще и заволакивает всё вокруг. Арсений рвётся сквозь него. Но натыкается на стену. Едва не падает. Сзади обхватывают чьи-то руки, пытаются закрыть глаза.
– Я живой, слышишь?! – неслышно орёт он неизвестно кому, вырываясь из цепкой хватки. – И Джек живой! Это вы сдохли, вы!..
– Выпусти его.
Холодный резкий голос. Приказ.
– Я не сумею удержать, старший.
Второй – старческий, дребезжащий.
– Он не уйдёт.
Снова первый.
Ледяные руки разжимаются.
Туман расступается.
Во взлохмаченные опалённые волосы лидера, слипшиеся от крови, опускаются знакомые крупные пальцы. Мелькает короткий шрам на костяшке. Здоровенный кудрявый призрак в плаще нависает над умирающим.
– Ты! – Едва разжалась ледяная хватка, Арсений кидается к призраку, пытаясь отпихнуть его от истекающего кровью Джека.
– Я не даю ему умереть, – ровно отвечает призрак, даже не размыкая губ, и начинает словно таять – всё прозрачнее и прозрачнее.
Джим вдруг оборачивается прямо к нему, этому прозрачному, и говорит:
– Бери мои.
Кудрявый коротко кивает.
– Моих сил хватит на час. Действуй.
– Джим, не верь этому уроду, он меня чуть не задушил! Он убьёт Джека!
Арсений уже надрывается, не слыша собственного голоса, пытается ухватить призрака и оттащить от Джека, но пальцы проходят сквозь.
Он пытается звать Джима снова и снова. Последователь не слышит.
– Дженни, очнись, – резко приказывает Файрвуд дрожащей рядом девушке. – Подай скальпель.
– Держи, – её опережает Лайза, протягивает доку слабо взблеснувший инструмент. – Джен, ты, может…
– Всё в порядке. – Она встряхивает головой, поспешно собирает волосы. Голос удивительно спокоен. – Джиму нужна моя помощь, я справлюсь.
Арсений хватает воздух раскрытым ртом, не ощущая и не слыша дыхания, но двинуться не может. Всё тело как льдом сковало. Теперь он видит всё с другой стороны и сбоку – словно его подвесили на стену.
Развороченные перила, расколотые вазы, подпалины на стенах, горящие клочки обоев и книг, перевёрнутый стол. Галдящая толпа, собравшаяся у двух выходов.
Билл руководит тушением горящих обоев и ковра, командует, чтобы убрали из прохода упавший шкаф, заставляет двух подпольщиков растянуть у лестницы влажную простыню, чтобы легче было дышать. Резко становится темно – вырубается электричество. Приглушённые ругательства.