– А, опять вылазка… Ваша, – скептически хмыкнул фракционщик, но, кажется, отстал.

– Док, притащить чего-нибудь надо? – хрипло окликнул Арсений Джима.

– Нет. – Тот даже не обернулся. – Можешь идти, и остальных с собой забери.

– Слышали? – Арсений махнул подпольщикам. – Валим, доку здесь толпа не нужна.

Все трое заворчали, но один за другим медленно потянулись из комнаты.

– Я останусь, – сказал Джек тихо, прислонившись к стенке.

– И что ты сделаешь? – бесцветно поинтересовался Арсений.

– Эрсей, он один из тех, кто пошёл за мной. – Крыс скрестил на груди руки и хмуро уставился на склонившегося над пациентом Джима. – Что надо будет, то и сделаю. Иди отдыхать, часов в семь потом наведаемся на чердак за деталями.

– Ладно. – Арсений легонько хлопнул его по плечу. – Если что – буди сразу.

В коридоре в предутренний час – хоть глаз выколи. Притащившие Джима подпольщики далеко не ушли, с фонариками стояли на углу, у кинотеатра, и шёпотом переговаривались. На Арсения покосились с подозрением, крайний явно хотел что-то спросить, уже повернулся и рот раскрыл, но кто-то из товарищей дёрнул его за рукав.

Арсений быстро прошёл мимо. Коридор, лестница, второй этаж, лесенка, знакомая дверь (фонарик выхватил из темноты штук восемь жёлтых стикеров).

В комнате была глухая темнотища, но Арсений не стал включать свет. Захлопнул дверь, привалившись к ней спиной, направил фонарик на камеру.

Как же мы привыкли с ней говорить

Камера уже сам Кукловод

А я говорил с ним

Без камеры

– Маньяк, – позвал в полголоса. Знал, что его услышат. Наверно, сейчас вся его комната со всевозможными жучками как одно большое ухо Кукловода. – Чего ты этим хотел добиться?

Молчание. Лёгкий хрип динамиков.

Смех.

Арсения передёрнуло.

Маньяк смеялся по ту сторону мира. С удовольствием, негромко, словно шурша страницами неспешно листаемой книги.

Начал с Джима

Кого следующего

Кого-то из них

Сегодня детская ловушки репетиция

Смеялся

– Не надо… – попросил Арсений так тихо, что едва сам себя услышал. Он впервые ощущал ужас. Кое-как сглотнув – в горле застрял комок – пересилил себя и сказал громче: – Кукловод, не надо. Я вернусь к рисункам. Если так нужно. Не трогай их.

Смех стих. Шипение.

– А я уже хотел предложить тебе, Перо, погадать, кто будет следующим… – в голосе маньяка слышалось торжество и ещё… показалось почти срыв, как едва сдерживаемый вопль. Как бы умело он ни скрывался за презрительными интонациями. – Думал, ты куда упрямее, уже наметил список… Неужели в кои-то веки благоразумие в тебе победило?

Щелчок.

Динамики смокли, воцарилась глубокая тишина.

Арсений непослушными пальцами кое-как выключил фонарик.

Засыпая на ходу, Арсений плёлся на чердак. Джек заскочил около семи, сказал, что Джим выгнал его из комнаты, но вроде как его натерпевшийся тёзка пришёл в себя. У самого крыса ещё были дела во фракции, поэтому он обещал быть через полчаса, а зевающего во всю глотку зама послал на чердак.

– Может, найдёшь плату. Транзисторы посмотри всё равно, на раз-два сгорают.

Транзисторы

Это которые как вилка

С тремя зубьями или двумя?

Мысли в голове перетекали вяло, большую часть сознания занимали попытки вспомнить лицо Кукловода. Тогда введённая в шею дрянь здорово подретушировала память, остались только расплывчатые, как сквозь фильтр, черты. При желании их можно дорисовать как угодно, но ведь маньяку нужна предельная реалистичность. Или даже реальность

Не могу я сделать как придётся

Надо так реально как возможно

Вспоминай

Волосы до плеч тёмно-русые

Волосы последнее дело

Вроде глаза тёмные разрез

Какой

Не помню у лица красивая форма это помню но какая

Арсений пошире раскрыл дверь, ведущую на чердак, ввалился в комнату, нашарил уже дверную скобу с шипами, чтобы захлопнуть, когда понял, что что-то не так.

Негромкий, быстрый перестук пальцев по клавишам.

Человек, сидящий на месте манекена, развернулся в кресле к вошедшему.

– Прежде чем ты спросишь… – заговорил незнакомец, Арсений успел ещё ухватить полусонным восприятием – как кадр щёлкнул – лет тридцать, блондин, волосы длинные, брови вздёрнутые, хмурится, взгляд убийственно-презрительный, у губ резкая складка – недоволен, – после чего само собой вырвалось:

– Вася, в глубине души я верил, что однажды ты оживёшь.

– Ты что мелешь? – резко осведомился блондинистый, ещё сильнее хмурясь.

– Ну так манекен… – Арсений попытался высказать начатую мысль, но на середине потерял её и всё-таки захлопнул дверь.

– Если ты намерен задавать вопросы – скажу сразу, что я – не Кукловод…

– Ну так вижу. Не похож совсем, – согласился Арсений, вытаскивая из кармашка список предметов. Вытащил, посмотрел на замершего длиннохвостого – тот вперился в него взглядом с просто непередаваемым выражением лица. Но это длилось не больше двух секунд. Выражение сменилось на презрительно-ироничное, после чего хвостатый коротко выдал:

– Райан Форс. Теперь, Перо, просто заткнись, проходи своё испытание и не мешай мне.

Он резко крутанулся в кресле, обратно к мониторам.

Арсений послушно принялся бродить по чердаку в поисках списочных предметов и деталей. Райан на него не обращал внимания, чего-то там делал с мониторами. Мозг подпольщика, зацикленный на идее вспомнить лицо Кукловода, не мог справиться с задачей и выдавал всякий бред.

– А манекен ты куда дел? – от скуки спросил Арсений у длиннохвостого, отщёлкивающего на клавиатуре.

Нет ответа.

– А бутылки под столом не твои случаем?

Сердитый выдох.

– Ладно. Молчу.

Арсений прошёл два испытания, потом ещё три. Кое-как вырулил «против времени», наступил на заискрившую металлическую руку, из которой торчали провода, равнодушно, одной мыслью порадовался, что подошвы у кроссовок резиновые, и поплёлся рыться в ящике с деталями от старых радиоприборов. Ещё через два испытания нашёл в углу, среди старых пальто и шляпок, маленький транзистор. Подержал его за один из трёх выводов, рассматривая. Вытащил из сумки кусочек ткани, завернул триод в него и сунул в карман. Принялся проходить дальше.

– А у тебя резистор есть? – снова обратился к хвостатому.

– Лишних нет, – как отрезал.

– А-а. Но ты ж, получается, всё время тут…

– Перо, – процедил Райан. Перестук клавиш стих. – Либо захлопнись, либо выметайся. Я два раза повторять не буду.

– О’кей, я захлопнулся и вымелся, – согласился Арсений вяло, направляясь к двери.

– Подожди. Передай своим… товарищам, что шататься по чердаку без нужды не стоит. Самым непонятливым я…

– Я захлопнулся и вымелся, – заторможено протянул подпольщик уже у дверей.

– Перо!

– Вымелся-вымелся… – сообщил Арсений снаружи, подавив желание захлопнуть двери.

Далеко он не ушёл, только до лестницы. Там уселся на верхнюю ступеньку, привалился к перилам. Руку, которой семь раз закрывал дверь для испытаний, устроил на коленке; кровь из проколов пропитала алую ленту и принялась впитываться в ткань джинсов, грозя оставить на колене большое тёмное пятно. Арсений ещё подумал, что стирать ленту и впрямь будет легко. Прислонился горячим лбом к прохладному деревянному столбику перил и отключился.

Сегрегейшн…

Тёмное, душное пространство, и я – кто? – разрываю мягкое покрытие на стенах. Пальцы впиваются в мягкое, пористое, вязнут в выбивающихся клочья ваты.

Вата – белыми ошмётками, заполоняет всё вокруг, лезет в нос, в рот, забивает горло, и я не могу кричать. Я пытаюсь, но задыхаюсь, тону в ней, тону…

Темно.

И – резко – слякоть, ноги скользят по лужам грязи, а позади – тюремная сирена. И я не кричу больше, мне нужно быть тише, незаметнее… Вымазываю форму грязью. Заметьте меня теперь, я – всего лишь неровность на дороге, а дождь не даст вам, никому, приглядеться.

Я бегу, я задыхаюсь, но меня уже не догонят. Могут выпустить собак. Я убью собак. Я убью любого, кто посмеет мешать мне.