Они вышли на лестничную площадку. Сарматы, негромко переговариваясь, проходили мимо, — всем было о чём подумать.

— Если проект закрыт — может, нас наконец перестанут травить мутагенами? — сердито сощурилась Лилит. — Эти постоянные приступы возбуждения надоели вкрай.

Она стояла вплотную к Гедимину, и ему невольно вспоминался жаркий влажный воздух убежища, пар над фторным реактором и холодный синий свет вокруг урановых стержней. Напряжение стекало вниз, от мышц груди к паху, и сармат на долю секунды стиснул зубы. «Так и есть. Это очень… утомительно,» — он мигнул, прогоняя наплывающий туман. «Очень мешает думать.»

— То же самое, — кивнул он. — Слишком много мартышечьей дряни в крови. Дойдёт до того, что мы начнём кидаться на каждую самку. Если у макак так всегда — я больше не буду удивляться их тупости.

— Верно, — прошептала Лилит, оглядываясь на опустевший кинозал. — Грёбаная отрава…

— Тебе помочь? — спросил сармат. Мысли путались, но он ещё мог просчитывать варианты. «Не здесь. Не в информатории. В комнате?»

— Пошли в душевую, — тихо сказала Лилит. — Хоть туда комендант не полезет. Хорошо, что ты тут. Хорошо, что помогаешь.

Дверь ремонтного ангара закрылась за последним сарматом и тут же распахнулась опять. Внутрь заглядывал медик.

— Альфа-один-одиннадцать-сорок три, — он скосил глаз на список, который держал в руке. — В медчасть на анализы.

Дверь захлопнулась. Ремонтники переглянулись.

— Иди, Гедимин, — Торкват кивнул в сторону ворот. — Без тебя рудник не остановится.

«Приятно слышать,» — недовольно сощурился Гедимин, выходя из ангара. Его тревога немного улеглась, когда он увидел нескольких рабочих, идущих к медчасти. «У них что, внеплановые проверки? Интересно, по какому принципу.»

— Что вы все так дёргаетесь при слове «медчасть»? — проворчал медик, цепляя кровезаборник на тыльную сторону ладони Гедимина и переходя к следующему сармату. — Обычный сбор анализов. Для вашей же пользы.

— Что вы ищете? — спросил Гедимин. — Эа-клетки?

Медик, собирающий наполненные кровезаборники, остановился и хмуро посмотрел на него.

— Ты заметил, что никто больше не спрашивает?.. Это анализ на уровень гормонов.

…Холодный ветер ударил сармату в спину — кто-то снова открыл ворота. Ремонтники возвращались на базу. Гедимин придирчиво осмотрел отмытые перчатки, снял их и пристегнул к поясу. Другой сармат, спешащий вымыть руки, осторожно толкнул его в плечо, отодвигая от умывальника.

— Обед! — закричал, протискиваясь между съезжающимися створками ворот, Иджес. Руки у него были заняты пятнадцатью парами контейнеров, обмотанными скотчем. Гедимин подошёл к нему, чтобы помочь с грузом, и настороженно хмыкнул — на упаковках были хорошо заметны жёлто-чёрные знаки биологической опасности.

— Ага, — кивнул, перехватив его взгляд, Иджес. — Опять.

— Посмотрим, чем нас травят, — невесело ухмыльнулся Торкват, отцепляя от контейнера поясняющий листок.

— Тут ещё какие-то значки, — заметил один из сарматов, переворачивая контейнер. — Кольцо и стрела. Что это значит?

Торкват нетерпеливо отмахнулся.

— Надо же… — он перечитал пояснения ещё раз и недоверчиво хмыкнул. — Все позавчера слышали Джеймса? Оказывается, он говорил серьёзно. Вот, читайте, — «уменьшает выработку половых гормонов, понижает фертильность, вызывает долговременное падение либидо». Антиразмножительный мутаген! Что, уран и торий мне в ангар, случилось с нашим Джеймсом?! Он ведь так мечтал нас размножить…

Торкват изобразил на лице сочувствие, и окружащие сарматы захмыкали. Иджес широко ухмыльнулся и хлопнул Гедимина по плечу.

— Вот такие мутагены мне нравятся. А тебе? Будешь скучать по самкам?

— Ну тебя, — отмахнулся ремонтник, разглядывая листовку. «Теперь мозг не будет отключаться на ровном месте. Хорошо. Ещё бы уменьшить потребность в сне — четырёх часов было бы достаточно…»

— Я знаю, почему Джеймс передумал, — сказал один из ремонтников, сделав большой глоток из контейнера. — Читал в сети — врачи мартышек изучали sulesh в разных странах. Оказалось, они все бесплодны, и самцы, и самки. А мутагены на них почти не действуют. Из-за мартышечьих генов. Так что плодиться они не будут. Бедняга Джимми!

Сарматы дружно хмыкнули.

— Тогда неправильно называть полукровок «sulesh», — сказал Торкват. — Они не могут никого родить. Им больше подойдёт «hasulwash», «рождённые животными». Интересно, как быстро «чистые» от них избавятся? Успеют кого-то из них довезти до территорий — или закопают там же, где вытащили?

Гедимин молча пил Би-плазму и ни на кого не смотрел. «Джеймс ещё что-нибудь придумает. Он не может остановиться на полпути. Он всё-таки eateske, хоть и предатель. Пока он будет жив, он будет думать… и что-нибудь придумает.»

«Шахтные хвостохранилища такого типа обычно отмечают знаками опасности, так что их трудно не заметить,» — Герберт Конар поместил под строкой ссылку на фотографию, сделанную где-то в Гренландии, — кольцо из скал и искусственно построенных дамб, прикрытое массивной остроугольной крышкой с огромными знаками химической опасности. «Любой, у кого есть глаза, без труда обнаружит их и поступит единственно разумным путём — отойдёт как можно дальше. Пытаться проникнуть в хвостохранилище уранового рудника было бы чистейшим самоубийством. Такого рода отходы во много раз опаснее сырой руды — не только из-за токсичности, но и из-за высокого содержания быстрораспадающихся изотопов, в частности, радия. Как вам известно, впервые радий был обнаружен и добыт именно из такого бросового сырья. Однако ни один разумный человек или сармат не станет в наше время повторять такие опыты.»

«Вот как?» — Гедимин обиженно хмыкнул. «Спасибо за предостережение, профессор Конар. И как мне работать с источником альфа-излучения, не имея такого источника?»

«Вы, возможно, пропустили ссылки в учебном курсе,» — продолжал Герберт, выкладывая упомянутые ссылки чуть ниже. «Специально для студентов были разработаны виртуальные модели мощных пучковых и рассеянных излучателей. На этих страницах можно изучить, как влияют пучки различных частиц на разнообразные материалы и даже на живых существ, от бактерий до высших приматов. Эти модели понижают опасность обучения. Вам, как первокурснику, очень полезно будет с ними поработать.»

«Работал,» — вздохнул Гедимин, смещаясь на страницу ниже. «Забавная подвижная картинка. Вроде фильмов на смарте Кенена. Я не вижу, как всё это работает. Так я ничего не узнаю. Интересно, с максимально разрешённой высоты для глайдера можно увидеть в лесу хвостохранилища? Там должны быть вырубки, просеки, пусть даже зарастающие…»

«Наиболее сложным этапом является отделение радия от бария — химически они очень сходны. Однако хлорид радия охотнее кристаллизуется, чем хлорид бария, и это позволяет путём поэтапного растворения и кристаллизации обогатить раствор радием. Работая с подобными веществами, следует запастись сильными кислотами и тщательно соблюдать технику безопасности, иначе ожогами дело не кончится,» — не удержался от очередного предупреждения Герберт. Гедимин склонился над экраном, отпечатывая каждую строчку в памяти. «Теперь — действительно спасибо, профессор Конар. Это уже похоже на настоящее обучение. Итак, выяснить, где наиболее отдалённое и неохраняемое хвостохранилище…»

— Эй, теск, ты спать сегодня собираешься? — администратор развернулся к нему вместе с креслом. — Ты в утренней смене, верно? Иди в кроватку! Столько учиться — мозги опухнут.

Широко — даже для человека — ухмыляясь, он всё-таки не забывал о бластере и как бы невзначай притронулся к рукояти, когда Гедимин посмотрел на него. «Новичок,» — равнодушно подумал сармат, поднимаясь с места. «Не видел его в прошлом году.»

Письмо было дочитано, очередной блок программы изучен, на улице слегка потемнело, — можно было спуститься в овраг, куда не дотягивался свет уличных фонарей, и проверить, как протекает фторирование урана. Гедимин шагнул на мокрую мостовую, прямо в бегущий мимо крыльца поток глубиной в три сантиметра, и недовольно сощурился, услышав плеск. Снег, выпавший после обеда, начал таять ещё в воздухе, сейчас он весь перешёл в жидкую фазу, и по площади текли ручьи — ремонтники опять не позаботились о водостоках. «Когда они заглубят, наконец, колодцы?!» — Гедимин, сердито щурясь на блеск воды, перешагнул наиболее бурный поток и свернул в переулок. Туда свет фонарей не дотягивался, глухие боковые стены, лишённые окон, нависали с двух сторон, и Гедимин заметил неожиданное препятствие, когда до него оставался всего один шаг. Кто-то сидел прямо на мокрой мостовой, привалившись к стене и склонив голову на грудь, и тяжело, с присвистом, дышал.