Лили нахмурилась во сне, и Джеймс улыбнулся.

Дело было за несколько дней до отъезда. Они тогда задержались после урока зельеварения. Лили заплела волосы в две косички, губы накрасила красным, и Джеймс весь урок не мог работать — все время норовил сцапать её под партой за коленку, или спустить с неё гетр. После того, как прогудел удар колокола, они подождали, пока все уйдут, нашли пустой класс и ввалились туда. Джеймс думал просто потискаться немного и поцеловаться (впереди ведь был еще целый день), а Лили, как оказалось, думала иначе. Как только он запер дверь, она сама зажала его у парты и деловито стащила с него штаны.

А потом взяла и отсосала.

Надо ли говорить, как Джеймс охуел, когда она расстегнула его ремень и уселась перед ним на колени. Он, конечно, пытался что-то сказать ей, или ему так казалось. Он вообще плохо помнил, что говорил. Лили очень старалась, и хотя делала это не так хорошо, чем, например Греттель из Ипсвича, это было неважно. Мерлинова бородище! Лили Эванс сосала ему в пустом классе! Лили Эванс с двумя косичками и красными губами! Может, они и встречались на тот момент уже давно, но уязвленное самолюбие Джеймса все равно хорошо помнило, как она смотрела на него, как на отсталого все эти годы. А теперь она смотрела на него снизу-вверх, и те губы, которые так презрительно усмехались ему, вытворяли такое… черт возьми, это было даже слишком хорошо, чтобы быть правдой! Наверное, поэтому Джеймс и не выдержал так долго, как хотелось бы — обкончался как последний слабак уже через пять минут и с трудом удержался за парту, чтобы не свалиться на пол.

Но это тоже было неплохо. Потому что в тот момент, когда Джеймс воспарил, охренел и дико осчастливился, ручка на двери дернулась, а сама дверь скрипнула и приоткрылась. Эванс вскочила, как ошпаренная, Джеймс застегнул штаны, все это заняло у них всего несколько секунд, и если бы Слизнорт, входя в кабинет, не продолжал бурно общаться с кем-то в коридоре, наверняка бы все просек.

Или нет.

— Так-так-так! — воскликнул он, когда повернулся и увидел красного, как квоффл Джеймс, и не менее красную Лили, которая, к тому же вытирала губы платком. — Мистер Поттер, мисс Эванс… — он закрыл дверь, озадаченно глядя на своих учеников. — … и что это вы тут делаете, м-м?

Джеймс в этот момент соображал крайне туго, и ничего не мог придумать, Лили просто паниковала, и все могло бы закончиться плохо, но, к счастью, Слизнорт всё додумал за них.

— Целовались, да? — покровительственно шепнул он и шутливо погрозил им пальцем.

Джеймс и Лили ошарашенно переглянулись, но Слизнорт не дал им как следует удивиться. Напустив на себя строгий вид, сказал, что оштрафовал бы их на десять очков, если бы лично увидел, но раз не видел — значит не видел. И кыш из кабинета! Счастливые, что им удалось избежать наказания, и все еще не до конца осознавшие, каким чудом они избежали публичного позора и, вероятно, исключения, Джеймс и Лили схватили свои сумки и убежали, оставив учителя пребывать в романтическом неведении. И только когда добрались до первого этажа, позволили себе расхохотаться — да так, что спугнули идущих на обед второкурсников.

Джеймс как раз с блаженной улыбкой прокручивал в памяти те невероятные минуты у парты, когда автобус снова с чувством подпрыгнул на яме, и Лили проснулась.

Автобус высадил их на пустынной холодной остановке, залитой лужами и слабым светом фонарей. Магию здесь применять было нельзя, так что Джеймсу пришлось самому нести их чемоданы. Лили несла переноску с Живолготом, и вертела головой по сторонам, сверяясь с бумажкой, где был записан новый адрес её дома.

— Я жалею, что не взял с собой «Нимбус», — пожаловался Джеймс, когда они миновали центральный район города, вышли в более тихий и зеленой жилой кварта. — Если бы у нас была метла, не пришлось бы трястись в этой чертовой консервной банке.

— «Нимбус» не смог бы поднять нас вместе с чемоданами, — заметила Лили, обернувшись на ходу.

— Ты его недооцениваешь.

— Представь себе лица моих родителей и Петуньи, когда бы мы приземлились во дворе!

— Так это еще один повод! — Джеймс остановился, чтобы поправить сползшую шапку. Она всегда сползала, когда он носил её козырьком назад. Лили подошла к нему и поправила её сама, развернув козырьком вперед.

— Джеймс, я прошу тебя, будь умницей, ладно? — довольно серьезно попросила она, сверля его взглядом.

— А разве я не умница? — Джеймс усмехнулся и откинул голову назад.

— Ты знаешь, о чем я.

— Брось, Эванс. Я собираюсь поладить с твоими стариками. Буду паинькой. Да и вряд ли я шокирую их больше, чем ты, когда превратила в крысу свою первую чашку. Они у тебя закаленные, понимаешь? — он полез за сигаретами.

— Я не думаю, что ты их шокируешь, — Лили отняла у него сигареты и сунула их в карман куртки. — Не рассказывай им больше, чем нужно. Они итак узнали достаточно подробностей об этих двух семестрах, и, поверь мне, если узнают еще хотя бы немного, идея забрать меня из Хогвартса снова покажется им заманчивой.

— И не узнают, если, конечно, ты не будешь так дергаться, — еще шире улыбнулся Джеймс.

— Разве я дергаюсь?

— Ты как бладжер в ящике, Эванс.

— Очень изящный комплимент.

— Ты изящный бладжер, — он вдруг поднес руку к её волосам. Лили оглянулась, и засмеялась, увидев мелькнувший в пальцах Джеймса снитч. Этот фокус ему всегда удавался. — А еще ты как снитч, Эванс. Понимаешь? Так что не становись бладжером, и будь снитчем, потому что это тебе иде…

Дверь ближайшего к ним дома распахнулась.

Лили порывисто обернулась, Джеймс от неожиданности выпустил снитч, и тот моментально ринулся на свободу. Он схватил его, но запаниковал и не придумал ничего лучше, чем сунуть снитч в рот.

Женщина, выглянувшая на улицу, чтобы проверить, что за шум в саду, вдруг на несколько секунд застыла, словно её кто-то заколдовал, а потом случилось сразу две вещи. Улицу огласил радостный крик Лили «МАМА!», а женщина сорвалась с места и сбежала со ступенек крыльца. Уже через несколько мгновений рыдающая Лили утопала в материнских объятиях, а миссис Эванс хватала её за руки, за плечи, обнимала, и беспрестанно целовала в макушку. И также заливалась слезами. На шум из дома выскочил белый как полотно мистер Эванс, за ним по пятам следовала Петунья.

Пока Эвансы бурно обнимались и всхлипывали, Джеймс топтался рядом и не знал, куда ему деться с этим чертовым снитчем. Только он подумал незаметно выплюнуть его, пока никто не видит, как вдруг миссис Эванс в порыве чувств схватила в объятия и его, и Джеймс чуть не подавился. Но это было еще ничего. А вот когда все немного притихли и мистер Эванс, этот здоровый и внушительный мужик значительно, как равному протянул ему ладонь, и поприветствовал, Джеймсу не осталось ничего другого, кроме как по-идиотски улыбнуться в ответ. И молиться про себя, чтобы крылатый мячик не вырвался.

Увы, его молитвы не сработали. Как раз в тот момент, когда Петунья, ожидавшая своей очереди в сторонке, с натянутой улыбкой потянулась к Лили, снитч у Джеймса во рту развернул крылья как боевой гиппогриф. Джеймс не просто чихнул, или кашлянул им, нет, он и сам до конца не понял, что произошло, но мячик, так или иначе, вырвался на свободу с громом и фанфарами, перепугав всех Эвансов сразу. То ли Джеймс контузил его, то ли еще что, но, очутившись на воле, он бешено взвился в воздух, а потом хищно набросился на ближайшего к нему человека, коим, по фатальному совпадению оказалась Петунья Эванс, ярая противница всего волшебного, начиная фартуком бармена из Дырявого котла и кончая единорогами.

Несколько секунд визгливых воплей и размахиваний руками, Петунья чуть не свалилась в кусты, пытаясь спастись от обезумевшего мячика — и Джеймс поймал его как раз в тот момент, когда он выпутался из волос Петуньи и затравленно заметался между людей. Судя по тому, как тряслись крылья, бедолага испытал нешуточный стресс. Ну еще бы — запутаться в такой хреновой туче кудряшек. Тут и кони от страха можно двинуть.