— Немного, — честно сказала она, трогая его подбородок. — Но, пожалуй, я не стану выкидывать тебя за это в окно. Не сегодня.

— Тогда… — Джеймс порывисто подмял её под себя. Лили только ойкнуть успела. — Раз уж ты ведьма, Эванс, наложи на комнату заглушку посильнее, — сказал он и с удовольствием сжал в кулаках разметавшиеся повсюду рыжие волосы. Лили засмеялась.

— Признайся, ты представляла меня в этой комнате? — спросил он, на секунду оторвавшись от неё.

— Что? — Лили облизала пересохшие губы и непонимающе уставилась на Джеймса. Она слегка задыхалась, на лбу у неё выступил пот, она обнимала Джеймса за шею. — Джеймс, сейчас?..

— Нет, ну серьезно, я хочу знать, — не отступал он, хотя и сам не понимал, чего ему пришло в голову спрашивать об этом в такой момент. — Ты столько раз засыпала здесь одна, под этим одеялом... Представляла меня хотя бы раз? М-м? — он прижался к ней лбом, вглядываясь в её полупьяные глаза.

Лили цокнула языком и нетерпеливо поерзала под ним, выгнув спину.

— Да, Поттер, если тебе это так важно знать. Представляла и не раз, — она закатила глаза, увидев, как полыхнули его глаза, и притянула его к себе. — Не отвлекайся!

— Охренеть… — прошептал Джеймс в темноту комнаты, где сидели плюшевые медведи, и закрыл глаза, снова припадая к ней.

*

Пасхальный обед прошел спокойно, как и полагается Пасхальному обеду. Петунья вела себя хорошо и даже с улыбкой передала Джеймсу тарелку с морковью за столом. Джеймс ненавидел морковь, но ведь он пообещал Лили вести себя хорошо. Пару раз речь так или иначе заходила о теме праздника, и Петунья бросала на Лили взгляды, которые словно говорили: «Ты же понимаешь, что это не твой праздник? Мы тоже, но нам надо с этим мириться». А вечером, когда все искали в саду шоколадные яйца, Джеймс с помощью колдовства зачаровал все находки Петуньи так, чтобы они исчезали прямо из её сумки и появлялись в сумке Лили. Петунья, конечно, пронюхала, что дело нечисто, но Джеймс сказал, что это всё — Пасхальный кролик, и ему решать, «кому здесь достанутся яйца».

На следующее утро Джеймс проснулся от какого-то клекота. Кое-как продрав глаза, он первым делом увидел слепящий солнечный свет, льющийся прямо в его приоткрытое окно, а потом — сов, выжидательно щелкающих клювами возле горки свертков в подарочной бумаге. Сириусов филин уставился на него ехидными глазищами хозяина. Джеймс заулыбался потянулся за очками, но едва успел их нацепить, как дверь в его комнату распахнулась и влетела сияющая Лили в пижаме и с каким-то большим свертком в руках.

— С Днем Рождения, Капитан! — она прыгнула прямо к нему на кровать, обхватив его руками за шею и повалив на подушку. — С Днем Рождения, мой любимый, — она чмокнула его. — …мой красивый, — чмокнула еще раз. — …мой самый лучший капитан в мире! — и она припала к нему, поцеловав сладко и солнечно, болтая в воздухе голыми ногами и мурлыкая что-то ему в губы.

Наверху хлопнула дверь и послышались голоса родителей. Эвансы проснулись, и утро перестало принадлежать только им двоим. Джеймс нацепил очки и принялся разворачивать подарки. Лили, светящаяся, как новенький галеон, сидела рядом и наблюдала за процессом, закусив губу.

— Черт возьми… — выдохнул Джеймс, развернув её подарок. Свернутая рулончиком, форма ловца «Кенмарских коршунов», Эйдана Кили, развернулась и упала на постель. — Черт возьми, Эванс… — Джеймс вскочил и закутался в мантию. — Где ты это достала?

— Заказала по совиной почте, — Лили отбросила волосы с лица, с удовольствием наблюдая за тем, как Джеймс вертится, разглядывая себя со всех сторон. — И не думай, это не подделка. Эта форма была в музее «Кенмарских коршунов», Эйдан Кили носил её в тот день, когда «Коршуны» обыграли Болгарию. Там на рукаве есть пятно, это вейла бросила огненный шар прямо в… — Лили осеклась, увидев, как Джеймс на неё смотрит. — Что? Я немного изучила вопрос и…

— Эванс… — Джеймс опустил руки в рукавах мантии Эйдана Кили, прожженной вспыльчивой вейлой. Глаза у него вдруг загорелись таким неушточным огнем, что Лили невольно попятилась. — Эванс… — он порывисто бросился к ней. Лили запищала и попыталась вырваться, правда не особенно убедительно.

После они разбирали присланные Джеймсу подарки. Лили согласилась дать адрес родителей только Мародерам, но, согласно письму Бродяги, которое он приложил к паре отличных, новеньких вратарских перчаток, в башне Гриффиндора Джеймса ждет целая куча подарков от одноклассников, поклонников и пара плюшевых мишек от одуревших от весны фанаток. Кроме перчаток он прислал Джеймсу бутылку огневиски из личных запасов его дяди, по словам Джеймса, «настоящую вещь». От Ремуса прилетела взъерошенная, промокшая сова с новеньким метловым компасом, который мог предсказывать погоду, а от Питера — огромный набор приколов из новенького магазина в Хогсмиде.

И Джеймс как раз достал из коробки блестящую кусачую тарелку «фрисби», когда дверь в комнату распахнулась, и вошла мама Лили с большущим шоколадным тортом в руках. Тарелка вырвалась у Джеймса из рук, и ринулась к ней, но мистер Эванс поймал её до того, как она успела вцепиться в торт.

— Классная реакция! — засмеялся Джеймс.

— Мы тоже хотим внести свою лепту в поздравление! — миссис Эванс разместила огромное блюдо с тортом прямо на кровати, среди подарков. Восхитительно-пахнущую шоколадную глазурь украшали восемнадцать снитчей, окружающих витиеватую надпись в центре. Джеймс отметил, что почерк миссис Эванс похож на почерк Лили. — С Днем Рождения, дорогой, — и она ласково взъерошила ему волосы.

Джеймс уставился на торт и вдруг ни с того, ни с сего вспомнил, как в его двенадцатый день рождения, первый день рождения после поступления в Хогвартс, мама испекла ему здоровенный красно-золотой торт с карамельным львом, орехами и нугой.

— Миссис Эванс, я… — Джеймс опомнился и вскочил, чтобы обнять женщину. Все засмеялись, но беззлобно и с душой. Все понимали. — Спасибо, не стоило так… — он нахмурился, глядя на торт, и незаметно вытер нос рукавом пижамы. — А где вы взяли снитчи?

— О, пусть это останется нашей маленькой тайной! — миссис Эванс подмигнула дочери. — По нашим меркам ты только сейчас стал совершеннолетним. И… — она посмотрела на мужа.

— Да, Лили сказала, что у вас есть традиция, дарить волшебникам на совершеннолетие часы, — сказал он. — И еще сказала, что те часы, которые тебе подарили твои родители сгинули во время… пожара, — мистер Эванс сделал шаг вперед, достав из кармана небольшую плоскую коробку. — Будем считать, что это — вторая попытка, — и он протянул коробку Джеймсу. Внутри обнаружились самые обычные магловские часы на кожаном ремешке, но, судя по тому взгляду, который Лили устремила на родителей, они либо умели петь, либо стоили дохренища много денег. В любом случае, это были непростые часы.

Джеймс сглотнул колючий комок в горле и посмотрел на родителей Лили. Он очень боялся увидеть у них на лицах какое-нибудь душераздирающее сочувствие, или еще что похуже, но ничего такого не было. Они… понимали.

— С Днем Рождения, сынок, — мистер Эванс протянул ему ладонь и Джеймс пожал её, крепко и от души.

Сириус думал, что если Джеймс окажется вдали от Хогвартса и их компании в свой День Рождения, то праздник провалится. Если говорить начистоту, Джеймс тоже так думал, но, готов был принести свой праздник в жертву семейным ценностям. Эванс не виделась с предками целый год, да к тому же недавно чуть не умерла. Вечеринка может и подождать. Наверное, он просто перерос свой детский эгоизм, да и восемнадцать мало чем отличается от семнадцати.

Лили так не думала.

Ей хотелось устроить для Джеймса праздник, такой, какой устраивают маглы по всему миру, когда у них День Рождения. Возможно, без огневиски, метел и волшебных хлопушек, но с чем-то не менее волшебным.

После того, как Эвансы и Джеймс позавтракали праздничным тортом (Петунья была на курсах машинисток в Лондоне), Лили натянула свой самый магловский наряд, который превратил её из ведьмы в одну из тех магловских старшеклассниц, которые красят губы красной помадой и курят за школой, и потащила Джеймса на улицу.