Регулус, все еще в состоянии легкого шока вытянул руку и «Слезы вейлы» упала обратно на Роксану.

— Но я все равно не смогу уйти отсюда, Малфой, — пробормотал он. — Этот противный тип, о котором я говорил, он все еще здесь.

— Тип? — Роксана заинтересованно оглянулась.

— Да, — Регулус указал на окно. — Если присмотреться — вон он за воротами.

Роксана пружинисто вскочила и подлетела к окну. При виде яркой— желтого пятна мелькавшего в зелени ив, на её лице расползлась странная улыбка.

— Шел за мной до последнего, он бы и сюда влез, если бы не чары ненаносимости. Он и дом-то не может увидеть. И пока он здесь, я не смогу уйти. Но я должен уйти. Я теперь понимаю, что не должен был уходить и оставлять её. Вряд ли я смогу её защитить, но… я хотя бы мог помешать, если бы был где-то рядом…

Роксана внимательно посмотрела на него. С такого ракурса, стоя вот так перед окном, Регулус очень напоминал ей Сириуса. Он был таким же высоким, у него был тот же точеный профиль и такие же волосы. Правда, от него не веяло уверенностью старшего брата, но и его вспыльчивости в нем не было. И вообще…

— Если он мешает тебе уйти, — медленно проговорила Роксана, разглядывая Регулуса. — Значит надо сделать так, чтобы ушел он.

— Как?

Роксана подбросила на ладони «слезу вейлы» своей матери и надела себе на шею.

— Проявим гостеприимство.

Они переглянулись.

В ту ночь они разговаривали еще очень долго. Марлин рассказала Сириусу обо всем, что случилось с ней ночью. О том, как шла в гостиную Гриффиндора, а очнулась уже в лесу, о том, как это было страшно, ведь верила, как и все маглорожденные, что с кем-с кем, а с ней этого точно не произойдет! Как бежала через лес, а слизеринцы гнались за ней и смеялись, как кто-то выкрикнул:

— Вон она, Генри! Вон она!

А потом вспышка, и мир на три месяца потонул в тумане, сквозь который до неё лишь изредка долетали обрывки чьих-то разговоров. И в основном это были исповеди Регулуса Блэка, который раз за разом приходил по ночам в крыло принося ей цветы, пытался дозваться до неё, убеждал её, каялся, снова и снова…

Кроме того рассказала про Фабиана. Про то, что за три месяца он отвык от неё и теперь кажется чужим, может молчать вечерами с таким видом, будто они вообще незнакомы, но при любой попытке вторгнуться в это молчание тут же снова становится прежним. Правда ненадолго.

С Сириусом легко было обсуждать такие вещи. В свое время они доверили друг другу самую страшную тайну, так чего бояться?

— Ты знаешь, последнее, что я помню, перед тем, как оказалась в лесу — это Мэри. Мы занимались в библиотеке и разговаривали. А теперь её нет, — Марлин задумчиво разглядывала мерцание огней в слезе вейлы, лежащей на раскрытом письме Регулуса, между кружкой остывшего кофе и недопитой бутылкой огневиски. Сириус курил, его было почти не видно за сигаретным облаком. — И единственное, что осталось в нем прежнего — это письма на моей тумбочке. Это ты рассказал ему про подсолнухи? — она вдруг оглянулась на Сириуса.

Сириус так глубоко задумался, что ей пришлось позвать его еще раз.

— Что? — он выпрямился, его взгляд стал осмысленнее. — Подсо… нет, я ему не говорил.

Марлин хмыкнула.

— Странно.

Сириус сел поудобнее, пошевелил плечами, поморщился. Видно было, что ему надоело сидеть.

— Марлин, я давно знал, что Регулус к тебе неравнодушен. Да, еще в том году заметил, как он пялился на тебя, когда мы появлялись где-то вместе. И когда ты тогда приехала на площадь Гриммо летом, когда мои предки свалили к моей бабке. Он все время шнырял неподалеку, и я видел, как он на тебя смотрит. Но я никогда не думал, что… — Сириус помял затекшее плечо. — …ему хватит смелости в этом признаться.

— Почему ты ничего не сделал?

— А что я должен был сделать? — Сириус оглянулся на неё и прядь волос упала ему на глаза. — Побить, или вызвать на дуель своего братца за то, что он посмел в тебя влюбиться? Марли, не пойми меня неправильно, я честное слово рад, что ты нашла в себе силы все рассказать, но не вполне понимаю, почему сейчас, ведь это было… не первое письмо.

Марлин опустила взгляд, а потом взяла со стола обручальный кулон и в отчаянии протянула Сириусу, не поднимая головы.

— Я хочу, чтобы ты нашел его и вернул ему эту вещь.

Сириус удивленно оглянулся.

— Я похож на сову, Марли? — натянуто произнес он.

— Мерлин, как я могу послать это с совой?! А если он потеряется, или попадет не туда, или… я понятия не имею, где он и что с ним, Сириус! — Марлин вскочила и принялась ходить по комнате. Сириус наблюдал за ней. У него на лице появилось выражение вежливой насмешки, смешанной еще с чем-то, совершенно неопределимым.

— Меня целый месяц мучают дурные предчувствия! Да, меня раздражают эти письма, да, мне не нравится, когда меня преследуют! Но это он спас меня, он ударил Мальсибера чарами Конфундус там, в лесу. Если бы он этого не сделал, возможно, я была бы уже мертва. А теперь он сбежал, думя, что я буду его ненавидеть, и… — Марлин скрестила на груди руки. — Мне страшно, мне кажется, что с ним может случиться что-то дурное. Тогда я всю жизнь буду чувствовать себя виноватой. Потому что, что бы там ни было — я не желаю ему зла!

— А разве ты его не ненавидишь? — удивленно спросил Сириус и Марлин резко обернулась. Блэк как-то даже слишком пристально наблюдал за ней. — Он же по ту сторону, Марлин.

— Я уже объяснила, почему не хочу, чтобы он пострадал, — дрогнувшим голосом сказала она и не выдержала, отвернулась, сделав вид, что хочет вылить остатки остывшего кофе в камин.

— Марлин, ты, что, влюблена? — негромко спросил Сириус, но худенькие плечи девушки поджались, словно он на неё крикнул.

— Поэтому ты на самом деле хотела поговорить? Ты хотела сказать мне это? — Сириус только сейчас догнал, что весь разговор Марлин действительно очень нервничала и отводила взгляд. Намного больше, чем нервничают, когда рассказывают о назойливом поклоннике. Он подошел к ней, попутно выкинув сигарету. — Марли…

— Я пойду спать! — Марлин стремительно обернулась и хотела было проскочить мимо, но Сириус её поймал.

— Маккиннон!

— Сириус, Господи, да о чем мы можем говорить?! Пожиратель смерти убил моего папу! — Марлин оттолкнула его. — Пожиратели гнали меня по лесу, как лисицу, свистели и улюлюкали, как будто я тупое существо, которое даже не может понять, что его сейчас скормят волкам, как кусок фарша! И он был там, несмотря ни на что, он был там, он тоже бежал за мной. И он — твой брат! Брат!

Она захлебнулась рыданиями, а уже через минуту поливала слезами Сириусову черную рубашку.

— Я бы ни за что не поддалась на все эти письма и глупости, — всхлипывала она. — Но он приходил ко мне в крыло, когда я лежала там. Разговаривал со мной, читал мне книги, кроме него никто не говорил со мной, в основном говорили обо мне, или вообще о чем-то другом, думая, что я не слышу. С ним мне не было так одиноко и так страшно, я чувствовала заботу, и мне было спокойно… я даже не поняла, как это случилось. Просто поняла, что жду его возвращения. А потом это письмо… и кулон…

Сириус вернул икающую Марлин обратно на диван, схватил бутылку с огневиски и отвинтил крышку.

Марли запротестовала.

— Давай, Маккиннон, или я волью это в тебя силой! — пригрозил Сириус и буквально сунул бутылку ей в рот. Голубые глаза распахнулись, Марлин промычала что-то и зажмурилась, а потом машинально глотнула, закашлялась и закрыла ладонью губы.

— Если бы папа был жив, он бы никогда меня не простил. Я сама себя не могу простить…

Она покачала головой, закрыла глаза, и из-под ресниц снова выкатилось по слезе.

— Пожалуйста, только не молчи, Сириус, — пролепетала она, когда Сириус шлепнулся рядом и сделал несколько крупных глотков. — Скажи что-нибудь, скажи, что ты меня презираешь, или что я редкая дура…только не молчи.

— Ты дура, Маккиннон, — вздохнул Сириус, покачал головой, а потом посмотрел на неё, обнял за плечи и прижал к своему плечу. — Редкая.