Лаборант неохотно отошёл от химического реактора. Его место занял сам Хольгер. Гедимин окинул установки беглым взглядом — видимых неисправностей не было.

— Пришёл ответ из Порт-Радия, — сказал Константин, поворачиваясь к ремонтнику. — Твое предложение по увеличению выработки понравилось Ведомству. Оно согласно выделить тебе ещё два килограмма плутония сверх обычного. Но мне поручено проследить, чтобы плутоний в самом деле был потрачен на синтезирующие сферы… а не как обычно.

Гедимин хмыкнул.

— Следи.

«Хоть что-то хорошее за этот месяц,» — думал он. «Но схему придётся переделать. Пятьсот граммов до июля не накопятся. Попробую уменьшить массу…»

— Значит, сто сорок пять протонов?.. — Хольгер что-то выбирал из разложенных по непрозрачным колбам реагентов и наконец протянул Гедимину одну из них. — Хлорид калия.

Сармат кивнул и спрятал ёмкость в карман. Колбы у Хольгера были прочные, хорошо закупоренные, — вещество осталось бы внутри, даже если бы Гедимин случайно на них сел.

— После обеда — отгрузка плутония, — напомнил Константин, не поворачиваясь к сарматам. — За полчаса до начала чтобы оба были здесь.

Линкен фыркнул.

— Что, самому не отгрузить? Ну да, это не в телекомп таращиться…

— Я там не в «Космобой» играю, — ровным голосом напомнил ему Константин. — Отправляйтесь, не то не успеете…

Свернуть из защитного поля две трубы, упирающиеся под небольшим углом в сферу, было несложно, установить на входах излучатели так, чтобы вибрация разрушающегося купола не раздавила их, — тоже; Гедимин тратил на это не более десяти минут. Оставшиеся полчаса он сворачивал над «реактором» отводящую воронку — эта конструкция должна была принять на себя основной удар и вывести лишнюю энергию в атмосферу. Всыпав в сферу хлорид калия, сармат проверил проницаемость дополнительных трубок — толщиной в полсантиметра — оставленных для работы анализатора. Прибор пискнул, выводя на экран то, чего Гедимин и ждал, — сперва были распознаны калий и хлор в составе реагента, а потом и само соединение. Сармат уплотнил защитное поле, с сомнением посмотрел на него — «опять испарится…» — и быстро пошёл к импровизированному «бункеру».

— Atta» an!.. А вот и взрыв, — ухмыльнулся Линкен, отцепив клеммы и спрятав Большую красную кнопку в карман. Пока он говорил, воздушная волна успела удариться в воронку, испарить её, зацепив макушки дальних сосен, сдуть на дно воронки остатки «реактора» и прогнать рябь по защитному экрану над головами сарматов. «Так и знал,» — угрюмо кивнул себе Гедимин.

— Мне-то всё нравится, — продолжил Линкен, глядя на него. — Но вот реактор из этой штуки… Я бы строить его не стал.

Гедимин молча кивнул и пошёл снимать показания. Линкену он жестом приказал оставаться на месте — в воронке определённо был ирренций, а взрывник часто совался к ней без защиты.

Линкен подошёл, когда сармат вылил в яму мею и накрыл её защитным полем; теперь можно было изучить показания сигма-сканера, не подвергаясь облучению.

— Что нового? — спросил взрывник. — Много ирренция?

— Шестнадцать миллиграммов, — отозвался Гедимин. — В этот раз реакция шла дольше — семь микросекунд… почти восемь. Ещё здесь двенадцать миллиграммов лютеция. Интересное вещество. Думаю, Хольгер на него рассчитывал.

— Так я его позову, — кивнул Линкен, доставая рацию. — А что за вещество?

— Сверхмощные магниты, — коротко ответил сармат. — Полно на космических станциях. Плюс… неплохой поглотитель нейтронов, но сам я его не проверял.

— А! Магниты? Знаю, — покивал взрывник, набирая сообщение.

Хольгер был на месте через десять минут и едва не спрыгнул с миниглайда на лету прямо в воронку, — Гедимин еле успел перехватить его и оттолкнуть на край, к твёрдой земле.

— Sata! — укоризненно сощурился он.

— Прости, — виновато посмотрел на него Хольгер. — Очень спешил. Лютеций? Сканер подтверждает?

— Не вижу ничего странного в лютеции, — пожал плечами Гедимин. — Сам смотри.

Хольгер посмотрел на него долгим взглядом, покосился на экран сканера и покачал головой.

— Ты ведь на интересную штуку наткнулся, атомщик. Я бы на твоём месте занялся ею всерьёз.

— Мне занятий хватает, — отозвался Гедимин. — Будешь собирать лютеций, или вместе вернёмся на базу? До завтра его никто не вывезет.

…Гулкие шаги загремели в коридоре — агенты Ведомства возвращались из «грязной» лаборатории с грузом плутония. Гедимин сердито сощурился и отвернулся к верстаку, надеясь, что в комнату они не зайдут, — но кто-то раздвинул створки и вошёл внутрь.

— Четыре килограмма плутония мы забираем, — сказал Нгылек, останавливаясь на пороге. — Три с половиной остаётся вам для работы. Ведомство ждёт ваших отчётов, Константин Цкау. Три дополнительные сферы должны быть установлены к ноябрю. Что касается взрывоопасных экспериментов Гедимина Кета — он проводит их на полигоне, где нечего разрушать, и может заниматься ими, сколько захочет.

Константин нехотя кивнул. Гедимин посмотрел на него в упор и ухмыльнулся.

— Я буду работать, — сказал он, поднимаясь из-за верстака.

— Приступайте, — отозвался Нгылек. — Вашим плутониевым реактором мы довольны. Вы — крепкий профессионал, и то, что не связано с изобретательством, у вас получается отлично. Что касается остального… даже Ассархаддон Криос так и не смог обойти видовые ограничения сарматов. Сомневаюсь, что у вас получится.

Гедимин недоумённо посмотрел на него.

— У нас нет гениальных учёных, — пояснил Нгылек. — Нет изобретающих новое. Это не пропаганда «макак». Это признавал даже Саргон. Но мы работаем с тем материалом, что у нас есть, и выжимаем из него максимум. Идите в лабораторию, Гедимин Кет. Займитесь делом.

Гедимин провёл пальцем по двери лаборатории и отступил к стене. Хольгер вышел через тридцать секунд, жестом указал на хранилище, и ремонтник кивнул. Отключить камеры было несложно — как Константин ни прятал ключевые узлы системы, всегда оставался кабель вывода — а направлять сигнал прямо через стену не позволяли свинцовые пластины.

— Ему не понравится, — пробормотал Хольгер, оглянувшись на дверь. Массивные створки закрылись, блокировка включилась, — теперь войти в хранилище мог только тот, кому там были бы рады.

— Ему всё не нравится, — Гедимин досадливо сощурился. — Что у тебя?

— Хлорид натрия, — химик отдал сармату порошок. «Хлорид натрия? Это едят,» — вспомнил Гедимин. Это было одно из немногих веществ, имеющих вкус, отличный от вкуса Би-плазмы, и некоторые виды пищи «макаки» любили им приправлять.

— На выходе будет ирренций и… вероятно, ванадий. Не уверен, что стабильный, — сказал Гедимин. Он снова поймал на себе странный взгляд Хольгера — химик явно хотел что-то сказать, но то ли не находил слов, то ли чего-то боялся. Гедимин озадаченно мигнул.

— Что-то случилось? Помощь нужна? — осторожно спросил он. Хольгер, едва заметно вздрогнув, покачал головой.

— Ванадий?.. Не так плохо. Прикройте его, чтобы не размыло дождём. Погода сегодня неустойчивая…

Химик смотрел куда-то в сторону и думал явно не о погоде. Гедимин молча ждал.

— Ты уже понял, что из чего синтезируется, — наконец медленно проговорил Хольгер. — Можешь просчитать это на экране. А опыты ставишь, чтобы разработать прочный реактор. Для тебя имеет значение, на чём именно их ставить?

Гедимин мигнул.

— Я буду работать со стеклом, когда дойдёт до реактора, — сказал он. — Но сейчас хочу попробовать разные реагенты. Я всегда беру то, что ты предлагаешь. Говори, чего ты хочешь на этот раз.

Хольгер неуверенно усмехнулся.

— Это по-настоящему интересно, Гедимин, — тихо сказал он, оглянувшись на погасшие камеры. — Лантаноиды. Когда ты получил празеодим, я не сразу в это поверил. Но после лютеция… Ведь можно подобрать исходный продукт для любого из них, правильно? И получить на выходе редчайшие лантаноиды. Без перекапывания астероидов, без промывания сольвентом тысяч тонн породы…