Доберман встал рядом со мной, чуть толкнув плечом. Было в этом что-то приятное — ощущать поддержку и защиту такого мощного друга.
Шакал вздохнул поглубже, дождался, пока все встанут по стойке смирно, и наконец-то заговорил.
— По донесению разведданных от местных жителей, а именно кошечки с… травкой-забавкой… И нечего ржать, я всё видел! Так вот она проводила наше командование к местным органам власти — те сообщили, что для нас тут есть работа!
— Грядки полоть? — раздалось в строю, и все звери засмеялись.
— Отставить грядки! Задание будете выполнять боевое!
Стоя рядом с тяжеловесным другом, я сразу почувствовал, как он взбодрился. Пострелять он любил, а вот грядки полоть не умел — только ел всё, что попадётся под лапу.
— В семи километрах от нас засел некий рыжий гад с десятком бандюков! — начал командир, — Эти, значит, бандюги, смеют вместо вас пропалывать все грядки на местных рассадниках, палисадниках и даже в горшочках на окошке ничего после себя не оставляют. А так как местность тут благополучная — в каком-то смысле — эта банда начала хаметь и пропалывать не только грядки, рассадники и палисадники, но и мозги местных жителей! Город большой — около двух тысяч трёхсот жителей. Сидят гады отдельно…
Шакал вдруг замолчал, выдерживая паузу.
— На старом армейском складе! Поэтому идёт туда наш штурмовой отряд, и идёт в любом случае — есть там бандюги или нет!
Все сразу же оживились. Конечно, как тут не оживится — за хорошее количество патронов, принесённых в общую кучу, могут дать увольнительную или даже отпуск. Смысла в последнем, конечно, не было — не мотать же к родственникам через всю Азию — так и отпуск кончится и отпускные. А вот увольнительную, да ещё в крупном городе — это было бы очень неплохо.
— Ожидайте ожесточённое сопротивление. Жители рассказывают о паре пулемётов, и, судя по тому, что рыжие, не жалея патронов, палят из них даже по воробьям, там определённо есть чем поживится.
Наша рота тут же недовольно разговорилась о штурмовом отряде. Это означало лишь то, что возьмут не всех.
— Теперь о том, кто пойдёт! — рявкнул шакал, и все тут же замолчали, — Вы всё знаете — я сам не буду вас назначать.
Все взгляды устремились на меня. Не дожидаясь команды, я сделал шаг вперёд, потупив глаза в серый асфальт. И зачем он всё время заставлял делать это именно меня? Стыдно же перед товарищами…
— Через час я хочу услышать красивый сильный Бум! — сказал он мне, отходя к локомотиву, — И лучше бы тебе выбрать кого-нибудь получше.
— Так точно, — буркнул я. Выйдя из строя, пошёл на его место и осмотрел бойцов.
Сотня зверей, стоящих в одну линию, вооружённых до зубов (некоторые вполне буквально) и готовых пойти на всё ради увольнительной в большом городе. Готовых выступить вперёд по первому моему приказу.
— Кто не хочет идти — может уходить сразу, — напомни я бойцам, но никто не шелохнулся. Даже Добб и тот остался на месте, несмотря на вкусно пахнущий косяк, который дожидался его под подушкой.
— Рад, что вы остались верны своим корыстным побуждениям, — подшутил я и стал выбирать из бойцов тех, кто сегодня пойдёт вместе со мной. Я всегда старался на боевые задания выбирать разных бойцов, чтобы никому не было обидно, но некоторые бойцы заслужили такое доверие к себе, что их я просто подозвал жестом, не называя имён. Я их и не помнил, если честно.
Первым, конечно же, вышел Доб. Вся армия могла говорить о нас с ним что угодно, и то какой я предвзятый и какой он подлиза, да хоть о том, что мы больше чем просто друзья и вообще, но это было не так. Доберман был отменным бойцом с огромнейшим опытом в военном деле. Не повышали его лишь потому, что он этого сам не хотел — вот и оставался доберман вечным ефрейтором. Таща за собой свой гранатомёт, он встал по правую лапу от меня. Вторым был довольно сильный, далеко не молодой песец. В зимнее время его шерсть представляла собой совершенный камуфляж, но сейчас, осенью, ему приходилось одеваться в тесный для него зелёно-коричневый костюм. Зато вооружён он был как настоящий терминатор: шестиствольной пушкой системы Гатлинга, авиационного калибра, но облегчённой версией для ношения на ногах. Маркировки давно стёрлись, и как точно назывался пулемёт песец не знал, только первые две буквы «ГШ». Пушка была очень солидной, с острым наконечником на конце длинного блока стволов, с потрясающим рукавом подачи патронов, тянувшимся к рюкзаку. За свой пулемёт, найденный им когда-то, он и получил своё прозвище «Терминатор». Я когда-то видел это кино на восстановленном плеере людей — наш Терминатор ни в какое сравнение с людским не шёл. По нескольким причинам: например, в его пулемёте патроны были далеко не холостые, а очень даже настоящие, и даже стрелять из него песец мог по-настоящему. Неспроста конечно: где-то глубоко в его густой шерсти был спрятан довольно мощный экзоскелет, вшитый ему нашими доблестными врачами где-то в Москве. Тогда он ещё проходил испытания, но, как ни странно, модель получилась настолько удачной, что никакого дискомфорта терминатор не испытывал, только составлял компанию Доббу, когда тот сидел у электрической розетки. Очередь на такое дополнение к телу была несусветной — каждый второй житель земли хотел себе такой, а делали это только в одном месте и одну-две штуки в месяц. Поэтому и наш терминатор был всего один такой уникальный. Ещё двое — снайперы, просто мои хорошие друзья — лабрадор и чёрный ризеншнауцер. Последний довольно сдул чёлку со своих глаз и улыбнулся.
— А чего ещё кого-то брать? Давайте так пойдём.
— Потом мне житья не дадут, ага, — согласился я, — Давайте возьмём ещё десяток, буде легче добычу тащить…
— Если там армейский склад, то даже за три раза не утащим, — предположил Терминатор. У него патроны — это больная тема. Шестиствольный пулемёт сколько их не ел —всё было мало. Две тысячи штук в минуту — и это ещё была заниженная скорострельность! Раскрутив блок стволов на полную, песец мог поливать врагов свинцовым дождём со скоростью шесть или даже восемь тысяч пуль в минуту. К сожалению, он такое делал очень нечасто. В рюкзаке за его спиной было всего несколько тысяч — сколько точно, никто не знал, даже сам обладатель пулемёта.
— Давайте возьмём двадцатку, — предложил Добб. Он любил простые решения.
— Давайте возьмём всех — и тогда бандюги изрешетят нас быстрее, чем мы сообразим, что произошло, — напомнил лабрадор.
— Этого допустить нельзя. И это не шутки, Бон, — серьёзно напомнил ему я.
— Тогда давайте возьмём ещё пятерых и пару гонцов. Когда мы закончим — пускай помогают.
— Идея, — буркнул Добб, — Плюсую.
— Меньше в интернете сиди.
— Я и не сижу.
— А мы будто не видели.
— Что вы видели?
— Как ты витую пару лижешь, киборг треклятый! — рыкнул ризеншнауцер.
— А ну отставить! — подал голос я.
— К витой паре мы ещё вернёмся… — прошептал чёрный пёс.
— Мне меди в организме не хватает, — проигнорировал Добб, и, видимо, псы зашли на второй круг.
— Я сказал: отставить! — рявкнул на них я, стараясь сделать голос построже. Хотя я и был послабее Добба или терминатора, они меня слушались, как старшего.
Я выбрал ещё пятерых слабо вооружённых солдат. В наше время позволить себе даже пистолет — огромная роскошь, вот и взял я ещё двоих котов. Они при случае могут расцарапать в усмерть и на дерево забраться, в качестве разведчика. Ещё одного лиса — у него хотя бы автомат был, пускай и со всего одним рожком, и здорового тигра. Огнестрела у него не было, зато за спиной висел довольно немаленький двуручный меч.
Холодное оружие у нас было распространенно повсеместно. Дешевизна, простота в общении, неимоверная надёжность — все эти качества заставили нас слегка откатиться назад, к средневековью, к рыцарям в сияющих доспехах и некоторым другим аспектам той, ещё людской жизни. Например, к нелюбви мыться.
Тигр мог нам понадобится — так я считал. Своим мечом он владел очень хорошо — иногда даже у него получалось открыть банку консервов им. На лету. А остальных я взял для массовки — коты были вооружены слабенькими пистолетами. Рыжий, чувствуя то, что сражаться придётся против своих, недовольно вилял хвостом. Я был абсолютно уверен, что в бою он нас не подведёт, но у лис, в отличие от остальных собак и волков, была между собой какая-то тайная связь, всемирный заговор солидарности что ли…
