«... с этой минуты на ваших улицах не будет спокойно...»

Миссис Эванс сжала плечи Лили.

«... в домах вы не найдете укрытия. Я найду вас, я найду ваших детей, я уничтожу само понятие «магл» и залью дороги ваших городов кровью...»

Джеймс так пристально смотрел на приемник, словно Волдеморт говорил лично с ним.

«... Вы можете избавиться от меня, но на мое место придут другие. Нас больше, чем вы думаете. Собратьям-волшебникам, слушающим меня, я хочу сказать: присоединяйтесь ко мне, сражайтесь на моей стороне и не мешайте, или погибнете. На крови павших я построю новый мир, волшебный, исцеленный и светлый, такой, каким он был много тысяч лет назад, такой, каким он станет уже очень скоро...»

«На улицах не будет спокойно...»

Эти слова ритмично, словно удар колокола, ударялись в мыслях всех собравшихся, и они, наверное, так бы и стояли и, словно загипнотизированные, смотрели на приемник, если бы не...

— Мне надо домой, — отрывисто сказал Джеймс и оттолкнулся от стола, на который опирался рукой.

И всех словно прорвало. Поднялся страшный гомон, все заволновались.

— Да, и мне тоже!

— Мои родители сейчас в Уэссексе...

— И мне, и мне!

— Откуда можно трансгрессировать?!

— А я не умею!

— Подождите, ребята, подождите! — перекричала их миссис Эванс, поднимая руки так, словно они были волной, грозящей смыть ее вместе с домом. — Вы не можете сейчас уйти, вы же... ох, сейчас, — она протолкалась к приемнику.

Джеймс взглянул на Лили — услышанное подействовало на нее сильнее, чем на него. Он незаметно нашел ее руку и сжал. Лили подняла на него взгляд.

— Да где же это... — миссис Эванс щелкала кнопками и нервно крутила ручки.

— Вам помочь? — предложил Ремус.

— Нет-нет, спасибо... ах, вот же оно!

Раздался ужасающий хрип, словно приемник решил загнуться от обилия страшной информации, а вслед за ним из динамика полился торопливый голос репортера:

«... уже поступили тысячи жалоб и просьб обратиться в соответствующие органы, но все, что мы можем сделать, это призвать волшебное сообщество к терпению. Напоминаю, что в связи с терактами в Каледонском лесу трансгрессионная сеть, каминная и портальная сети...»

Раздался общий отчаянный стон, чуть не заглушивший конец новости:

«... отключены с целью поимки злоумышленников. К нам ежечасно поступают сведения о погибших и пропавших без вести, на данный момент официальные цифры таковы: погибшими объявлено две тысячи четыреста восемьдесят два волшебника, ранеными — около восьмисот, более точные списки будут известны к утру...»

— И что же нам делать?

— Сомневаюсь, что «Ночной рыцарь» сейчас работает!

— Как раз сейчас может и работать!

— Останетесь у нас, пока все не выяснится! — громко сказал мистер Эванс, который все это время стоял за спиной у Петуньи, как страж. — Места у нас предостаточно, поедите, отмоетесь и завтра будете решать, как добраться домой!

Пока миссис Эванс взялась готовить для ребят ужин, а мистер Эванс устроил в столовой что-то вроде медпункта, ребята разделились на две группы и атаковали ванные комнаты на втором и первом этаже.

Первый этаж говорил женскими голосами, и тут повсюду, вместо грязи и крови, уже сверкали раскрасневшиеся плечи и лодыжки. Девочки закутывались в банные халаты, складывали грязную порванную одежду в большую корзину, которая плавала над ними в воздухе, вытирали полотенцами темные от воды волосы и чирикали, как птички на жердочке.

Второй этаж гудел мужским басом. Мальчики шлепали по полу длинными мокрыми ступнями, с удовольствием щеголяли по дому в одних полотенцах и встряхивали короткими мокрыми волосами.

Миссис Эванс распорядилась, чтобы мальчики, которых было больше, переодевались в комнатах Петуньи и Лили наверху, а девочки — в гостиной, так как она примыкала прямо к в ванной внизу.

Собственно, это решилось в тот момент, когда выяснилось, что они все-таки остаются, и Джеймс попросил у Лили сову — отправить письмо родителям.

Она проводила его в свою комнату вместе с остальными ребятами, которые также захотели отправить домой весточку, но дел было так много, что она сразу же упорхнула, и поговорить им не удалось. Джеймс чувствовал, что после вспышки в лесу между ними словно завязалась ниточка чего-то недосказанного и теперь соединяла их через весь дом, чем бы они ни занимались.

Когда письмо было отправлено, он смог наконец как следует осмотреть комнату, в которой жила его любимая девушка.

Здесь все дышало ее характером, мыслями и увлечениями. Все, что он так любил в Лили Эванс, словно отпечаталось на самой комнате: на подоконнике маленькая ухоженная оранжерея, повсюду — цветы и растения, стол чисто прибран (до того, как он за него сел, теперь на столешнице валялась куча бумаги и россыпь шариковых ручек, которые привели Джеймса в полное недоумение). На полке над столом — корешки книг, которые она читала или просто держала в руках, между ними — фарфоровые фигурки, в каждой из которых он чувствовал схожесть с самой Лили, и фотографии в рамках, в основном семейные — неподвижные, но теплые.

Над столом пестрел коллаж из фотографий любимых певцов и актеров (тут Джеймс испытал приступ немотивированной ревности ко всем этим секс-идолам), а в центре — большое школьное фото. Весь класс дурачится и без конца машет в камеру — он, Джеймс, тоже присутствует. Значит она хотя бы иногда, но смотрит и на него. Это хорошо.

На спинке стула висела домашняя теплая кофта, в которую Лили, наверное, кутается, когда ей холодно. На комоде — расчески, браслеты, косметика, духи, в общем, всякая девчачья ерунда, точно такая же, как у его мамы. Весь этот арсенал таинственных баночек-скляночек всегда вызывал у Джеймса насмешку пополам с тайным любопытством.

На маленьком столике перед кроватью стоял квадратный пластмассовый ящик неизвестного предназначения с кучей кнопок. Джеймс ткнул в одну из них — ящик вспыхнул и заговорил. Это был довольно неприятный сюрприз (Джеймс отшатнулся назад, врезался в стол, а Сириус сложился пополам от смеха), так что ящик он деактивировал.

Но особенно воображение Джеймса взбудоражила большая кровать, застеленная зеленым покрывалом. На ней были горой навалены подушки, а среди подушек — ну подумать только! — сидела та самая игрушка, которую он в шутку подарил ей еще в незапамятные времена. Большой плюшевый олень в шарфике.

Для него это был тогда просто повод приколоться, а она оказывается, теперь с этой игрушкой спит.

... Эванс в растянутой майке, коротеньких шортиках и носочках забирается под одеяло, зарывается в подушку, ворочается, прижимает к себе этого оленя — такая теплая, нежная, сонная и мягкая... он подходит к ней...

— Уважаемые туристы! — раздался над ухом громкий и резкий голос Блэка. Джеймс недовольно вздрогнул, а в следующую секунду Сириус обхватил его за шею, разворачивая к остальным. — Мы находимся в жемчужине магловского мира! Комнате Лили Эванс!

Он, Ремус и Питер уже разделись почти до боксеров, ожидая своей очереди в душ, только Джеймс, погрузившись в исследование, схватился за футболку на спине, намереваясь ее снять, и в такой позе провел четверть часа.

— ... и если вы посмотрите налево, то сможете лицезреть уникальное, невероятное, умопомрачительное и сногсшибательное изобретение столярного искусства — комод!

Ремус вежливо похлопал. Питер захихикал. Джеймсу захотелось их убить. Он вообще не понимал, что они делали в комнате Лили. Здесь должен быть только он. И она.

А вместо нее — эти три идиота.

— Но пусть вас не обманывает простота и незатейливость формы, ведь главное не внешность, а содержание! — Сириус, все же еще крепко держа Джеймса в захвате, театрально выдвинул первый ящик. — Здесь хранится одежда, которую Лили Эванс одевала на свое... — он закатил глаза, погрузившись в образ, — ... тело!

Сириус попытался было подцепить из ящика что-то воздушное, но Джеймс так резко захлопнул его, что Сириус чуть не остался без руки.