— Ну, теперь убедился? — Кенен нетерпеливо переминался с ноги на ногу рядом. — Тебя что, не берут на станцию? Ты, случайно, не рассказывал Мартинесу про устройство реактора?

Гедимин раздражённо фыркнул и выбрался из слишком шумной комнаты в пустой коридор. «Странно,» — думал он, мысленно перечитывая списки. «Фюльбер говорил, что мы с Константином нужны ему на станции. В «Вестингаузе» уже передумали?»

«Меня нет в списках на обучение. Почему?» — короткое сообщение отправилось Фюльберу, и Гедимин, выключив смарт, пошёл к двери. Ответ застал его на лестнице, поднимающимся в информаторий, всего через три минуты: «Вы предполагаете узнать там что-то новое?» Гедимин хмыкнул, глядя на экран уже без угрюмости, но на всякий случай набрал ещё одно сообщение.

«Я буду инженером на АЭС?»

«Это место за вами, мсьё Гедимин,» — практически без промедления ответил Фюльбер. «Будьте спокойны. Весёлых праздников!»

По лестничному колодцу прокатился грохот — что-то взорвалось на крыше. Гедимин вздрогнул, но тут же опомнился и весело хмыкнул. «Испытания… Надо проверить, сколько у Линкена осталось пальцев. Он всегда увлекается…»

Через пятнадцать минут, убедившись, что Линкен цел, а крыша барака не провалилась, он спустился в информаторий и открыл почту.

«Благодарю за поздравления, усилия в противостоянии нашей почтовой системе и незамедлительный ответ на мой странный вопрос, коллега,» — письмо от Герберта уже пришло; в этот раз никаких прикреплений не было. «С этой надписью выходит очень странная история, из-за которой все лаборатории сходят с ума уже третью неделю. Даже Рождество — чего никогда не бывало! — отошло на второй план. Я даже жалею, что пришлось уехать в Спрингер, — очень тяжело совладать с любопытством. Думаю, будь вы здесь, среди нас, вас бы увозили силой.

Всё началось на «Кассини» — радары засекли объект, дрейфующий по нестабильной орбите вокруг Сатурна и приближающийся к Энцеладу. Один из ваших тяжёлых бомбардировщиков, «Циклопов»; он попал в гравитационное поле Энцелада и не предпринимал попыток вырваться. По тревоге подняли «Кондор», патрулирующий орбиту. Когда «Циклоп» не ответил ни на сигналы, ни на предупредительные выстрелы, на борт высадились десантники…»

Гедимин мигнул и придвинулся ближе к экрану. Ему было не по себе. «Военный корабль, до сих пор не обнаруженный? На орбите Энцелада? Подняли целый «Кондор» из-за одного «Циклопа»? Надо будет рассказать Линкену…» — он с трудом отогнал непрошеные мысли и сдвинул ползунок ниже, к следующим абзацам.

«Вы знакомы с легендами о кораблях-призраках? Они появились, когда человечество ещё не вышло в космос. Читая отчёты об этом «Циклопе», я чувствовал себя попавшим в такую легенду. Там никого не было, Гедимин. Ни живых, ни мёртвых. Пустые десантные палубы, пустые каюты. Следы двух-трёх выстрелов на переборках. Никаких повреждений ни снаружи, ни внутри. Я бы написал «брошенные вещи и нетронутая еда», но это уже будет выдумкой, — воду и пищу они забрали, но кое-что бросили. В одной из кают нашли контейнеры для сбора геологических образцов, почти все пустые, но один, из обеднённого урана, — полный и подписанный. Да, именно «с планеты Ир» иен», как теперь решено читать это странное слово…»

Гедимин выдохнул и снова глубоко вдохнул, унимая волнение. «Верно, какая-то легенда,» — подумал он, перечитав абзац ещё раз. «Как в этих мартышечьих фильмах про взрывы в космосе. А вот обеднённый уран… Это контейнер для радиоактивных веществ. Что и где они накопали на орбите Сатурна?»

«Боевой вылет «Циклопа» — самое время для сбора минералов!» — хмыкнул он про себя, возвращаясь к недочитанному письму. На крыше уже не грохотало — Линкен закончил испытания и, видимо, ушёл устанавливать таймеры на северной дороге.

«Конечно, они вскрыли контейнер. Это было грубейшей ошибкой, и, я боюсь, кому-то из участников она дорого обойдётся,» — продолжал Герберт. «Двое уже в госпитале с признаками острой лучевой болезни. Они объясняют свои действия «необходимостью дозиметрического обследования». Самоубийственная самонадеянность — частый, к сожалению, случай… но я отвлёкся. Образец был обследован и не показал на дозиметре ничего необычного, его активность слегка превышала показатели самого контейнера, но не более. Кому-то пришло в голову накрыть минерал защитным полем — и, если бы не эта удачная идея, двумя случаями лучевой болезни дело не кончилось бы. Я всё-таки надеюсь, что эти двое олухов останутся живы и не слишком серьёзно покалечены…»

Гедимин растерянно мигнул и перечитал последние несколько фраз. «Дозиметрия не выявила ничего опасного… и острая лучевая болезнь? Неисправные дозиметры? Нарушение инструкции? Это десантники, они могли не знать, на что смотреть, но такой мощный источник…» Он недоумённо пожал плечами.

«Защитное поле выдало сильнейший всплеск — множество цветных волн и вспышек красного и зелёного цветов, настолько интенсивных, словно под ним шла непрерывная цепная реакция. Минерал вернули в контейнер, контейнер поместили в поле и доставили в Лос-Аламос. Сейчас с ним работают наши радиохимики; Майкл назначен руководить исследованиями и очень взволнован, ест и спит в лаборатории. Они просветили и разложили часть образца в первый же день — и нашли это. Шестьдесят процентов веса — радиоактивный металл, новый сверхтяжёлый элемент. В этом уже нет сомнений — ничего подобного в этой Вселенной ещё не видели…

Моё волнение по этому поводу, наверное, удивляет вас. В Лос-Аламосе за его историю открыли восемнадцать новых химических элементов, и если бы нам не урезали финансирование, дошли бы и до двадцати. Но это вещество предельно необычно. Его заряд не менее ста тридцати; от такого громадного ядра следовало бы ожидать крайней нестабильности. Но… это не просто Остров стабильности, это пик на этом острове. Предполагаемый период полураспада — около пятидесяти тысяч лет.»

Гедимин вздрогнул всем телом и впился взглядом в экран. Слова складывались именно в то, что он прочитал с первого раза; сармат встряхнул головой и провёл ладонью по глазам — ничего не изменилось. «Пятьдесят тысяч лет,» — его глаза медленно разгорались, и сердцебиение учащалось. «Заряд ядра не менее… Это «сто сороковой». Элемент Брайана Вольта. Гедимин, ты идиот!»

Больше в письме не было ничего о новом элементе, и Гедимин закрыл его, досадливо щурясь и стискивая зубы. Его слегка потряхивало — волнение было слишком сильным. «Надо немедленно ответить. Спросить обо всём. Пусть расскажет больше. Я хочу знать об этом всё, что уже знают в Лос-Аламосе. Этого пропустить нельзя…»

…Над северной дорогой взлетали петарды, и небо горело, не успевая погаснуть. В этот раз Хольгер добавил окрашивающих солей в состав — над лесом вспыхивали синие, красные, золотистые, белые и зелёные звёзды. Гедимин смотрел на них с крыши «Новы» и видел на бараках и зданиях заводов напротив множество длинных теней при каждом сполохе, — все сарматы собрались посмотреть на фейерверк.

— Красиво получилось, — одобрил сармат, повернувшись к Хольгеру. Тот смущённо хмыкнул.

— Это мелочи, Гедимин. Я вообще удивлён, что нам разрешили такие развлечения.

— Хоть какая-то польза от исчезовения макак, — сказал сармат, разламывая последний кусок пирога. — Будешь?

— Нет, спасибо, — качнул головой Хольгер. — Тебя и так объедали всем посёлком. Ты сам хоть попробовал?.. Я забыл отдать тебе кое-что — волновался из-за фейерверков. Подожди…

Он достал из кармана небольшой диск, завёрнутый в чистую ветошь. Это был чёрно-жёлтый трилистник семи сантиметров в диаметре. Хольгер надавил ногтем на едва заметный выступ, и диск разделился надвое. Это были две створки, скреплённые незаметно, но прочно; на одной из них, плоской изнутри, был закреплён лист скирлиновой бумаги, покрытый сверху прозрачным составом. Гедимин пригляделся и хмыкнул — Хольгер распечатал его фотографию с корпусом реактора, ту, где сармат прикидывал, сможет ли одновременно упираться в края верхнего отверстия руками и ногами.

— На память о строительстве, — Хольгер кивнул в сторону градирен, подсвеченных огнями фейерверка. Гедимин сжал диск в ладони и прижал к груди.