– Всё равно… Жрёт как сука!!! Разряда не будет, гремучка не сдетонирует!

– А если…

– Да где я тебе щас переделаю?! – взревел крыс, оборачиваясь. Бледный как смерть. – Арсень, твоя комната! Верхняя полка над столом, маленькая коробка, батарейки! Быстро!

Испытание не допройдено. Кинуться к вешалке, цапнуть с неё зонт, швырнуть на стол. Дверь наверху щёлкает, разблокировавшись.

Джим с замиранием сердца слушал шорох, стук, смену интонации по ту сторону камеры. Он даже остановился, но, осознав это, снова начал ходить. Кукловод не должен отвлекаться на изменения в его поведении.

– Увы. Ты абсолютно прав. Но ведь потом Джон поймёт. Хотя это будет позже. А пока мальчик станет страхом и ужасом маленького города. Вот тебе ещё одна логическая задачка, намного сложнее предыдущих. Что мог натворить четырнадцатилетний подросток?

– Что он мог… убийство? Убийство…

Голос Кукловода дрожал. Джим, уже не боясь привлечь к себе внимание, остановился и вгляделся в выпуклый стеклянный глаз камеры. Вгляделся жадно, пристально, мысленно жалея, что не видит лица.

Не Кукловод

– Убийство… своей семьи… кровь… кровь и женщина… женщина в прихожей… я этого не делал… мама…

– Его обвинят в убийстве отца и брата, – тихо продолжил Джим, так, чтобы его слышали, – в нападении на мать. Он хотел спасти их, он просто оказался не в то время и не в том месте, с пистолетом в руках…

– Кровь… женщина… пистолет… нет, перестань!!! Перестань, ты не можешь знать всё это!!!

– Его посадят в тюрьму, – Джим повысил голос, прерывая крик Джона, – а ведь больше всего на свете он хочет вернуться к матери, освободиться. Свобода – самая большая ценность, а пока – только тёмные стены сегрегейшена, темнота и духота, потом побег – грязь, слякоть, собаки… ты слышишь их лай, Джон? Слышишь лай?

– Лай, темно, грязь! Замолчи! Замолчи, Джим!!!

– Он хотел успеть к матери.

– Я не успел… я не успел к матери… могила, грязь… я не успел… Я не успел!!!

– Я не успел! – истошный вопль со стороны гостиной режет по ушам, без паузы на вдох взмывает в истерическом припадке: – Я не успел!!!

Арсений, уже у первой ступеньки, будто спотыкается о воздух.

– Перо, батарейка! – Джек на секунду тоже оборачивается на вопль. – Это не наше дело!

– Щас! – Голос сразу срывается в хрип. Арсений хватается за перила.

За дверью гостиной что-то страшно загрохотало. Затрясся пол, и дверь будто выгнулась вовнутрь, как от сильного удара чем-то тяжёлым. Джим, инстинктивно сжавшись, зажал уши ладонями. После, когда грохот смолк и наступило – на пару мгновений – затишье, резко обернулся, замер, беспокойно втянул в себя воздух.

Пахло палёным.

По коридору зашлёпали шаги сбегающихся, послышались первые удивлённые возгласы.

А Арсень сегодня ушёл слишком рано, если учесть, что Джим встал в половину шестого и полчаса ждал, пока празднующие разойдутся, пока станет тихо…

Динамик уже молчал, даже не потрескивал – что обычно служило показателем его работы.

Джим метнулся к двери.

Ослепительный грохот. Барабанные перепонки взрывает болью, вдавливает чудовищной силой внутрь, и сразу затем приходит вспышка света. Такая невыносимо яркая, что кажется – оглох ты тоже от неё. Что-то толкает в спину и одновременно в бок, ударяет о перила. По щеке чиркает режущей болью. Зубы сжимаются с ощутимым скрежетом, глаза распахнуты – нет сил закрыть, хотя больно нестерпимо. Тело, должное бежать по лестнице, после удара почему-то клонится назад, последним рывком собственная рука пытается ухватить перила, но они по дуге уходят из-под пальцев. Стены и потолок резко взмывают вверх, разрастаясь, страшный удар сотрясает рёбра, боль тупым наждаком вгрызается в затылок. Уплывающий потолок, наконец, останавливается.

Вдох. В грудной клетке что-то хрустит, в глазах темнеет от боли. Воздуха не хватает, попытка втянуть его обрывается на середине. Грудину будто придавили раскалённым массивом железа. Звуки вырываются из-под него слабыми, икающе-короткими рывками, сколько хватает кислорода, дышать смертельно больно.

– А… Д… йе-э…

Рука тянется в сторону, к лидеру. Удаётся повернуть голову, увидеть чужую руку, неестественно завёрнутую за спину, знакомые лохматые волосы в крови. Ужас заторможенной волной нарастает внутри. Волосы загораживают чьи-то двигающиеся ноги, закрывают. Замирают на секунду, сгибаются в коленях, падая в лужу крови.

– Э-и… Д…э…х…

Своя протянутая рука дёргается в судороге, изгибается, царапая ногтями по полу. Её облизывает знакомый туман.

Почему дверь на месте

Туман обволакивает, тянет в себя.

– Разойдитесь! Дженни, мою сумку! В гостиной!

Резкий холодный окрик, приказ. Голос знакомый до боли, он поможет, всегда помогал…

Джим он ранен скорей прошу бинты в сумке

мне не больно

я подожду

Из нутра, разрываемого огнём, судорожно вырывается булькающий выдох.

Светлое пятно расплывается, сменяется на прохладную тьму. И оттуда, из голубоватого сумрака, или в своей же разрывающейся от боли голове тихо зовут голоса…

Новая жертва, сколько их уже умерло.

Смерть проснулась давно и идет, снимая жатву жизней…

Иди к нам, Перо… иди.

Не бойся…

Из тумана протягивается знакомая призрачная рука, смыкая пальцы на окровавленном запястье.

Больше тебе идти всё равно некуда.

====== 1 января ======

Толпа – продраться сквозь неё, и, пока перепуганная, паникующая его часть внутри не вырвалась наружу – воплями, бесполезными действиями – запрятать эмоции в банку.

Крышка поворачивается со скрипом, и там, внутри – всё. Вопли, заламывания рук, слёзы. Всё – там. Здесь только врач.

– Разойдитесь! Дженни, мою сумку! В гостиной!

Девушка, застывшая от ужаса смотрит на него огромными глазами.

Теряет лишние секунды.

– Быстро!

Убегает – только золотистые волосы метнулись.

Джим не раз видел подобные картины – ещё когда работал на скорой, первые пару месяцев на работе.

У Джека нет шансов.

Не требуется даже пальпации. Кровавая каша на месте грудной клетки. Но он всё равно что-то пытается сделать. Промокнуть кровь, чтобы хоть что-то увидеть в сплошной кровавой каше, а мозг тем временем автоматически выдаёт бессмысленное широкая морфология повреждений. Многочисленные ожоги, справа разрыв большой грудной мышцы и наружной косой мышцы, ниже наблюдается незначительное расслоение тканей. Обширное кровотечение, разрыв сосудов, переломы рёбер с правой стороны открытого типа. Осколочные ранения слепого и сквозного типов, возможны повреждения и разрывы органов грудной и брюшной полостей

Разрыв мышц правой боковой и передней брюшной стенки

Разрыв… лёгкого

Автоматический голос в голове запинается об эту мысль, резко обрываясь.

Разрыв правого лёгкого. Не просто разрыв. В нём торчит обломок ребра.

Это конец.

Шансов нет.

Дженни залетает, передаёт сумку. Секунда – достать щипцы. Обеззаразить – облить спиртом из бутылки.

Кого-то в толпе – догадался, что за этим последует – вырвало.

Руки уже дрожат. Это эмоции пытаются проломиться сквозь холодное стекло банки, раскачивают её, сотрясая грудь. Поэтому грудь дрожит. Руки дрожат. А зубы сжаты настолько, что болят напряжённые скулы.

Он убирает, выдирает щипцами с развороченных внутренностей куски разорванной клетчатой и белой красной ткани, всё что осталось от одежды спереди, откидывает их, потом тянет обломок кости. Вытаскивает осторожно, выворачивает из каши разорванных и размозжённых мышц, сосудов и сухожилий.

Девушке – из первых рядов – сплохело. Её утащил Ричард, кажется, тоже обрадованный возможностью уйти от этого зрелища.

Нет шансов.

Щипцы медленно продёргивают застрявший обломок ребра. Сердце ещё сокращается, всё с большими паузами, а сознание врача, этот сухой автоматический голос внутри головы, уже вынес чёткий, неотвратимый и безэмоциональный вердикт.

Время смерти приблизительно шесть тридцать утра. Причина смерти…