– Призрак. – Арсений всё-таки сел обратно в ворох мятого одеяла. – Точнее, только руки от призрака, но чёрт, док… Я ещё пару-тройку дней назад был уверен, что призраков или их частей в природе не существует! Он был тут, сначала просто туман, как в прихожей, потом…

– Сильное утомление, – не слушая его, Джим кивнул, очевидно, своим мыслям. – Физическое, эмоциональное…

– Я эти руки видел как тебя сейчас, – Арсений подул на пряди, лезущие в глаза, и потянулся за валяющимися у кровати шмотками.

– Переутомления пока нет, но если продолжать в том же духе…

– Ну да, – подпольщик, уже успевший натянуть джинсы, обернулся к доку. – Джим, нет у меня никакого утомления.

Док покачал головой, подтянув к себе с тумбочки сумку.

– Ты раздражаешься по пустякам, вчера вечером несколько раз путал предметы во время испытания и проходил кое-как, ночью тебя как с цепи сорвало, потом надо помнить, что около недели назад ты был под действием сильного транквилизатора, что не могло не сказаться на состоянии нервной системы и организма в целом. А теперь ещё и… нет, это не галлюцинации. Скорей всего, из-за снижения концентрации и внимательности ты перепутал сон с реальностью.

Бесполезно

А может и вправду просто привиделось

– Ладно, ладно, я потихоньку свихиваюсь и это просто глюк, – как можно нейтральнее отозвался Арсений, ныряя в футболку. Натянул, дёрнул, расправляя, покосился на дверь, пальцем поманил Джима. – Пока не ушёл…

Док, слегка нахмурившись, наклонился к нему.

– Сделай вид, что у нас романтические пошептушки. Будет тебе диктофон, – тихо сообщил Арсений в его ухо. – Джек сказал, соберёт. Но в обмен на гремучую ртуть.

– Зачем? – последователь и не думал понижать голос. Отстранился, взгляд подозрительный.

Арсений снова наклонился к его уху.

– Подполье обследовало дом, в одном месте фундамент может быть непрочный. Хотим попробовать серию маленьких взрывов на небольшом участке. Если пробьёт – удастся сделать подкоп.

– А то, что при попадании внутрь организма даже малого количества фульмината ртути может наступить летальный исход, вас не волнует? – так же тихо осведомился Джим.

Арсений пожал плечами.

– Так это реально или нет?

– Если бы Джек не знал, что это реально, он бы и просить не стал.

– Значит, реально, – спокойно констатировал Арсений, поднимаясь. Сумка привычно легла ремнём на плечо. – Мы договорились?

Джим смерил его пристальным взглядом. Если учесть, что он был растрёпанный, в синяках, царапинах и следах крови после ночи, выглядело это несколько… странно.

– Арсень, руки.

– Что?

– Садись и покажи мне ладони, – последователь вздохнул, вытаскивая из своей сумки пачку бинтов.

Арсений, успевший уже забыть о своих ладонях, плюхнулся обратно на кровать, протянул руки Джиму. Странно, но ладони больше не болели.

– А вчера казалось, раны куда хуже, я даже боялся, что нагноение начнётся… – Док осмотрел его ладони, хмурясь, потом указал на одеяло в кровавых отпечатках ладоней. – Тем более после такого, очень странно.

– Да это я просто живучий…

– Такой живучий, что ртути не боишься? – перебил его Джим. – Подай с тумбочки перекись.

Видя, что док не в лучшем настроении, Арсений не стал дальше иронизировать, покорно сидел и молчал всё время перевязки.

– И ленты эти, – Джим кивком указал на окровавленную алую ленту Тэн – вчера Арсений притащил её с собой и оставил на тумбочке. – Можно занести в проколы инфекцию. Бинты лучше.

– Лучше так лучше, – Арсений не стал спорить. – А вторую ты случаем не видел? Я ей перевязывал Джека, должна была у тебя остаться.

– С той стороны кровати.

Подпольщик под внимательным взглядом нашёл ленту. Прежнего алого цвета у обеих были разве что края – там, где ленты касались его ладоней, ткань приобрела неприятный бурый оттенок засохшей крови.

– Я сделаю, – заговорил Джим, когда Арсений уже собирался уходить. Подпольщик обернулся.

– Я в тебе не сомневался.

– Составлю список, по которому найдешь некоторые нужные вещи для проведения реакции, у меня на это нет времени, – продолжил Джим. По взгляду было видно, что он очень не хочет соглашаться. – И мне действительно очень нужен диктофон, как можно быстрее.

Опять искать

Мне искать.

Нет, это точно карма

Ага, карма. Что там ещё? Эфир? Призраки.

– Договорились, – Арсений кивнул доку и тихо прикрыл за собой двери.

Туман смутным облачком колыхался на своротке коридора.

– Я уже заглядывала на чердак, – полушёпотом рассказывала Дженни за завтраком; новые перебои с электроэнергией, кухня освещена парочкой свечей, в сумраке особенно заметно, каким воодушевлением светятся глаза кухонной «феи». – Он там, точно там! Как завтрак закончится, сходишь со мной?

Арсений, ковырявший ложкой овсянку, сумрачно кивнул. Дженни подвинула свой стул вплотную к нему, плечом он ощущал шерстяную шершавость её нового вязаного пледа; на них странно косились завтракающие фракционщики.

– Вот и здорово! – Дженни от избытка чувств пожала его запястье, улыбнулась и порхнула к плите – в кухню зашёл Джим. Пожелал всем доброго утра, кивнул Арсению, как знакомому, занимая привычное место с левой стороны стола. Подпольщик заметил, что рубашка дока застёгнута выше обычного.

Оп-па, я таки ночью оставил пару отметин «выше ватерлинии»… Как бы мне это не вылилось в новый разгрузочный день на овсянке. Док, вот кто б подумал, что ты мстительный, а?

Дженни поставила полную тарелку перед Джимом, обменялась с ним парой реплик. Она сегодня была по-особенному радостная. Джим тоже начал улыбаться, кажется, похвалил её новый плед.

Арсений поймал себя на том, что неотрывно смотрит на дока. Вот будто бы до этого не видел и не рисовал. Будто ночью не нагляделся.

Джим пил чай. Негорячий, Дженни по просьбе слегка водой разбавила. Изящные пальцы сомкнулись на кружке, слегка поглаживая округлый фарфоровый бок; от свечи резкий контраст светотени, шея утопает в тени от высоко застёгнутого воротника. Веки чуть опущены, в уголках губ тенью – усмешка. Думает. Или вспоминает. Волосы собраны в хвост не плотно, прикрывают уши, на волнистых прядях лежат тёплые отсветы.

Чёртов ты аристократ

Вот если бы можно было пуговицы взглядом расстёгивать

Если бы тебя можно было на этот стол завалить

Со свечами

Воображение, рванувшись, тут же нарисовало – он опрокидывает Джима на стол в свете свечей, на пол валится вся посуда, хлебница, ложки-вилки, док быстро расстёгивает ненавистные пуговицы, но ждать нет сил, остаётся только задрать рубашку и целовать бледную кожу, всё выше, комкая белую ткань, и тут заходит сердитая Дженни и впаивает нам по очереди сковородкой за разбитую посуду

Картинка нарисовалась такая живая, что Арсений не выдержал и рассмеялся. От смеха перехватывало горло, не помогало ни зажать нос, ни мотать головой.

– Перо, ты чего это? – беспокойно осведомился кто-то из своих (по голосу), но Арсений только замахал рукой в ответ и уткнулся лбом в стол, тихонько всхлипывая.

– Арсень, тебе плохо?

А вот теперь скрип отодвигаемого стула, судя по тону, Джим решил, что ему сильно сплохело, а остановиться чего-то не получается и не получается, на плечо ложится чья-то ладонь…

– Перо… прошу прощения за беспокойство, но мне нужно с вами поговорить.

Прохладный голос приводит в чувство. Арсений прекращает смеяться, поднимает голову и видит над собой Тэн. Японка спокойна как всегда, в тёмных глазах – отблески свечей.

– Да, я… только… подождите минуту, – кое-как, хрипло.

– Я буду в коридоре.

Тэн кивнула ему и отошла. К ней тут же подскочила Дженни, уговаривая остаться на завтрак, подпольщики и последователи шеи вывернули, разглядывая таинственную, ни с кем не заговаривающую диву (те, что не косились на Перо). Арсений перехватил взгляд Джима. Док сел обратно, но, судя по прищуру, ничего хорошего он о внезапном приступе веселья не думал.