Выпустив Сириуса, она вытерла слезы, снова поцеловала сына и наконец отпустила их обоих. Карлус, обнял ее за плечи и отвел от вагона. Джеймс влез первым, Сириус поставил ногу на ступеньку и обернулся, чтобы махнуть Поттерам.

— Эй! — крикнул Джеймс, когда рука Сириуса вдруг бесцеремонно сграбастала его за воротник и буквально сдернула обратно на платформу. — Ты бешенством заразился? — он пихнул Сириуса.

— Заткнись и протри очки, — посоветовал ему светившийся, как рождественская елка, друг и подтолкнул вперед.

Джеймс сердито взглянул на него и обернулся.

Сначала сердце пропустило удар, а потом все звуки залил густой золотой гул — как будто его кто-то шарахнул по голове кувалдой.

В каких-то семи метрах от него в клубах паровозного дыма стояла Лили Эванс и беспомощно улыбалась. Тоненькая загорелая фигурка терялась в белом летнем платье. Густые темно-рыжие волосы вздымались от гуляющего по платформе сквозняка и скользили по лицу, задевая дрожащие в несмелой улыбке губы и порхающие вверх-вниз ресницы над светящимися зелеными глазами.

— Лили, — озадаченно, без улыбки и почему-то беззвучно пробормотал Джеймс, меняясь в лице.

Лили порывисто улыбнулась и протянула к нему обе руки.

Джеймс сорвался с места.

За спиной раздались громкие голоса родителей и Сириуса, но он их почти не услышал, а уже в следующий миг он упал на колени на жесткую твердую плитку платформы и обхватил тоненькую фигурку руками, утыкаясь лицом в белый хлопок платья под грудью. Платье пахло летом и свежестью, а Лили пахла Лили и Джеймс несколько раз подряд умер и родился в эти секунды, просто обнимая её, просто чувствуя рядом. Люди добродушно смеялись, глядя на них, кто-то похабно свистел, кто-то кричал, но в мире Джеймса не существовало больше ничего и никого, кроме неё.

Он поднялся, почти не чувствуя боли в ушибленных коленках. Вообще-то он не собирался падать перед ней на колени (Джеймс Поттер ни перед кем не падает на колени), это как-то само-собой получилось.

Лили смеялась и кажется даже немного плакала, обнимала его руками за шею, трогала губами, мокрым носом, переступая на цыпочках. Зажмурившись и запустив пальцы в лохматые волосы, она утопала в запахе, который весь месяц пыталась отыскать на своей одежде. Кожу колола щетина, дужка очков впивалась в щеку, но даже это сейчас было приятно.

Отстранившись, он сжал ее лицо и шею ладонями.

А потом притянул ее к себе и поцеловал, так же по-взрослому, как и тогда. А руками обхватил совсем по-детски, словно она была его любимым плюшевым медведем.

Чувствуя, как подкашиваются ноги, Лили схватилась за надежные широкие плечи.

Джеймс целовал ее так же жадно, как тогда, дома, только теперь этот поцелуй был похож на безмолвный диалог.

«Я люблю тебя, люблю, люблю».

«Нет, я больше, больше».

«Я так скучал...»

«Я скучала, я...»

— Лили! Лили, где ты?

— Родители, Джим... — задохнулась она в его губы и обернулась. Джеймс, похоже, совсем потерял голову и, вместо того, чтобы отпустить ее, принялся исступленно целовать ее шею, вызывая одобрительный гул снующих мимо учеников и неодобрительные восклицания их родителей.

— Джим, пожалуйста, — жалобно простонала она, запуская пальцы в его волосы, и поджала плечи, так что Джеймсу волей-неволей пришлось от нее отлепиться.

— Ты как... ты что... — Джеймс лихорадочно улыбался воспаленными губами, стискивая нежные мягкие руки и плечи. В голове шумел теплый прибой, и он никак не мог вспомнить нужные слова. — Как ты здесь... — он прижался к ней лбом.

— Я пришла тебя проводить, — прошептала она, прижимаясь к его носу своим — маленьким, припухшим от слез и влажным.

— Проводить? — что-то страшное было в этом слове, и на миг оно остудило счастье Джеймса, как выплеснутая на огонь чашка воды. Но в следующий миг он увидел, как сквозь толпу к ним проталкивал тележку сосредоточенный мистер Эванс. — Что, с чемоданом? — спросил он, встряхивая головой, точь-в-точь как Сириус, когда однажды во время полнолуния свалился в Озеро.

— С чемоданом, — кивнула Лили, расплываясь в улыбке.

— И с совой? — почему-то наличие совы страшно рассмешило Джеймса.

— С совой, — ласково подтвердила она, гладя его по щеке.

— А как же... как же переезд?

Лили зажмурилась и прижала к его рту пальчики обеих рук, касаясь их губами.

— Я тебе все объясню... — зеленые глаза взглянули на него, и Джеймс снова попал под их чары. — У нас теперь будет много времени на разговоры...

Джеймс задохнулся от нежности и, разведя в стороны ее ручки, припал к смеющимся губам. Лили обняла его за шею, с радостью отвечая на поцелуй.

У них за спинами раздалось вежливое покашливание.

Они поспешно оторвались друг от друга, но делать вид, что они мирно беседовали, было поздно — миссис Эванс явно волновалась, а сестра Лили до сих пор смотрела на них так, словно они не целовались, а ходили по платформе колесом.

Джеймс торопливо провел рукой по волосам, вызвав у Лили исполненную нежности улыбку, и нервно сглотнул.

— Добрый день, — брякнул он.

— Лили... а мы совсем тебя потеряли! — пожаловалась женщина, поправляя шелковый платок на вьющихся карамельных волосах. Джеймс на секунду обомлел — настолько мать и дочь были похожи, только глаза у миссис Эванс были карими, да волосы не полыхали огнем.

— Это — Джеймс, мам, — тихо сказала Лили, и этот тон как-то сразу насторожил его. — Джеймс Поттер.

— Я так и подумала... — миссис Эванс пару секунд смотрела на него блестящими глазами и казалась ему почти сердитой, а потом вдруг коротко качнула головой и, шагнув вперед, крепко его обняла.

Джеймс страшно растерялся.

— Спасибо тебе, Джеймс Поттер, — услышал он горячий шепот, а в следующую секунду его ждало новое потрясение.

— Джеймс Поттер!

Джон Эванс вышел из вагона на платформу и, шагнув к Джеймсу, сжал его руку в крепком рукопожатии, а потом вдруг резко потянул на себя и тоже обнял, только не так, как миссис Эванс, а скорее как это делал отец — крепко и грубо.

— Лили всё рассказала. Что ты сделал в ту ночь, — сурово рубанул мистер Эванс. — Я даже не знаю, что сказать. Если тебе хоть что-нибудь... — он поджал губы и с силой хлопнул Джеймса по плечу. — Ты всегда можешь обратиться к нам.

— Что бы ни случилось, — вставила миссис Эванс.

— Добрый день, — Джеймс обернулся, услышав отцовский голос, а в следующий миг Карлус хлопнул его по спине и вопросительно-вежливо взглянул на Эвансов. — Добрый день, мэм, — он поцеловал руку миссис Эванс, пожал руку мистеру Эванс. — Карлус Поттер, очень приятно. Ну? Что уже натворил мой негодяй?

Когда раздался третий свисток, Лили испуганно взглянула на мать, и миссис Эванс, вдруг прослезившись, схватила дочь в охапку. Плечи ее вздрагивали, она всхлипывала и зарывалась лицом в рыжие локоны младшей дочери. Обнимая Лили, миссис Эванс торопливо говорила что-то, но что именно — Джеймс не расслышал.

Мистер Эванс, крепясь, гладил жену по плечу и с невыразимой печалью смотрел на них, а потом и сам обнял Лили и на прощание поцеловал ее в лоб.

Джеймс, прощаясь в этот момент со своими родителями, видел, что Лили плакала, и его тянуло к ней, как магнитом, но он понимал, что сейчас ему нельзя вмешиваться — скупая на эмоции сестра Лили подошла к ней, сухо обронила пару слов и так же взвешенно и спокойно обняла ее, но Джеймсу со своей стороны было видно, как девушка коротко и резко зажмурилась, прижавшись щекой к голове младшей сестры.

Питер Петтигрю опирался руками на перила лесенки, ведущей в вагон, и с любопытством смотрел на них, завернув губы. Ремус Люпин тепло и немного грустно улыбался, прижимаясь спиной к двери, на которую внизу, все еще стоя на платформе, опирался плечом ухмыляющийся Сириус Блэк.

Когда Джеймс, крепко сжимая ее ладошку в своей руке, подвел Лили к ним и помог подняться в вагон, Питер с шутливым поклоном посторонился, а Блэк произнес едва слышно, с преувеличенной почтительностью: