- Вы знаете? – «Брунгильда», чьи настоящие имя и фамилия были Светлана Уткина, начала рассказывать сама, не удосужившись даже прожевать кусок. – Вы, вот, милиция, и то, наверное, таких страстей не видели!

Подклюймуха даже вздрогнул: искажённое милицейской работой воображение мигом нарисовало ужасающую картину некоего жуткого убийства по типу «море крови, горы трупов».

- А я, – продолжала между тем «Брунгильда» Уткина, не прекращая процесс пережёвывания ни на минуту. – Между, прочим, чуть не умерла! Да! – взвизгнула она и продолжила, достав вторую булку. – Я шла себе из магазина, никого не трогала. По тропиночке шла – я вам её на следственном эксперименте покажу!

Подклюймуха еле-еле проглотил смешок: «на следственном эксперименте»! Насмотрелась документальных и художественных детективов и пытается блеснуть тут юридическим образованием.

- Иду, иду, – вещала потерпевшая, поедая уже третью булку за пять минут. – И вдруг – выскакивает это чудовище!! У рта – пена, глаза вращаются, пальцы скрючены, рычит, как волк.

Участковый слушал её вполуха и ленился записывать всю эту бредятину в протокол. К тому же, волк не рычит…

- Ну, я чуть не родила – прямо там, на тропинке! – внезапно выплюнула потерпевшая, оглушив Подклюймуху децибелами и оголтелой откровенностью.

- Э, а вы беременны? – спохватился от дремоты участковый.

- Хто, я? – изумилась «Брунгильда» и ткнула себя в грудь пухлым пальчиком. – Э, приятель, я не дура! Это выражение такое! То есть, испугалась я так, шо ващще.

- А-а, – успокоился Подклюймуха, поёрзав на стуле и окончательно убедившись в том, что показания этой сумбурной особы можно не писать.

- Так вот, а он – рычит мне сквозь зубы: «Постойте!». Ну, а я – бежать! Думаю, всё, убьёт!

- А с чего вы взяли, что он собирался вас убить? – лениво осведомился Подклюймуха, который, узрев тощее и «беззубое» «чудовище» воочию, сомневался в том, что «оно» может кого-либо убить.

- А как же? – возмутилась Уткина, не прекращая есть. – Он же страшенный какой был – шо тот зубробизон! Я же говорю – глаза такие, как у того Чикатиллы! Руки тянет, хрипит, бухтит! Сказал, что выдерет мне оба глаза, если я скажу кому-нибудь, что видела его!

…Поливаев устал жаловаться на свою «нелёгкую судьбину» и замолчал. Он немного поглазел на серый пол, но не нашёл там ничего интересного, и поэтому принялся разглядывать своего унылого соседа. Да, сосед был не то что уныл, а просто мрачен. Да и одет хуже некуда – лохмотья страшные, мусор какой-то висит. Где он валялся – не понятно и Поливаеву, который, наверное, повалялся уже повсюду. Да и не ел, наверное, неделю – тощий такой, как скелет. Глаза ввалились, скулы выпирают… Стоп! Поливаев, кажется, этого типа знает! Но, откуда? Вместе пили. Да, Поливаев много, с кем вместе пил. Но не с ним – даже плотная пелена пьяного беспамятства не помешала Поливаеву точно сказать, что такого убогого собутыльника у него никогда не было. У Поливаева даже есть неписаное «правило Поливаева»: никогда не пить с бомжами. Причина, по которой он выработал для себя это правило проста до банальности: во-первых, бомжи так и норовят выпить на халяву; а во-вторых, бомжи смотрят во все глаза, чтобы улучить тот счастливый момент, когда можно будет оглушить и ограбить. Однако, чем внимательнее Поливаев всматривался в исхудалое, грязное лицо соседа – тем больше уверялся в том, что этот тип вовсе не простой бомж, и видел он его не у ларька и не на свалке, а… Поливаев внезапно понял, где он раньше видел Зайцева: следователь Серёгин показывал ему его фоторобот, когда пытался выяснить, не этот ли тип – «летающий мужик»! «Летающий мужик»! Тогда Поливаев не смог ответить Серёгину, этот ли тип – «летающий мужик», потому что фотография была не очень хорошая, да и пьяный был Поливаев. А вот теперь – Поливаев может с полной уверенностью сказать, что сидит с «летающим мужиком» в одной камере. Да, это он, «летающий мужик»! Поливаев сполз со своих нар и медленно, с долей опаски подобрался поближе к этому «мистическому мужику», который может выпрыгнуть с четвёртого этажа, да ещё с человеком на руках.

- Простите, – осторожно обратился он к Зайцеву. – Я случайно увидел, как вы выпрыгнули тогда… от моих соседей, и унесли соседку…

- Что? – изумился Зайцев, вздрогнув от неожиданности.

- Извините… – потупился Поливаев, инстинктивно пригибаясь, чтобы не получить от этого «человека-паука» в морду за то, что узнал его тайну. – Я увидел, как вы выпрыгнули с четвёртого этажа… случайно. Вышел покурить и увидел. Скажите, а вы меня не научите так прыгать?

Зайцев едва челюсть не отвалил, услышав про себя такую новость. Он всю жизнь прожил в деревне Верхние Лягуши, где самое высокое здание – сельсовет в ДВА этажа! Зайцев хотел пробухтеть соседу-алкашу о том, что того настигла белая горячка, но тут дверь камеры со скрипом отъехала в сторонку и на пороге, в рассеянном дневном свете возникла фигура милиционера в фуражке.

- Так… – крикнул он и замялся, почесал нос. – На выход! – продолжил он и кивнул на Зайцева, видимо, не зная, как его назвать. – Поливаев, сидеть! – осадил он алкоголика, который тоже предпринял попытку приблизиться к двери.

Зайцев подумал, что участковый Подклюймуха, наконец-то установил его личность. Однако, участковый Подклюймуха, кажется, даже не собирался этого делать. Едва Зайцев был водворён на стул перед ним – учасковый выплюнул ему в лоб глупейший вопрос:

- Зачем за девчонками гоняешься, образина?

- Эээээ, – Зайцев даже не нашёлся, что ему ответить.

- Базарь, базарь! – настоял габаритный Подклюймуха и зачем-то полез в ящик стола. – А то в слоник забью – житуха мёдом не покажется!

- Постойте! – пискнул Зайцев, ёрзая на стуле. – Я не гнался, я только хотел спросить, где я, а она почему-то…

- Пьёшь, или колешься?? – надвинулся участковый и сжал кулак. – Давай, рассказывай, или зубов не будет!

- Я… участковый из деревни Верхние Лягуши… – залепетал Зайцев срывающимся от страха голосом. – Я… меня избили, забрали документы и вывезли сюда…

- Участковый? Ты? – Подклюймуха никак не хотел признавать, что Зайцев – его коллега, и пытался всеми силами уличить его во лжи. – Да, какой ты участковый а, бомжара?? Чего за девками гоняешься? Отвечай, или в слоник!

- Но, я – Зайцев Сергей Петрович, старший лейтенант… – едва ли не плача, пролепетал несчастный Зайцев.

- Послушай ты, «страшный лейтенант»! – озверел Подклюймуха и поднялся из-за стола во весь свой богатырский рост. – Или ты колешься, или зубила повышибаю!

- Я правду сказал! – не сдавался Зайцев и смотрел не в пол, как застуканный жулик, а прямо в налитые кровью глаза Подклюймухи.

Подклюймуха быстро устал с ним бороться и вспотел. Кажется, из Калининского РОВД присылали ориентировку на некого Зайцева, который может представляться сотрудником милиции? Серёгин, кажется, присылал… Вот участковый и позвонил Серёгину – пускай, приезжает и разбирается, его это Зайцев, или нет.

====== Глава 129. Поливаевский мужик!!! Поливаевский мужик... Поливаевский мужик? ======

- Ну, чего там? – осведомился Недобежкин, когда Пётр Иванович закончил разговор по телефону.

- Нужно ехать, – сказал Серёгин, положив телефон в карман. – Подклюймуха, из Пролетарского, Зайцева поймал.

- Зайцева?? – подпрыгнул Сидоров.

- Зайцева! – обрадовался Ежонков.

- Ну-ну, – проворчал Смирнянский.

А Сабина Леопольдовна рыдала и сквозь слёзы плаксиво «скандировала»:

- За-зайцев, Зайцев…

- Едем! – постановил Недобежкин. – Чёрт с ней, с Кубаревой с этой – теперь она никому не нужна. Мы всё узнаем у Зайцева.

- Нет, – возразил Ежонков. – Её мог уделать не Зайцев. Мы возьмём её с собой, и я сначала Серёгина вспушу, а потом – возьмусь за эту крошку.

- Ладно, пихай её в машину! – скрепя сердце согласился милицейский начальник.

Сабина Леопольдовна Кубарева осталась сидеть в салоне микроавтобуса, под неусыпным надзором Ежонкова и Смирнянского. Ежонков пищал, что и сам справится с ней, однако Недобежкин решил перестраховаться: а вдруг её «запрограммировали» на побег любой ценой?? И она размозжит Ежонкову башку его же башмаком? Нет, лучше оставить Ежонкова под присмотром того, кто знает хоть, как выглядит кулак…