Сансе потребовалась вся ее смелость, чтобы открыть глаза и посмотреть ему в лицо.
- Милорд.
Он шевельнул углом рта. Это нельзя было назвать улыбкой.
- Как всегда вежливая. Хорошо, очень хорошо. Это поможет тебе на суде.
- На суде? – Санса невольно повторила его последние слова и ощутила смертельную опасность. Ее сердце бешено заколотилось. – За что?
Мизинец подошел к ней и сел на постель.
- Дорогая, - сказал он, ласково коснувшись ее подбородка. – Тебе, конечно, известно, что твой кузен мертв. Да упокоят боги его невинную душу.
- Роберт? – Понятно, что речь могла идти только о нем, но для Сансы это все равно стало ударом. Ему было всего лишь восемь лет. Он был таким беспомощным. Он этого не заслужил.
- Да, Роберт, - подтвердил Мизинец. – Какая немыслимая трагедия. Люди Долины, как и следовало ожидать, вне себя от горя. Потерять последнего отпрыска рода Джаспера Аррена, да еще умерщвленного таким способом…
- Каким? – Санса попыталась отодвинуться, но двигаться было некуда. – Милорд… как вы осмелились… он был… он был отрав…
- Отравлен. – Мизинец наклонился и неспешно поцеловал ее в губы. – И это сделала та, в чьих интересах было убрать его с дороги, чтобы она могла объявить о своем происхождении и выйти замуж за нового наследника. Та, которая, как всем известно, убила короля Джоффри, та, которая теперь нуждается в лорде-протекторе еще больше, чем раньше, - если она хочет избежать обвинения в этом ужасном преступлении. Та, что сбежала с недостойным межевым рыцарем, после того как ее деяния были раскрыты. Теперь всему королевству известно, кто она и что она. – Его рука скользнула от ее подбородка вниз, по животу, и мягко легла на одеяло между ее ног. – Ты.
========== Вель ==========
Солнце не вставало над горизонтом уже четыре дня. В час, когда прежде наступал рассвет, холодный голубой свет лишь слегка развеивал тьму и приглушал свет звезд, порождая зловещие тени, гуляющие среди развалин Стены, но и только. Так проходили утро и день, а во второй половине дня свет из голубого быстро переходил в серо-стальной, постепенно превращаясь в черный, как плащ вороны или сердце Крастера. Дни становились все короче. Скоро наступит бесконечная ночь, и даже многоцветное сияние, танцующее на северном небе подобно развевающимся шелкам, исчезнет. Погаснут факелы в Черном замке, потухнут костры красной женщины, даже само воспоминание о тепле растает, словно дым. Смертным такое не вынести. И тогда из всех нас останется один только Джон Сноу.
Вель была все еще слишком потрясена возвращением Джона, чтобы разобраться, как такое могло произойти. Она сражалась против сотни упырей, Алисанна, мертвая, лежала у ее ног, рядом кричала Джейни Пуль, напуганная, но полная решимости остаться. Было ясно, что никто и ничто теперь не сможет их спасти. Вель услышала грохот падающей Стены; упыри тоже его услышали и тут же застыли на месте, повинуясь жуткому звуку, раскалывающему мир пополам. Вель была совершенно убеждена в том, что этот звук мог издавать только Рог Зимы. Но мы ведь не нашли его! Не нашли! Больше ничего не осталось, только предчувствие неизбежного конца.
А потом откуда-то появился алый меч, разрубающий упырей, расшвыривающий их в стороны. Вель готова была увидеть короля Иных – может, это он и есть? Прозвучал Рог, Стена пала, так что теперь в эту дверь мог войти кто угодно. Так и случилось. Появление Джона Сноу было столь же невероятно, как и появление любого другого. Законы природы здесь перестали действовать, поэтому не стоит удивляться тому, что Джон пришел из ниоткуда, сокрушая пылающим мечом из валирийской стали толпу оживших мертвецов. Да и сам он – оживший мертвец с руками из черного стекла… просто какое-то неправдоподобное, невозможное спасение…
Среди одичалых веками бытовал обычай - если мужчина хочет завоевать любовь женщины, он должен сперва ее украсть. Отчасти поэтому Вель так презирала поклонщиков и их желание присвоить ее, словно корову; она с радостью перережет глотку своему новому мужу, коли он ей не приглянется, особенно если после этого южане оставят ее в покое. Она – свободная женщина. Свобода - это наипервейший и величайший дар, данный Старыми богами человеку, и ни у кого нет права унижать, позорить, насиловать или убивать ее за это. Власть – это всего лишь игра воображения, обман. Если не думать о власти, не подчинять ей свои мысли и поступки, она перестает существовать.
Но теперь Вель обнаружила, что все ее знания о жизни искажаются, рушатся и превращаются в прах, как и все вокруг. Джон Сноу украл ее, присвоил ее себе – ни одному человеку такое не под силу, и отчасти это оттого, что Джон больше не человек. Раньше он был вороной, а теперь наполовину демон, наполовину бог, варг, порождение колдовства Мелисандры и древних сил. Чудовище. Вель благоговела перед ним и страшилась его, как и все остальные. Даже истеричка Селиса, которая наполовину обезумела после ужасной смерти дочери, не осмелилась и слова сказать против него. Когда Джон приказал снести Королевскую Башню – самое крепкое и мощное из оставшихся строений Черного замка – и предать ее огню вместе с телами Ширен и убившего ее шута, черные братья, которые когда-то подняли бунт против него, теперь поспешили выполнить приказ.
Дитя нечисто. Вель понимала, почему Джон велел снести башню, - в противном случае это место превратилось бы в рассадник заразы. И все равно нельзя быть уверенным, что пламя полностью искоренило серую хворь. Судьбы вольного народа и Ночного Дозора были тесно переплетены, и Вель с самого детства слышала жуткие истории о нескольких лордах-командующих, которые занимались черной магией и в конце концов были уничтожены ради блага Дозора и всего королевства. Джон Сноу стал еще более могущественным и еще менее похожим на человека, чем даже печально известный Король Ночи, но на этот раз он – их единственная надежда на выживание.
А что потом? Даже если предположить, что они выдержат сокрушительный натиск Иных, – эта первая атака была лишь пробой, легким касанием пальца в темноте, - что станет с Джоном потом? Его объявят героем и спасителем человечества, но согласится ли он повесить свой меч на крюк и удалиться в туман? К тому времени его сила возрастет многократно, и он сможет сокрушить любого, кто осмелится ему противоречить. Как долго природные доброта и порядочность – Вель знала, Джон сполна наделен этими качествами, - смогут противостоять соблазну, ради которого воины и короли сражались, убивали и погибали с самого сотворения мира? Эта власть не будет подделкой или галлюцинацией. История этого правления будет написана кровью.
Поэтому Вель столкнулась с тяжелым выбором. Должна ли она попытаться спасти Джона, воззвать ко всему человеческому, что в нем еще осталось, в надежде удержать его, после того как битва окончится? Или это отвлечет его от борьбы с Иными – а эта задача, конечно, сейчас самая важная. Но если он будет становиться все сильнее, не встречая возражений или соперников и слушая шепот Мелисандры, тогда он может превратиться во второго Рглора, алчного огненного бога, жаждущего человеческих жертв…
От этих мыслей ей стало в тысячу раз холоднее. Вель стояла на полуразрушенном крепостном зубце, неся свой дозор. Она надела черный плащ на время битвы, и что гораздо более важно, осталась жива, поэтому могла считать себя такой же вороной, как и остальные. Даже оставшиеся люди Селисы сняли с себя цвета Баратеона и надели черное. Даже несчастная Джейни Пуль. Она тоже произнесла клятву и в кои-то веки не тряслась и не заикалась. Сейчас она спала в одном из немногих оставшихся теплых мест – на кухне, где помогала Трехпалому Хоббу с готовкой. Старый повар был единственным мужчиной, при виде которого Джейни не пыталась спрятаться.
Дозорный на стене. Это про меня. Вель ходила туда-сюда, чтобы согреться, хотя иногда ей приходилось вставать на четвереньки и карабкаться по перевернутым глыбам льда. На ней были черная кольчуга, черный плащ, черные сапоги и меховые перчатки, а из оружия - меч. Она должна была следить, чтобы факелы на ее участке не погасли; хоть Стена и была разрушена, Джон все равно приказал патрулировать ее днем и ночью, как и прежде. Иные могли вернуться в любой момент; как выяснилось, именно Джон и обрушил Стену. Это был единственный способ пробудить его силу и помочь ему вернуться, но все равно – жертва была огромна.
