- Отлично, сержант! - прогудел Тиббется, не вынимая трубку изо рта. - Отлично! Хорошее фото будет в самый раз. Только давай, гони их всех к нашей красотке. Видит Бог, будет грех не запечатлеть на фотографию такую красоту, - он кивнул на стоявший в нескольких сотнях метров бомбардировщик.
А посмотреть, действительно, было есть на что! Вытянутое на несколько десятков метров серебристое металлическое тело смотрелось хищной птицей, расправившей крылья и застывшей в полете. Чуть тупорылый нос с большой застекленной кабиной напоминал оскаленную пасть, готовую без всякой жалости кромсать добычу.
- Сэр, наша малышка выглядит на миллион долларов! - счастливо заржал неугомонный сержант.
Как только экипаж встал возле самолета фотограф сразу же сделал пару кадров для надежности.
- Вот и отлично, парни! - Тиббетс с чувство хлопнул по полечу своего второго пилота. - А теперь за работу! Или вы забыли, что идет война?! Капитан Льюис проверить навигацию. Прошлый раз какие-то проблемы были...
Через пару минут от экипажа на месте остались лишь сам полковник и гнущийся сержант.
- Сэр, разрешите вопрос? - это было удивительно, но на лице записного весельчака и балагура не было ни малейшего намека на смех и веселье. - Я хотел спросить..., - неуверенно начал он, после разрешающего кивка. - Ходят слухи, что нам дали добро на применение нашего малыша (англ. Little Boy, дословно маленький мальчик, кодовое имя первой примененной в военных целях атомной (урановой) бомбы), - полковник чуть нахмурился, но молчал, ожидая продолжения. - Но как же тогда..., - он замялся, опустив глаза. - Как же тогда русские? Мы ведь воевали на одной стороне...
Некоторое время полковник с недовольным видом рассматривал своего подчиненного, словно размышляя что с ним такого сделать. Потом, вдруг он вытащил изо рта трубку, и жестко произнес:
- Сержант, ты отличный стрелок. Я бы даже сказал, что ты лучший из тех, кто прикрывал мою задницу на «Эноле Гей». Сержант, - он приблизился к нему вплотную. - У тебя же есть мозги... У нас никогда не было и не будет настоящих союзников. Никогда! Ты понимаешь? - он так выразительно заглянул к нему в глаза, что сержант автоматически кивнул головой. - Да! Мы воевали вместе против немцев, и, черт меня задери, отлично воевали, - по его губам скользнула улыбка. - Но мы никогда не забывали, что они это не мы! Комми совершенно другие. Они устроены по-другому, - полковник снизил голос до заговорщического шепота. - Думаешь, они хорошие парни? Нет, сержант! Эти черти ненавидят нас, ненавидят наш образ жизни! Они как саранча хотят заполнить весь мир, хотят покрасить его в один цвет — в красный цвет! - он один за другим вбивал слова в его голову, раз за разом словно маленькие гвоздики. - Никогда, сержант, никогда, не доверяй проклятым комми! Не верь его словам, не смотри на его пустые руки, не доверяй его слезам... Не верь! Старина Франклин поверил и все. И где он теперь?! Проклятые комми схарчили его, как черствый кусок хлеба даже не заметив».
… Старик стер катившуюся по щеке слезу. Солнце уже давно закатилось за горизонт и на излучину реки опустилась темнота. Он поежился от тянущегося с реки холода и запахнул на груди свою старую летную курку, на которой еще сохранились нашивки бомбардировочной авиации. Сразу же по спине разлилось тепло и он вновь закрыл глаза, вспоминая тот проклятый день, с которого все и началось.
«Бомбардировщик начал выруливать на полосу. Сигнальщик, держа в руках флажки, застыл в метрах сорока левее. Из-за стекла кабины выглядывало лицо второго пилота, показывающего пальцами знак победы.
- Сэр, у нас будет прикрытие? - спросил штурман, сидевшей за командиров в окружении многочисленной аппаратуры. - Или мы идем одни? - несмотря на кажущуюся беззаботность штурмана этот вопрос беспокоил его довольно сильно, впрочем как и остальных членов экипажа (взлетающий с аэродрома самолет имел модификацию B-29B, которая отличалась повышенной легкостью за счет полностью снятого вооружения — трех пушек и пары крупнокалиберных пулеметов).
Огромная десятитонная махина резко дернулась и стала набирать скорость. Не смотря на дикий шум, издававший самолетом при взлете, в кабине полковник понимал, что остальной экипаж будет ловить и примерять на себя каждое его слово.
- Все окей, Кирк, - не оборачиваясь бросил полковник. - Мы будем не одни. Слышите парни, мы идем в третьей волне, - эту новость он прокричал уже на всю кабину. - А это почти две тысячи птичек! Сам Хитрый Ларри (полковник ВВС США Ларри Криспен в 1942 г. являлся командующим 14 авиполка «Серебрянные крылья») будет нас сопровождать! - со стороны бортстрелка и радиста, сидевших внизу кабины донесся восторженный рев (полковник Криспен пользовался заслуженной славой умелого летчика и опытного командира). - Так что, капитан, беспокоиться не о чем. Все, что от нас требуется, это хорошо сделать свою работу, за которую, кстати, нам еще и неплохо платят!
- Так точно, сэр! - закрыл тему Кирк. - С крылышками нам совершенно не о чем беспокоиться!
Пробив тупым носом очередное облако, бомбардировщик закончил набирать высоту. Еще несколько минут назад, ревевшие с надрывом двигатели, отозвались ровным, спокойным шумом. Тяжелый гигант выходил на свою крейсерскую скорость.
- Штурман, курс 0.23. Наша цель Минск, - полковник вскрыл плотный конверт с полетным заданием. - Это крупный оборонительный и железнодорожный узел комми, через который ежечасно проходят тысячи тонн военных грузов. Его потеря станет для русских хорошим уроком, - после этого он повернулся назад и громко, голосом ведущего, объявляющего боксерский поединок за звание чемпиона, произнес. - А теперь парни, посмотрим на работу наших славных летчиков!
Что-то колдовавший с аппаратурой штурман тоже не выдержал и наклонился к обзорному стеклу на полкабины.
- Ого-го! - присвистнул капитан Кирк, внимательно разглядывая открывающийся сверху пейзаж. - Парни явно не по-жадничали...
Их полет проходил над территорией вновь образованного брестского оборонительного района, центром которого был город-крепость Брест и прилегавшие к нему бывшие пограничные заставы. С высоты птичьего полета прекрасно просматривались когда-то строгие стрелы железнодорожных и шоссейных дорог, пересекавшихся в поселках и городках, которые советские войска пытались превратить в опорные пункты обороны. Рядом с развалинами зданий, промышленных строений в разные стороны тянулись паутинки траншей с бетонными и земляными колпаками огневых точек. То тут то там встречались остовы сгоревших машин, боевой техники, передвигавшихся по дорогам и так и не успевших спрятаться от точного огня бомбардировочной авиации недавних союзников.
- Клянусь Святым Мартином, - пробормотал потрясенный радист, комментируя действия пилотов пилотов. - Они явно отработали каждый цент, который заплатил им дядюшка Сэм..., - он перегнулся и почти весь свесился со своего кресла. - Перепаханное поле..., - тихо шептал он.
Лоскутки полей, прямоугольники зданий, куски дорог были буквально испещрены сотнями, десятками сотен воронок от авиабомб разного калибра. Они лежали так густо, так плотно, что накладывались друг на друга, вырисовывая огромные овальные воронки, всякий раз съедавшие десятки квадратных метров земли.
- Вот тебе и ответ на вопрос, Кирк! - стараясь перекричать шум моторов, крикнул Тиббетс. - Полет продолжается уже двадцать минут, а по нам не тявкнула ни одна зенитка... Надо будет послать Криспену пару бутылок хорошего виски. Заслужил, сукин сын, заслужил! - он повернулся в сторону радиста, который вновь натянул на голову наушники и слышал эфир. - Френки! Слышно что-нибудь?
Склонившийся радист вскинул голову.
- Пока все окей, сэр, - он стянул наушники с головы. - В эфире только наши. Какой-то техасец из 31-ой рассказывает историю о своей очередной подружке. Как в воздух поднялись он так языком и молотит.
