Вся кухня заполнилась взмахами длинных шелковых рукавов и звоном посуды, которая, как всегда в присутствии Дореи, наполнялась жизнью и носилась вокруг едоков, как взвод чокнутых официантов.

В коридоре послышались шаги — Карлус Поттер в темно-синей домашней мантии поверх рубашки и брюк вошел в кухню. Сириусу он показался еще более седым и измотанным, чем в прошлом месяце.

— С возвращением, дорогой! — Дорея подставила щеку под поцелуй.

— Дора, просто потрясающий аромат, что это, жаркое? — даже голос у него был уставший. — Я страшно голоден и...

Повернувшись к столу, он заметил гостя.

— А-а, вот и блудный сын вернулся? — улыбнулся он, щуря за стеклами очков умные светло-карие глаза. Сириус встал и крепко пожал протянутую руку. — Здравствуй, Сириус, — Карлус чуть прищурился, пожимая его ладонь. — Все хорошо? Тебя давно не было видно.

— Добрый вечер, мистер Поттер.

— Сын, — Карлус сел за стол, бросив на Джеймса быстрый, но весьма многозначительный взгляд. — Как прошел день?

— Блестяще, пап, — звенящим от негодования голосом ответил Джеймс, глядя отцу в глаза, и вдруг резко вскинул руку вверх, на лету ловя шуструю солонку. — А твой?

Карлус весело блеснул глазами.

— Похоже, я сегодня случайно спас жизнь всей семье Боунс, — сказал он Дорее, которая в это время ставила перед ним тарелку. Женщина так и замерла. Джеймс и Сириус переглянулись. — Чинил сломанный хроноворот, который завещали мистеру Боунсу, и тут, представляете, меня выкидывает в Средневековье. В пижаме и тапочках. Я оказался на какой-то площади, смотрю, люди вокруг стоят, посередине костер, и человек в маске читает приговор. Я как услышал фамилию «Боунс», чуть голову не потерял, но вовремя одумался, закричал: «Хвала Мерлину!» и убежал. Они все — за мной, а та милая дама по фамилии Боунс успела трансгрессировать. Удивительно! Просто удивительно! — он потянул носом, не обращая внимания на раскрытые рты своих слушателей. — Да, просто потрясающе пахнет, Дора. Просто потрясающе.

Сириус стукнул кулаком подушку у себя под головой и больно ушиб руку обо что-то твердое и острое.

— Сохатый, с каких пор ты спишь с учебниками? — спросил он, вытаскивая старенький экземпляр книги «История квиддича».

Сириус перелистал книгу и на грудь ему упала фотография.

— А-а... — понимающе протянул он, поднеся к глазам карточку. Девушка, изображенная на ней, радостно обернулась, взметнув огненно-рыжими волосами, и строго сжала губы, увидев, кто ее фотографирует. — Отличный снимок, маэстро.

Джеймс попытался отобрать у него фотографию, но Сириус завел руку за голову и сделал вид, что хочет выбросить фотографию Лили в окно.

— Теперь понятно, почему ты спишь с этой книжкой. Рука еще не отвалилась?

— Отдай, придурок! — Джеймсом со смехом пытался поймать карточку.

— Сохатый, тебе никто не говорил, что это вредно для здоровья? — Джеймс вскочил на ноги, но Сириус снова отвел руку и быстро сунул фотографию под подушку.

— Вредно для здоровья совать нос в чужие дела, — заметил тот, взмахивая палочкой. Фотография выпорхнула из-под подушки.

Комната Джеймса находилась на втором этаже, в мансарде, которую днем всегда заливал солнечный свет и из которой ночью открывался великолепный вид на мерцающую огнями Годрикову Лощину. Потолок его комнаты спускался резко вниз, повторяя форму крыши, и Сириус, лежа на кровати, мог как следует рассмотреть кучу школьных фотографий, плакатов и вырезок из “Тайн Морганы”, которыми Джеймс облепил стену над кроватью.

В комнате как всегда приятно пахло деревом, и громко играла музыка Джерри Ли Льюиса. У Джеймса была совершенно огромная коллекция пластинок, и все они, даже очень дорогие, валялись на полу, на столе и кровати, внося нотку искусства в царящий в его комнате хаос: магловская одежда вперемешку со школьными мантиями валялась на стуле, висела на дверце шкафа, на спинке кровати, валялась на полу, среди оберток от «шоколадных лягушек» и номеров журнала «Выбери метлу». На стенах вкривь и вкось висели плакаты Родерика Пламптона, Гвеног Джонс, команды «Торнадос», групп «Дикие сестрички» и «Биттлз», а также знамя Гриффиндора со львом, стоящим на задних лапах. Славно контрастируя с общим бардаком, в углу чинно стояла ухоженная чистенькая метла — прутик к прутику, древко сияет.

Сириус покосился на Джеймса — тот пристраивал фотографию среди книг на полке.

— Кстати, я сегодня виделся с Эванс, — проговорил Сириус, затягиваясь и искоса поглядывая на реакцию друга.

Как и следовало ожидать, после этих слов спина его выпрямилась и он обернулся... однако быстро напустил на себя равнодушный вид, подошел к кровати, на которой валялся Сириус, переступил через него и уселся на подоконник. Похоже, второй этаж над резко уходящим вниз оврагом его нисколечко не пугал.

— М-м... ну и как она? — наконец небрежно спросил Джеймс, поднял выпавший из “Истории квиддича” листок и принялся мастерить из него журавлика. — Сиськи-то выросли?

Сириус потянул паузу. Ему нравилось наблюдать, как Джеймс от плохо скрываемого нетерпения то и дело хрустит пальцами. Он знал, что его друга сейчас просто распирает от желания выяснить у него все идиотские подробности их встречи, начиная обстоятельствами, которые их столкнули, и заканчивая цветом футболки Эванс.

Такая щенячья преданность одной девушке начинала его смешить. А время от времени серьезно бесить — особенно когда он просыпался среди ночи оттого, что Джеймс, развернув карту и засветив палочку, как идиот пялился на точку с именем девушки, которая в это время находилась в соседней комнате и видела десятый сон.

— Жива-здорова, — наконец соизволил ответить Сириус и снова затянулся. — Сиськи на месте.

— Как вы вообще столкнулись? — в голосе Сохатого заскрипела ревность.

— Я столкнулся с Алисой Вуд, а она ехала к ней в гости.

— Вы обо мне говорили?

— С Алисой?

Джеймс пнул его и Сириус сипло засмеялся.

— С Эванс!

— Нет, но она вроде больше не дуется на тебя за ту шутку с выпрыгиванием из окна.

Джеймс невольно прыснул.

— Да, забавно было.

— Угу, — Сириус тоже усмехнулся, вспомнив круглые, как галеоны, глаза Эванс, когда Джеймс шагнул за окно.

— А откуда ты знаешь, что не дуется? Она сама сказала?

— Ну я же живой вернулся. А мог бы раскачиваться на какой-нибудь веточке, ударяясь ножкой о ножку. С нее бы сталось. Кстати, тебе привет.

В комнату лился молочно-белый лунный свет. Мимо окна вдруг на сумасшедшей скорости пронеслись летучие мыши и в мгновение ока оказались где-то над Ипсвичем. Джеймс проводил их полет долгим взглядом, а когда мимо его уха прошуршал бумажный журавлик, он поймал его, даже не глядя, и хотел было смять, но в последний момент разжал пальцы и отпустил — бывшее эссе по зельеварению отправилось покорять небеса.

Иногда, когда Сириус переставал злиться на Лили за то, что она вечно торчала у Сохатого в голове, задумывался о том, что упрямству и настойчивости его друга можно только позавидовать. Ну в самом деле, сколько он уже влюблен в неё? Пять лет? Шесть? Эванс так откровенно воротила от него нос все эти годы, что любой другой на его месте уже давно бы махнул на это всё рукой.

Но только не Джеймс. Он настолько же упрям в своем желании заполучить Эванс, насколько она упряма в своем желании отправить его пинком на Луну.

Сириус выбросил окурок в окно.

Когда-нибудь эти двое точно поженятся.

Заиграла новая песня.

— Кстати, Сохатый, ты знаешь, куда собрались наши отличницы? — Сириус с удовольствием закинул руки за голову, устраиваясь поудобнее.

— Куда?

— На концерт «Диких сестричек»! Представляешь? Я так и вижу эту картину: Эванс и Вуд в косухах, танцуют, орут и вертят ж... ты чего, Сохатый?

Джеймс, услышав эту новость, переменился в лице и смотрел на Сириуса со смесью недоверия и ужаса.

— Еще раз, куда ты сказал, отправится Эванс? На концерт? На рок-концерт?

— Ну да, кажется, так и сказал.