- Говорят, дотракийцы убивают только друзей, потому что у сорокатысячной орды нет врагов.

- Столько всадников в кхаласаре Чхако?

- Двадцать тысяч, если для тебя есть какая-то разница. Ты-то всего один. К тому же весьма самонадеянно с твоей стороны думать, что Дейнерис нуждается в спасении, тебе так не кажется? У нее есть дракон. Если тебе повезет, он уже сделал пару тысяч трупов. Тебе останется всего лишь убить остальные восемнадцать тысяч.

- Я не собираюсь их убивать. По крайней мере, всех.

- Очаруешь их острым умом и воспитанием, что ли? Если уж ты собрался таким образом реализовать свой план, тогда тебе нужен я. А я с тобой не пойду.

- Почему?

- Потому что это безумие, вот почему.

- Разве раньше это тебя останавливало?

Последовала длительная пауза. Тирион смотрел на Джораха снизу вверх, так долго, что рыцарь видел, как воздух вокруг него колеблется от жары. Наконец карлик сказал:

- Знаешь, ты совершенно прав. Возможно, в этом мире я последний, кто вправе говорить тебе о том, что не стоит испытывать ужасные муки совести из-за прекрасной юной девушки, которую ты любил, а потом жестоко предал, и от этого превратился в вечно пьяного изгоя без крыши над головой, чья единственная надежда на искупление зиждется на эффектных, но чудовищных по своему идиотизму поступках, совершаемых единственно ради того, чтобы снова вернуть себе красивую ложь. Но это чуть больше, чем свалиться со свиньи.

- Да, - сказал Джорах. – Знаю.

- И тебе наплевать. – Голос Тириона был почти мягок. Бес проявляет сочувствие? Не может этого быть.

- Да, - ответил Джорах. – Наплевать.

- Что ж, дело твое. Смерть от рук целого кхаласара – весьма изобретательный способ покончить с собой. Я уж лучше предпочту выпивку. Если позволишь дать тебе совет, который ты немедленно проигнорируешь, оставайся с нами. Знаю, сейчас ситуация не из лучших, но ты действительно можешь кое-что сделать для своей возлюбленной, если поможешь привести в порядок дела в Миэрине. Поедешь за ней, ее драконом и очень большим кхаласаром – погибнешь. И больше ничего.

- Я не…

- Кстати, ты ведь подписал контракт с Младшими Сыновьями. Ты не можешь дезертировать, когда тебе вздумается.

- Я присоединился к Младшим Сыновьям только из-за Дейенерис.

- Спаси тебя Семеро, - сочувственно сказал Тирион. – Ты еще более ненормальный, чем я.

Джорах отвернулся, устав слушать колкости Беса. Он хотел было снова его ударить, но понял, что это лишь подтвердит слова Тириона. Если бы только можно было избавиться от медленной агонии, что пожирала его заживо. Эта мука высосала из него душу, превратив ее в маленькую бледную тень, запертую в клетку, в убогого бескрылого мотылька, которого загнали обратно в кокон и заставили превратиться в гусеницу. Он зашагал прочь.

- Мормонт, - окликнул его Тирион, но он не остановился. – Сир. Джорах.

- Ну что еще?

Тирион помолчал.

- Иди, раз должен, - наконец сказал он. – По крайней мере, твоя леди жива. По крайней мере, ты примерно знаешь, где ее искать. Но я советую тебе уходить по-тихому, в темноте. Я тебя больше не увижу, но надеюсь, что ты встретишь героическую смерть, которой так жаждешь. Я собираюсь войти в Миэрин вместе с Сыновьями и постараюсь сделать для старика что смогу. Если Дейенерис и не вернется, остаются еще два дракона.

- Они принадлежат ей по праву.

- Если ты прилетишь верхом на Дрогоне, держа ее в объятьях, мы поспешим тебя поздравить и немедленно вручим драконов королеве. Прощай, Мормонт.

- Прощай, Бес. – Джорах помолчал и после паузы добавил: – Тирион.

Он не стал дожидаться, пока карлик ответит.

Часы, оставшиеся до заката, показались Джораху самыми мучительными в его жизни. Он изо всех сил старался вести себя беззаботно, но скоро понял, что именно это и выглядит подозрительным. Джорах почти слышал голос Тириона, требовавший быть позлее. Он тайком упаковал вещи, наточил меч и сделал несколько пробных взмахов. Меч все еще был живым в его руке. Он еще мог хлебнуть крови одного, двух, трех, дюжины воинов. И плевать мне на все.

Когда Джорах вышел из палатки, вечер все еще был достаточно жарким, чтобы одежда тут же прилипла к телу. Закат алел, словно воспаленная рана, Миэрин тонул в зыбких тенях, а вонь стала почти сладкой. Рыцарь пошел по лагерю. Было еще одно дело, которое он мог сделать для королевы.

Джорах довольно быстро обнаружил клетки, обнесенные частоколом. Нахарис не видел, как он подошел. Наемник был закован в цепи, так что он не мог ни сидеть, ни стоять; его синяя шевелюра обвисла и полиняла, золотой зуб отсутствовал, нарядные одежды были порваны и запачканы кровью и потом. Но при звуке шагов он присмотрелся, затем приземлился (если можно выразиться) на ноги, словно кот, и изобразил неприятную улыбку.

- В последний раз я видел такую страшную рожу на заднем дворе борделя в Квохоре. Наверное, это была твоя мамаша.

Джорах не собирался обмениваться с тирошийцем любезностями. Он медленно положил руку на рукоять меча.

Даарио тут же это заметил и равнодушно пожал плечами.

- Я не виноват, что ты урод, да еще и предатель, Мормонт. И не моя вина, что Дейенерис тебя не полюбила. Ее щелка хотела меня изо всех сил, так что давай, прикончи меня, а я закрою глаза и буду думать о ней.

Джорах смотрел на наемника с мрачной злобой. Раньше он и не думал, что может так ненавидеть, а теперь проводил горькие дни и долгие ночи, снедаемый лютой ненавистью. Королева спрашивала о его чувствах к Линессе, когда он рассказал ей свою постыдную историю. «И ты ее ненавидишь?» - спросила Дени, ужаснувшись. «Почти так же сильно, как люблю». – ответил он. – «Прошу извинить меня, моя королева, – я очень устал».

Никогда мне не везло с женщинами. Но Дени была больше, чем призрак Линессы, больше, чем что-либо или кто-либо. Ее негасимый образ пылал у него в мозгу, причиняя боль. Она жива, я знаю, она жива. Я найду ее, чего бы это ни стоило. Пусть даже чтобы положить меч у ее ног и позволить ей пронзить его сердце. Но сначала он пронзит сердце Даарио.

- Вижу, храбрость – это еще одна из твоих доблестей. Ты осмеливаешься приблизиться ко мне только когда я в цепях, - продолжал наемник. – Честно говоря, я уже устал торчать на всеобщем обозрении в этом вонючем болоте, хотя, конечно, мне повезло больше, чем бедняге Гролео, ему-то оттяпали башку. И только тебя мне здесь не хватало. Я ведь предлагал королеве принести твою голову, когда она прогнала тебя. Да вот жалость - она не позволила.

Дейенерис не дала ему убить меня? Это слабое утешение, но уже хоть что-то. Джорах вытянул меч на несколько дюймов из ножен. Он мог бы сделать это, и быстро, прежде чем Нахарис завопит и поднимет весь лагерь. Хоть какое-то удовольствие. Хоть маленькая, но месть.

- Мне скучно стоять тут и наблюдать, как ты споришь со своей совестью, - сказал Даарио. – Давай уже, делай что-нибудь.

Джорах обнажил клинок еще на пару дюймов. Быстрый удар. В сердце или в голову. Это более достойная смерть, чем этот кусок дерьма заслуживает. Сейчас.

- Может, вина мне принесешь? - подколол Даарио, видя, что рыцарь не двигается. – Я-то думал, мы друзья.

После долгого, бесконечного, мучительного раздумья Джорах с размаху загнал меч обратно в ножны.

- Ненавижу тебя, - сообщил он капитану наемников. – Ненавижу тебя больше всего на свете. Знаю, тебе только в радость слышать это, и за это я ненавижу тебя еще сильнее. Надеюсь, Неведомый распнет тебя, сдерет кожу и трахнет в задницу. Надеюсь, ты сдохнешь, вопя и обсираясь. Но я не стану тебя убивать. Потому что однажды, хотя бы на мгновение, ты сделал мою королеву счастливой, и она любила тебя. Думай что хочешь, мне плевать.

- Какой забавный медведь. – Даарио оскалил зубы, как делал Тирион, но это была не улыбка. По крайней мере, не человеческая. – Не думай, что я тебе за это благодарен. Я прикончу тебя, как только представится случай.

- Можешь попытаться. – Джорах натянул капюшон и пошел прочь.