- В Сибирь? - машинально переспросил Жуков. - Ты, что товарищ Рокосовский?! - едва до него дошел смысл сказанной фразы, он вновь превратился в волевого, жесткого и неприемлющего чужих мнений человека. - Какое производство? Все эти предприятия, которые ставили в мороз в голых степях, едва только начали выходить на нормальный режим работы. Там до сих пор еще одни кирпичные коробки стоят с фонарными столбами. Да, Костя, люди работают как проклятые, чтобы дать фронту еще один танк, самолет, лишнюю сотню снарядов и патронов, но не настолько..., - он чуть наклонился в сторону собеседника, словно собирался сказать что-то важное и тайное. - На заседании Ставки докладывали, что экономика страны не просто восстановила довоенные показатели производства, но и существенно превзошла их. Урожай зерновых этого года был таким, что и год назад нам не снился! Мясо, молоко... Откуда, как? Украина, Белоруссия под немцами! Откуда все это взялось?! Не в воздухе же оно выросло... Ты видел новые пайки? - Рокосовский машинально кивнул головой, мгновенно вспомнив небольшие брикеты спрессованной пищевой массы, быстро снискавшие у бойцов заслуженную любовь. - А новые лекарства? Костя, я же своими глазами видел, как один укольчик..., один проклятый укольчик с того света вытащил моего ординарца. Меня прикрывал... Всю брюшину ему осколками посекло. Кишки наружу, думал не довезем, - под ним жалобно заскрипел стул. - И тут всего один укол... Ну, откуда все это?
Горько усмехаясь он взглянул на сидевшего в задумчивости собеседника.
- Там очень много разного говорят, - Жуков глазами показал в сторону потолка. - Очень много, - голосом он дал понять, что эти гуляющие слухи он ни во грош не ставит. - Рассказывают, что в начале войны в Союз приехало очень много иностранных военспецов. Называли итальянцев, испанцев, французов, греков. Недавно Маленков шепнул, что на территории САСШ удалось завербовать примерно четыре тысячи высококвалифицированных рабочих и инженеров. Вербовщики работают во Франции, уж не знаю как ... Даже болтают, что по дипломатическим каналам Москва направила во всей белоэмигрантские организации приглашение, - Рокосовский удивленно присвистнул от такой новости. - Есть сведения, что по личному приглашению Хозяина в Москву прибыл Деникин. А за ним, как ты понимаешь, стоит несколько тысяч боевых офицеров... Я не знаю чему верить, Константин. Все это слишком, слишком... фантастично! Чтобы Деникин, который проклял всех нас, приехал в Москвы и встретился с товарищем Сталиным, - Жуков недоверчиво покачал головой. - Если бы мне кто сказал об этом еще несколько год назад, я бы его обложил по м...
Он бросил быстрый взгляд на дверь, словно опасался что их могут подслушать.
- Уверен, что он все знает, Костя, - кто этот «ОН» было ясно им обоим. - Мне иногда кажется, что он видит людей насквозь, - еле слышно прошептал Жуков.
115
Его группе почти удалось проникнуть в расположение партизанского отряда — того самого, который месяцем ранее буквально «размазал тонким слоем» по лесу крупную группировку немцев. Они, бывшие полицаи, остатки карательных батальонов, смогли продвинуться дальше, чем отборные эсэсовские и егерьские части, специально натасканные на операции в подобных условиях. Все этим мысли непрестанно крутились по кругу в его голове, становясь с каждой секундной все более живыми и яркими, обретая все новые и новые подробности.
- У-у-у-у, - тихо застонал Динкевич от своего бессилия что-либо изменить, грызущего его невыносимой почти физически ощущаемой болью. - Черт, черт! Как же так вышло? - он задергался всем телом, дрыгая связанными за спиной руками и сплетенными ногами. - Как же так?
В очередной раз на него накатило так сильно, что он потерял сознание. Извивающееся туловище, изогнувшись напоследок, застыло в немыслимой позе.
«... Они вошли в квадрат под непрекращающийся ливневый дождь, мощными струями продолжавший по ним барабанить и барабанить. С каждым новым хлюпающим шагом из плотной стены дождя выступало очередное мокрые дерево с поникшими ветками, напоминавшее нахохлившегося ворона, который распушив перья мок под дождем. Под ногами кое-где оставались островки грязно-серого снега и полупрозрачного льда, через готовые приходилось перескакивать».
Рядом с Динкевичем на поляне лежало еще семь человек — все те, кто с обезумевшими лицами смогли вырваться из устроенной для них западни. Скрученные бечевкой руки и ноги делали их похожими в этот момент на плотные деревянные колоды, беспорядочно валявшиеся под ногами.
«Динкевич ясно видел самого себя, поправляющего промокшую насквозь командирскую фуражку с красной звездочкой. Вот он делает знак остановиться и еще раз проверить обмундирование. Сечевики, ежась под струями проливного дождя, в очередной раз начали проверять наличие звезд и красных лет.
- Че, рожу кривишь, Горелый? - в этом полусне, полудреме свой собственный голос казался ему настолько писклявым и жалким, что хотелось заткнуть свой же собственный рот. - Не умрешь!
- Не возьму я этот жидовский знак! - ворчал звероподобный мужчина, лицо которого перетягивали багрово-красные рубцы. - Это все кляты коммуняки таскали.... Вот он у меня где! - его ладонь энергично резанула в районе собственной шеи. - Прости меня Господи! Кляты кровопицы, совсем от иродов житья не стало...
Голова отряда со вздохом от него отвернулся.
- Подтянулись, черти! - прикрикнул он на них через проклюнувшийся кашель. - Хватить сиськи мять, тапереча мы одно из подразделений бригады Козлова. Поняли? И чтобы до сигнала ни гу-гу! - небритые и посеревшие лица понимающе закивали».
Он валялся на поляне под огромным деревом и понимал, что вновь видит свой кусочек воспоминаний, нагнавшим его с очередным витком этого бреда. Он стонал и рвался, но мечущееся тело не желало помогать ему.
«- Голова, а дивчины там був? - новые голоса начали пробиваться к нему сквозь пелену тумана. - А то не в моготу боле..., - разбитной паренек из Львова наклонился к его голове. - Можа тех вон дивиц попробуем? С них же не убудет! Мы же только трошки... Уж одна там больно гарна, - прямо перед глазами Динкевича встали толстые, обветренные причмокивающие губы цвета сырого мяса. - Вот я понимаю дивчина! Волосья во! - свободной рукой тот проводит возле пояса черту. - Глазищами своими таращит як из пулемета... Гарна дивчина...».
Через мгновение эта вечно потеющая рожа с крупным чуть расплющенным носом растаяла в воздухе, оставив после себя встающие стеной остатки леса. Между темно-зеленой травой, едва прикрытой снегом, стояли черные как смоль стволы деревьев. Ровные, прямые, без единого сучка, они смотрели прямо в небо... Он видел их то перед самым носом, когда можно было разглядеть черную как смоль обгоревшую кору деревьев, то вдалеке от себя, когда они сливались в единый темный монолит.
«- Всем в оба смотреть! - вновь Динкевич слышит свой голос, но остановить его не может. - Немцы полгода назад тоже здесь пройти пытались, - перед его глазами проплывал сожженный танк, который сейчас с опущенным стволом пушки, с слетевшей гусеницей и с вскрытым металлическим брюхом уже не выглядел наводящим ужас монстров. - Полк пехоты с усилением, двадцать танков в лес вошли и все! - он помнил с какой интонацией говорил эти слова, как пытался произвести впечатление на тех, кто шел с ним. - Все они здесь остались. Вот один, там второй встал... Вон, без башни, - метрах в двадцати, действительно, стоял, безголовый танк, лишенный в добавок и гусениц. - Думаю, хлопче, дальше еще увидим».
Его сознание подстегнутое страшной усталостью и и страхом выдало очередную картину. Новый подбитый танк стоит метрах в десяти от первого. Ему повезло меньше! Массивная башня отброшена в сторону, где проломив своим весов несколько стройных берез валялась на земле. Люк механника-водителя был открыт и манил своей темнотой и надеждой...
«О! Пся крев! - заорал вдруг Динкевич, в очередной раз проклиная свое неуемное любопытство он резко отпрыгнул от закопченной железной туши. - Матка боска! - с исказившимся от испуга лицом он не мог отвести взгляда от темноты открывшегося люка».
