Даже сейчас, лежа на земле со связанными рыками он ощутил как его накрыло противной холодной испариной.
«- Сгорел..., - проговорил тот, прошлый Динкевич. - Заживо...
Падавший в глубину танка тоненький луч света осветил скрючившуюся за рычагами управления черную фигуру. Виднелась склоненная вперед голова, покрытая опаленными волосяными комками; вцепившиеся в рычаги руки, с которых в огне лохмотьями слезал комбинезон. Он смотрел прямо в полумрак кабины, где черная запекшаяся кожа сливалась с темнотой стен и пугала своей неизвестностью.
- Сгорел заживо, - он протянул руку, чтобы закрыть танковый люк. - Спи спокойн..., - вдруг, потрескавшиеся, впавшие в глазницы веки чуть дрогнули. - Спокойно, - шепотом попытался закончить он, но из его рта выдавался лишь шепот. - Нет! Нет! - забормотал он не веря своих глазам — Ты же сгорел! Сгорел весь, полностью! - к его ужасу танкист открыл приподнял сначала одно веко, потом после секундной заминки второе».
Динкевич, тяжело дыша, открыл глаза. Место где он лежал, таки и не изменилось. Он с свистом глотал холодный, пахнувший сыростью и порохом воздух, а потом также, со звуком, выдыхал его обратно. Его легкие работали как кузнечные мехи, загоняя все новые и новые порции живительного газа, но он никак не мог успокоиться... Краски его очередного воспоминания становились все ярче и ярче, в какой-то момент полностью заменяя собой реальность...
«- Голова, Слепня что-то не видно, - пытаясь перекричать дождь, Горелый наклонился к его голове. - Его отделение справа должно идти... Хотя в этом дожде ни хрена не видать! Шаг в сторону сделаешь и все — заблудился. Надо что-то делать. Может баб этих еще раз посспрашать?! Только на этот раз вдумчиво их потрясти, чтобы все выложила как духу.
- Ладно, давай тащи их сюда! - он остановился, расправляя высокий воротник. - Посмотрим, что скажут. »
Тот управился довольно быстро. Не прошло и нескольких минут, как к ногам Динкевича кинули их пленниц — одну постарше, а другую — помладше.
- Ну, и куда дальше? - пальцем приподнял он подбородок второй, которая с вызовом смотрела на него. - Говори, сучье вымя, а то потом выть придется, - он взял ее за волосы и несколько раз с силой тряхнул. - Где этот проклятый лагерь?
- Раз к Андрюшке идете, значит и гробы уже заготовили, - вдруг с жаром произнесла она, даже не делая попытки вырваться из его рук. - Нет?! Не заготовили? - в ее голубых глазах царило настолько искреннее изумление, что Динкевич, не видя и следа издевки, даже растерялся. - Плохо, - с уверенностью произнесла она.
- На! - он с силой ударил ее по щеке, разодрав в кровь массивной печаткой. - Маленькая дрянь! Я тебе покажу Андрюшку. На! - следующий хлесткий удар буквально откинул ее на спину. - Говори, куда нам дальше идти?
Ручейки крови из разбитых губ сразу же смывались падающим каплями дождя., а она стояла на коленях вновь и вновь подставляя лицо под удары. С каждой новой пощечиной улыбка на ее губах становиться все более похожей на кровожадную гримасу, от которой начинала брать оторопь.
- Бей, сильнее бей! - распалялась девушка, ближе двигаясь на коленях к Динкевичу. - Покажи свою силу, свою злость! Давай! - Голова был словно в кровавом тумане, от которого мутнело в глазах и хотелось бить все сильнее и сильнее. - Так! В кровь!
Наконец, от очередного удара девушку бросило на землю, где она и осталась лежать.
- Давай вторую, - прохрипел Динкевич, слизывая кровь с тыльной стороны ладони. - Все равно в этом проклятом дожде ни черта не видно! Куда не посмотри ни зги..., - женщина постарше стояла чуть наклонив голову и что-то шептала. - Ну, а ты что скажешь?
Из под сдвинутого по старушечьи на самые глаза платка на него посмотрело еще не старое лицо. Она несколько секунд смотрела прямо на него, словно пыталась что-то прочитать в его душе.
- Что, волчья сыть, крови никак не напьешься? - бросила она ему прямо в лицо. - Все мало тебе?! - говорила она вроде негромко, но он отлично слышал каждое слово. - Черный ты весь. Снаружи черный, изнутри черный. И душа у тебя черная, как смола... Нет в ней ни просвета ни привета, - и говорила он совсем не со злостью или ненавистью; в ее голосе слышалась вселенская усталость от всепроникающей жестокости и дикости, готовности сожрать своего близкого, жадности до мерзостей. - Плохо тебе будет... Ой, как плохо. Совсем плохо, Черный человек! Уходи отсюда быстрее... Дождь пока идет. Он все спрячет, словно и не было тебя тут! Уходи! Не оглядывайся ни на кого!
Динкевич не мог понять, что с ним такое происходит. Он столько раз слышал, как в его сторону неслись проклятия, что уже потерям им счет. Казалось бы, что такое еще одно, брошенное полуграмотной и испуганной женщиной. Всего лишь пыль, который можно растереть между ладонями и развеять по воздуху, но не в этот раз...
- Уходи, Черный человек, - снова попросила она, равнодушно смотря на главу сечевиков. - Дождь вот-вот закончиться. Срок твой почти истек... Уходи!
Вытянув руку вперед, Динкевич с недоумением смотрит, как хлеставший на протяжении нескольких часов ливень начинает затихать. По покрасневшей ладони били уже лишь редкие и крупные капли.
- Голова, ... слышь, Голова?! - до него никак не могли достучаться. - Голова?! Очнись! - он повернул голову и удивленно посмотрел на Горелого, который, нервно оглядываясь, пытался ему что-то сказать. - Голова! Нет говорю никого! Ты слышишь! - в его голосе слышалась самая настоящая паника. - Все! Все куда-то пропали... Вот одни мы тут — Семка, я и ты, - слева от него стоял тот самый львовский паренек, что так рвался поговорить с женщинами. Говорю, нет больше никого.
До Динкевича, наконец-то, дошло, что случилось. Правая рука машинально коснулась оружия, словно убеждаясь, что оно не пропало вместе со всеми людьми. Он посмотрел сначала на Горелого, потом перевел взгляд на второго сечевика.
- Где все? - его глаза налились кровью. - Какого лешего они могли пропасть? - его глаза обшаривали поляну, на которой они стояли. - Почти полсотни человек... Искать! - вдруг заорал он на них. - Искать, сукины дети! - он взвел затвор ППШ (любил он советский автомат за надежность и большой боекомплект) и потом схватил за шиворот одну из женщин.. - А ты, тварь, давай за мной. Шевели, шевели ногами! - женщина на подгибающихся ногах пошла за ним. - Сейчас вы у меня увидите, твари! Слышите меня?! - закричал он потрясая автоматом. - Где вы там?! - автоматная очередь вспорола землю рядом с ногой женщины, заставив вскрикнуть от испуга. - Вот видите? Ха-ха, Черный человек! А так?! - бросив женщину на землю, он начал стрелять ей прямо под ноги. - Да, я Черный человек! Я Черный человек!
Двое остальных стояли спиной к спине и смотрели по сторонам. После того, как этот странный дождь закончился они и словом не перемолвились. Лишь дикие, широко раскрытые от страха глаза шарили по лесу.
- Идите ко мне! - орал окончательно «слетевший с катушек» Голова уже на весь лес. - Где вы там прячетесь? Да я вас все..., - когда он в очередной раз размахнулся для удара, его нога за что-то зацепилась и он с высоты своего роста свалился в грязь. - Тьфу! - сплюнул попавшую в рот грязь. - Что это еще за дерьмо? - нога зацепилась за какой-то корень, петлей торчавший из земли. - А ты..., - девушка с торжествующим видом смотрела за его спину. - Ах, падла..., - он рывком попытался перевернуться на живот, но его руки все время скользили. - Стоять! Стоять! Да... О! Нет! ».
Дико заорав, Динкевич вновь проснулся на той самой поляне. Его сердце продолжало бешено биться, с каждым новым ударом грозя вырваться из грудной клетки и залить кровью все вокруг. .
- Свят! Свят! Что это было?! - бормотал он, пытаясь порвать тугой ворот кителя. - Что это такое? - ткань, наконец-то, с треском разорвалась, открывая доступ свежему воздуху. - Хорошо..., - прошептал он, на секунду, забыв про все, кроме этого удивительного ощущения.
Сечевик даже закрыл глаза, впитывая в себя каждое мгновение этого незабываемого ощущения.
