Войдя в квартиру, усадил Ларису на диван, а сам пошёл в соседнюю квартиру. Распахнул дверь в неё. Рядом с трупом валялся лом. Отставив его в сторону, взял труп за ноги и протащил из прихожей на кухню. Открыв окно, взвалил неудачливого грабителя на подоконник и сбросил вниз. Тело глухо шлёпнулось на траву позади дома. Потом заглянул в соседскую ванную комнату. Что ж, ванна довольно в приличном состоянии, эмаль не отбита. Но это на потом, скорее всего на завтра. А, может, и на послезавтра. Дверь в соседнюю квартиру забил всего одним гвоздём. После того, как сработала растяжка, желающие залезть сюда найдутся не скоро.

Хозяйственно прихватив лом, внёс его в свою ванную комнату и положил на пол. Ухватил из ванной мочалку, пару кусков туалетного мыла, бритву с помазком, зубную щётку с зубной пастой, шампунь и гель для душа. Всё это сложил в пакет и засунул в сумку. В сумку же положил три больших полотенца и пару маленьких. Скатерть, плед, пару комплектов постельного белья. Сумку застегнул. Вытащил из чулана полиэтиленовую упаковку с килограммовыми пакетами муки. Ещё одну упаковку с литровыми бутылками постного масла. Коробка со сгущёнкой. Ещё коробка – с банками концентрированного молока без сахара. Коробка с пакетами гречки. Оставил гречи только треть, остальное заполнил пакетами с рисом и пшеном. Коробка с пакетами макарон. Переложил так, чтобы были и рожки, и вермишель, и спагетти. В пустую коробку положил пачки галет, банки с кабачковой икрой, маленькие банки с томатной пастой, с консервированными салатами, с ананасами и кружочками, и ломтиками. Пару банок компота, вишнёвого и сливового. Джем абрикосовый, печенье, пару килограммов сахарного песка.

Вспомнил про вчерашний суп, прошёл на кухню, выдвинул ящик из-под электроплиты. Там у меня лежала картошка, пара морковок, с килограмм лука.

Из опустевшего холодильника вынул три головки чеснока. И ещё память озарило. Хорошо, они долго не портятся, а купил совсем недавно. Бережно вынул картонную упаковку с десятком яиц. Ведь напрочь про них забыл.

Сложил все овощи и яйца в коробку. Наверное, и хватит. Нет, возьму ещё коробку с рыбными консервами. Подумав, решил, что быстрее всё перетащу, если дверь не запирать. Оставил Ларису в квартире, сторожить наше богатство, а сам принялся с коробками скакать по лестнице вниз. Складывал всё на лавочку, возле тележки, чтобы потом уложить покомпактнее. Последними вынес шесть оцинкованных вёдер и одно эмалированное.

Ещё не было девяти, когда мы тронулись в обратный путь. С грузом шли не так быстро, но всё же в половине двенадцатого очутились на поляне. Разгрузив тележку, я пять раз сходил на родник, заполнив все вёдра водой. Все поставил на солнце, греться.

– Лара, ты останешься, обед готовить, а мы с Натальей ещё раз до дома прогуляемся. Помповик тебе оставим и на замок изгородь закроем, – утром я потратил десять минут, обучая девчонок заряжать и перезаряжать помповое ружьё.– Посмотришь по продуктам, что сварганить можно. Кроме того, что мы сегодня привезли, вон там лежат банки с тушёнкой.

Утрамбованный песок у моря тянулся узкой полоской. Если идти по нему рядом, даже вдвоём, то один из идущих одной ногой вязнет в рыхлом песке. Поэтому мы передвигались всегда друг за другом, в затылок. Вот и сейчас впереди меня шла Наташа, я вслед за ней катил пустую тележку. На песке никаких препятствий не попадалось, под ноги можно было не смотреть. И никак не получалось у меня отвести глаза в сторону от девичьей фигуры, двигавшейся легко и грациозно.

– Наталья, – окликнул я её.

– Аюшки, – остановилась она, поворачиваясь ко мне.

– Давай ты сзади пойдёшь. А то я боюсь тебя по ногам тележкой стукнуть. Вот и торможу.

– Ну, хорошо, – покорно согласилась она, подходя ко мне. А под футболкой-то ничего нет, и ткань приподнимают два маленьких бугорка.– Только мне кажется, что причина вовсе и не в тележке. Я же не совсем чурка бесчувственная и этот взгляд на себе ощущаю.

– Какой этот?

– И ласковый, и жаждущий. А ещё ты мною любуешься.

– Наташ, иди сзади. На поляну вернёмся, поговорим.

– На поляне Лариска, там об этом не поговоришь. Володя, ты ведь меня хочешь?

– Деточка, ты ещё малолеточка…

– Мне через три месяца восемнадцать исполнится. Между прочим, ты мне нравился ещё тогда, когда мы не на острове были. Только ты меня упорно не замечал.

– Вообще-то замечал, но видел, что ты ещё с портфельчиком в школу бегаешь…

– Так я уже одиннадцатый класс заканчивала. Значит, замечал?

– Не слепой же я. Такую красоту нельзя не заметить.

Она запрыгала и захлопала в ладоши:– Володенька! – и обвила руками мою шею, прильнув ко мне. Губы потянулись к моим губам.

– Наташка, – взмолился я, но было поздно. Когда свежие пухлые губы прижались ко рту, говорить уже не получалось, можно было только мычать. Но я же не корова. Оттолкнув от себя тележку, обнял Наташу и ответил на её неумелый поцелуй. Восхитительная в своей упругой подвижности, полная высокая грудь всё крепче прижималась к моей груди. Но безумства не произошло, голова не закружилась, трезвая мысль одержала победу над вспышкой страсти. И, едва коснувшись языком нежного язычка девушки, я разжал объятия и сделал шаг назад. Немая пауза, удивление в огромных серых глазах. И задрожали губы от обиды. Шагнув к ней, погладил по голове:

– Не обижайся и не сердись, малышка моя. Ну, нет у нас сейчас времени на ласки. Столько ещё сделать предстоит, прежде чем более-менее нормальной жизнью заживём. Всё хорошее у нас с тобой ещё впереди, – и поцеловал её в шею.

На Наташином лице появилась слабая улыбка. Подхватив ручки тележки, я двинулся вперёд. Возле подъезда дома отдал Наташе карабин:

– Патрон в стволе, с предохранителя снят. Просто давишь на курок. Перезарядка автоматическая.

Взбежал на пятый этаж. Дверь соседней квартиры по-прежнему заколочена. Посягательства, похоже, прекратились. В этот раз еды почти не брал. Зато в тележку улеглась армейская десятиместная палатка, два больших десятилитровых баллона с газом для плитки, полипропиленовые трубы. Понакидал в небольшую сумку всякой мелочи, вроде отвёртки, пассатижей, разнокалиберных гвоздей.

Когда, заперев дверь квартиры, вышел на улицу, Наташа болтала с Алексеичем. Поздоровавшись со мной, Алексеич поблагодарил меня от имени всего дома за избавление от тигриного семейства.

– Огород вчера вскопали и засадили. И табак посадил. Полили качественно. У нас дедов-то крепких всего двое, я да Петрович. Эдуард Михалыч – тот интеллигент, лопатой сразу мозоли натёр, Василич – хворый совсем, вечно неможется ему. Но старушки-то крепкие, копали, будь здоров! А сегодня пошёл на грядки взглянуть, а там уже ростки пробиваются. Мать честная!

– Климат тут благодатный, – согласился я с ним, – быстро всё вырастет. Вы, только всё подчистую не съедайте, на следующую посадку оставьте. С семенами у меня не густо. И ещё, поставьте колья вокруг грядок и проволоку протяните. Я тут в лесу диких свиней видел. Они ваш урожай ночью весь схрупают.

– Проволоку найдём. А как всё подрастёт, так и дежурить будем. Тигра теперь нет, не страшно.

– А вы ещё ямы-ловушки возле огорода выкопайте, – посоветовал я ему, – сами только в них не свалитесь, травматолога тут нет. Повезёт, так и свининкой разживётесь.

– Спасибо за мысль дельную. Сегодня же и выкопаю, да ветками прикрою. И наших всех предупрежу. Что-то вроде артели пенсионеров у нас организовалось. Вместе легче продержаться.

– Это, безусловно. А ты, Алексеич, председатель этой артели. Пистолет в руках держать доводилось?

– Так срочную в разведроте отслужил. Из всего пуляли, что стреляет.

– Тогда вот тебе «Макаров». Всего шесть патронов, правда. Чисти, смазывай, в руки никому не давай. Патрон в ствол загнал, на предохранитель поставил и спрятал куда-нибудь под рубашку. Какая-никакая, а оборона.

– Уж и не знаю, как благодарить. Крепко ты нас выручаешь. Повезло нам, что человек ты хороший.