- Никто.

- Опять ты лжешь. – Добрый человек очистил яйцо и откусил кусочек. – Дитя, если ты хочешь остаться в Черно-Белом Доме, ты должна перестать видеть эти волчьи сны. Ты должна забыть обо всем. Чтобы стать орудием Многоликого, у тебя не должно быть ни души, ни сердца. Ты должна отречься от того, что было вчера, и от помыслов о завтра. То, что происходит за этими стенами, тебя больше не касается. Останови свое сердце. Останови его.

Как это сделать? Она выпила питье, и оно отняло у нее зрение, потом она выпила другое, и зрение вернулось. Может быть, нужно выпить какое-то зелье, чтобы заморозить сердце?

- Нет, - сказал добрый человек, отвечая на ее мысли. – Ни один яд не сделает это за тебя. Только ты сама можешь убить в себе любовь и ненависть. Но ты не обязана делать это, дитя. Тебе двенадцать, почти уже тринадцать. Скоро ты расцветешь. Скоро ты станешь женщиной. Ты можешь приносить в этот мир жизнь, а не смерть. Даже для Арьи из дома Старк настанет время, когда месть перестанет быть блюдом, которое подают в доме лорда. Кроме того, ты никогда не освободишься от того, кто ты есть. Ты просишь дар у Многоликого бога, но ты хочешь подарить его только тем, кого ты ненавидишь, кто причинил тебе вред. Кому ты хочешь принести дар?

«Сиру Грегору, - подумала девочка.– Дансену, Раффу-Красавчику, сиру Илину, сиру Меррину, королеве Серсее».

- Я не помню.

- Ты лжешь, и неумело. – Добрый человек взял ветку винограда из вазы. – Ты была Кошкой каналов и продавала устрицы и мидии вместе с Бруско, ты была попрошайкой Слепой Бет. Но все это - только видимость, всего лишь маски, которые ты меняешь, словно скоморох. Под ними ты всегда Арья.

- Нет. Неправда.

- Так докажи это. – Добрый человек сьел виноградину. – Пришло время в твоем обучении, когда ты должна совершить что-нибудь очень… значимое. Один человек пришел в этот дом и помолился о смерти другого человека. Ты должна это сделать.

- Я уже делала это. Я убила того старика, который писал плохие бумажки.

- Дитя, - сказал добрый человек. – Ты вчера дышала? Ты ела? Ты дышала и ела. Сегодня ты должна дышать и есть?

- Да, - признала она.

- Вот что значит быть на службе у Многоликого бога. Ты справишься с этим, Арья из дома Старк?

- Да, я справлюсь.

- Именно так. Значит, ты сделаешь это.

Арья поколебалась.

- Кто этот человек?

- Кто-то помолился о его смерти. Может быть, он молился за себя.

- Это кто-то, кого я знаю?

- А кого ты знаешь, дитя?

Я много кого знаю. Знаю Бруско, Брею и Талею, капитана Териса и его сыновей, знаю Пинто, который позволил мне просить милостыню в его трактире, и купцов из Мусорной заводи, а еще Мерри и ее шлюх в порту. Я знаю моих родных, которые умерли, и моего брата Джона на Стене, а еще Пирожка и Джендри. Хорошо бы снова увидеть его глупое лицо. Она ударила его мечом и обозвала упрямым ослом. Интересно, он еще работает кузнецом на Братство, под полым холмом? Они его даже в рыцари посвятили.

Добрый человек все еще ждал ответа.

- Я никого не знаю, - сказала она.

Тот улыбнулся.

- Значит, это не кто-то, кого ты знаешь.

- Он важный человек?

- В этом доме важен любой человек. Любая жизнь. Любая смерть.

- Это еще один купец?

- Нет. Он не купец.

- Как его зовут?

- Имя - это всего лишь звук, дитя. Просто слово. Оно лежит на поверхности его души, как и его лицо, или твое лицо. Имя – не значит человек.

«Он не скажет мне, кто это, - поняла девочка.– Это не имеет значения. В Браавосе нет никого, кто был бы важен для меня».

- Когда я должна это сделать? – спросила она.

- Когда будешь готова. Тебе понадобится новое лицо. – Добрый человек завершил трапезу. – Пойдем.

- Когда я вернусь сюда?

- Как только дело будет сделано.

Он прошел вместе с ней через комнату, открыл дверь и повел ее по узкой лестнице. От каменных стен исходила сырость, было душно, и девочка невольно взмахнула руками, словно отгоняя рой мелких насекомых. Они спускались все ниже, мимо келий, куда послушники приносили тех, кто накануне ночью пил из фонтана. Вниз, в комнату, где хранились лица.

- Сядь, - сказал ей добрый человек. – Теперь закрой глаза.

Она послушалась. Такое с ней уже было, и теперь она готова к уколу и повороту ножа, к струям горячей крови, текущей по щекам, к медному привкусу на губах, к пальцам, разминающим кожу, словно глину, и к новому лицу, прилаженному к ней.

- Как оно выглядит? – спросила она у доброго человека.

- Это хорошее лицо, лицо невинной девочки. Милое и славное, но не такое приметное, чтобы на него хотелось посмотреть еще раз или можно было запомнить, увидев в толпе. Лицо, заслуживающее доверия. У него есть имя?

«Кэт», - едва не сказала она, но вспомнила, что Кэт мертва. Санса. Нет, Санса тоже мертва. Ее убил Бес, или королева. Но за пределами этого дома она не могла быть никем.

- Лианна, - ответила она. – Ее зовут Лианна.

- Ты хочешь сказать, тебя зовут Лианна. Это вестеросское имя, северное имя… хотя ты говоришь гораздо лучше, чем раньше, никто не примет тебя за коренную браавосийку. Кто ты, дитя?

- Лианна Сноу.

Джон не ранен и не мертв. Я бы знала.

- Пусть будет так. – Добрый человек как будто не одобрял ее выбор, но и не возражал. – Открой глаза. Все готово.

Девочка открыла глаза. Лицо слегка покалывало. Когда добрый человек подал ей зеркало, она увидела голубые глаза, рыжеватую косу, круглые щеки с легкой россыпью веснушек. Я не похожа на северянку. Ее отец всегда говорил ей, что она похожа на тетю Лианну, но эта Лианна была совсем не такая. Волчьих снов больше не будет.

Она поднялась на ноги.

- Куда мне идти? Мне понадобятся какие-то вещи?

- Кое-что понадобится. Теперь слушай внимательно. Ты должна найти куртизанку по имени Летняя Дева. Она приведет тебя к человеку, которому ты вручишь дар.

- Куртизанку? – скептически повторила девочка. О браавосских куртизанках ходили легенды: элегантные, усыпанные украшениями, загадочные женщины, чьи силуэты мелькали за полупрозрачными занавесями, они катались в сумерках на резных лодках в виде лебедей, с гондольерами, шутами и танцовщицами, разодетыми в пышные наряды. Черная Жемчужина, Сардинья Королева, Поэтесса… все они были красавицы, говорили на двух или трех языках, играли на высокой арфе и писали стихи об утонченной любви, божественно танцевали и были усладой для лордов и королей со всего света. Говорят, одна ночь с такой куртизанкой могла стоить мужчине половину состояния.

- Именно, - подтвердил добрый человек.

- А где мне ее искать?

- Сегодня спектакль в «Сфере». Она придет посмотреть.

Девочка кивнула. Она знала «Сферу» - театр рядом с большой вестеросской септой. Там была своя труппа актеров и человек, который писал для них трагедии и фарсы. Однажды она узнала о нем три вещи: его зовут Виллем Вер, он слишком много пьет и вечно должен Железному Банку. Зато он превосходный бард.

- И что мне сделать, когда я встречу ее там? Что мне сказать?

Добрый человек одарил ее загадочной улыбкой.

- Я не знаю. А что бы ты сделала?

С этим напутствием она покинула Черно-Белый дом.

Когда девочка вышла на улицу, светило солнце, что для Браавоса большая редкость. Обычно город окутан туманом, и острова словно накрыты мягким серебристым одеялом, но сегодня видимость ясная на несколько миль, и девочка видела Титана и галеи, стоящие в гавани. Между домами змеился лабиринт каналов, некоторые из них были широкими, словно проезжий тракт, в них сновали купеческие гондолы. Купцы орудовали шестами туда-сюда и выкрикивали названия своих товаров: шелк и кружева из Мира, слоновая кость и стекло из Волантиса, вино и зерно из Норвоса, драгоценные камни и специи из Лисса.

Обычно те или иные из девяти Вольных городов воюют друг с другом, поэтому каждый раз нужно гадать, что в данный момент есть на продажу, но Лианна Сноу пришла не для того, чтобы покупать. Она потратила одну из немногих имеющихся у нее медных монет на проезд в гондоле, которая следовала к септе. В Браавосе почитают все религии; здесь есть септа Семерых, красный храм Рглора, Черно-Белый Дом, храм Церкви Звездной Премудрости, странные святилища летнийских и квартийских божков, гарпии старых гискарских городов. Чего здесь нет, так это богорощи, потому что в Браавосе не растут деревья. Со всех сторон он окружен водой.