-Рад что ты выжил, – улыбнувшись, сказал я.
-Лисам везёт, – пожал плечами ботаник, – Я даже какого-то зира умудрился подстрелить с этой штукой! – он похлопал себя по груди, демонстрируя костюм.
-Поздравляю, – кивнул я, – А что ты здесь делаешь?
-Задание Кроноса. Это старый вычислительный центр научно-исследовательской базы и Кронос хочет чтобы я подключил его к этой системе.
-И что это даст? – поинтересовался я.
-Это позволит ему контролировать всю базу! Кстати смотри чего нашёл, генерал, – Он продемонстрировал мне отливающую голограммами карточку с фотографией молодого человека с бородой и усами, с довольно длинным хвостом волос, забранным на затылке. Отлично сохранившаяся надпись поясняла, что это был некий Роман Романов, работавший здесь старшим системным администратором. Впрочем меня эта находка не очень впечатлила, потому что я уже видел человека в живую.
Ботаник отправился дальше по залу со своими делами, а мы продолжили свой путь. Спустя какое-то время я внезапно понял, что помимо громыхания латных ботинок по бетонному полу базы, нас преследуют лёгкие, невесомые шаги голых лап. Я обернулся и без особого труда разглядел в темноте операционного зала нашу таинственную, но уже знакомую самку. Это снова меня разозлило, из-за чего я сразу набросился на неё с расспросами:
-Ты где была? Твоя помощь была бы очень кстати!
Она посмотрела на меня ярко-красными глазами и я почувствовал как сердце будто зажимает в тиски. Решив это не афишировать, я сглотнул подступивший к горлу комок и тихо извинился:
-Прости…
-Я следила. Для помощи вам было слишком быстро.
-Ты могла бы запросто…
-Я не всемогуща, – перебила меня самка, признавая свою слабость, – И мне тоже нужен отдых. Чаще чем вам.
Она замолчала и потеряла всякое желание разговаривать. Я же наоборот.
-Чак, Кронос что-нибудь узнал о ней? – не стесняясь присутствия Рэи, спросил я.
-Не-а. Возможно старая база данных в этом деле поможет. Никаких записей мы не нашли, а на компе у того профессора что её сделал всё зашифровано так круто, что даже Ботаник офигел.
-Час от часу не легче, – констатировал я, – Поторопимся…
Нам пришлось ещё долго идти через базу к основному расположению наших бойцов, которое, как оказалось, разместилось в весьма комфортабельной местной гостинице. Но до того как мы увидели её, нам пришлось дважды прокатиться на высокоскоростном поезде по лабиринтам Алмазного Пика. Оказалось, что для лучшего перемещения по базе по её внутреннему периметру курсировал поезд, немного похожий на те, что я когда-то очень давно видел в неработающем Московском метро. Один их этих синих поездов и довёз всю нашу компанию до порта, откуда мы пешком дошли до Шпиля. Места в нём хватило действительно на всех.
Войдя внутрь я поприветствовал тех, кто остался на первом уровне – здесь звери организовали кухню и зону отдыха. Гром уже играл что-то на гитаре, и когда я подходил к нему, он пел какую-то странную, простую песню:
“Давайте делать паузы в словах,
Произнося, и умолкая снова.
Чтоб лучше отдавалось в головах
Значение вышесказанного слова.
Давайте делать паузы в пути.
Смотреть вокруг внимательно и строго
Чтобы случайно дважды не пройти
Одной и той неверною дорогой.
Давайте делать паузы в пути.
Давайте делать просто тишину…
Мы слишком любим собственные речи
И из-за них не слышно никому
Своих друзей на самой близкой встрече!
Давайте делать просто тишину…”
Я приблизился к старому псу, думая что песня уже закончилась, но он продолжил петь даже когда заметил меня.
“И мы увидим в этой тишине,
Как далеко мы были друг от друга.
Как думали, что мчимся на коне,
А сами просто бегали по кругу
А думали, что мчимся на коне.
Как верили, что главное придёт.
Себя считали кем-то из немногих.
И ждали, что вот-вот произойдёт
Счастливый поворот твоей дороги!
Судьбы твоей, счастливый поворот…
Но век уже как будто на исходе,
И скоро без сомнения пройдёт.
А с нами ничего не происходит,
И врятли что-нибудь произойдёт,
И врятли что-нибудь произойдёт… ”
Он сделал долгий, вдохновенный проигрыш на своей старой шестиструнной акустической гитаре, закрыв глаза. Я думал что его песня продолжится, но он постепенно свёл мелодию на нет и наконец прекратил играть. Небольшая публика, собравшаяся вокруг него, бодро захлопала.
-Хорошая песня, – сказал я, садясь рядом с ним, – Сам написал?
-Не, человеческая, – махнул лапой овчар, – Древняя, как мамонт.
-Порой мне кажется, что самые древние песни у людей были самыми хорошими, – предположил Добб, – Потом все скатились в какую-то электронщину и кислоту – слушать невозможно.
-Хорошо хоть инструменты сохранились! – вставил Гром, любовно погладив свою гитару по грифу. Я знал что пёс бережёт свой инструмент и хорошо за ним ухаживает, но всё равно звучал он совсем не так, как изначально. Дерево просто не могло продержаться столько лет в своём первоначальном состоянии.
-Рад видеть тебя, – наконец сказал я, – Так кто написал, может я знаю?
-Макаревич, – ответил пёс, – Я кстати тоже рад что вы выжили, генерал.
-Фигня, – вздохнул я. О этом Макаревиче, которого назвал мне Гром, я не знал ровным счётом ничего, – Ладно, к делу, – решительно сказал я, вставая со своего места, – Нам надо подготовить плацдарм для дальнейших операций и…
Я посмотрел на своих друзей. Те были откровенно недовольны и смотрели куда-то по сторонам. Первым, на правах моего друга заговорил Добб, выразив общую идею:
-Отдохнуть бы. Тебе, причём, в первую очередь.
-Я чувствую себя отлично, – сказал я, – И не собираюсь сидеть, сложа лапы.
-Никто о “сидеть” не говорит, – довольно строго ответил Добб, – Тебя ещё адреналин не отпустил после расстрела. Так что лучше всего тебе – лежать. И нормально поесть, когда проспишься.
-Ваш друг-полковник безусловно прав, товарищ генерал, – сказал мне наушник, – Ваши жизненные показатели не внушают доверия и я не могу быть полностью уверенным что вы сохраняете былое присутствие духа. Вам необходим отдых.
Я вздохнул, повесив уши. Друзья были правы. Несмотря на то, что я спал под воздействием усыпляющего газа, от их речей я уже ощущал как на моё тело накатывает усталость. В доказательство их слов я непроизвольно зевнул.
-Топай в президентский номер, – послал меня Добб, – Мы со всем разберёмся.
Так я и сделал. Уже внутри роскошных апартаментов президентского люкса, где для меня заботливо подготовили огромную двуспальную кровать, я стянул с себя все временные шмотки и помылся. Такого хорошего душа я в жизни не принимал – тугие горячие струи и огромное количество мыла и разнообразных шампуней сделали из меня на какое-то время настоящую неженку, мне даже захотелось подточить когти на нижних лапах – уж больно они громко цокали по белоснежному кафельному полу. Потом, закутавшись в бархатный халат с эмблемой алмазного пика, я прямо в нём завалился в кровать, по давней привычке поджав под себя лапы и устроившись на самом краю. И лишь удивительная мягкость кровати напоминала мне, что я сплю не на полке в плацкартном купе нашего состава…
====== 49. Кем нам стать, уже не знаю. ======
Я проснулся утром от необыкновенной жары в номере, причём во сне я умудрился снять халат и спихнуть с кровати все одеяла, но облегчения это не принесло. Я потянулся и сел.
Сразу же включился свет, что меня немного напугало. К такой автоматике ещё стоило привыкнуть. Я поглядел на прикроватную тумбочку, на которую кто-то заботливый положил мой коммуникатор. Я вставил его в ухо, а сам передатчик зажал в ладони. Без всяких приветствий и вступлений я просто спросил:
-Кронос, тут есть кондиционер?
-Да и он работает на полную мощность. Не волнуйтесь, скоро жара пройдёт.
-Тут жарко… – сказал я, обмахиваясь халатом. Решив, что раз уж свет включён, я встал с кровати и посмотрел на солидные напольные часы, которые наверно ещё при людях считались реликвией, а сейчас так вообще стоили огромную кучу денег, если конечно найдётся сейчас дурак, которому потребуется не более чем украшение спальни.
