Алиса вздохнула. В комнате было темно. Теплым золотом разливался в полумраке свет красивой белой лампы на тумбочке, матово светилась рождественская гирлянда, обвивающая ажурное плетение железа на спинке кровати. Разноцветными запахами вспыхивали в темноте цветы, занимающие в комнате Лили все свободное пространство. Полумрак резко очерчивал широкие темно-зеленые листья фикусов и хрупкие лепестки белоснежных орхидей. Из-за обилия пышной сочной зелени маленькая комнатка напоминала экзотический лес. Аромат летнего вечера лился в комнату через настежь открытое окно, смешиваясь с запахом свежей стружки, который поднимался из гаража мистера Эванса. От всех этих запахов и осознания того, что сейчас — середина лета, и она едет на концерт с любимой подругой, на душе было пронзительно хорошо и чисто. От обилия чувств все время хотелось плакать.

Алиса обняла себя руками и оглянулась, услышав из окна шум шин проезжающей машины. Несмотря на шестилетнее общение с Лили, она так и не привыкла к ее миру, и такие незнакомые звуки частенько ее пугали. Она увидела забытый на подоконнике номер «Вечернего пророка» и подтянула его к себе.

С первой полосы на нее посмотрело мрачное, словно вытесанное из камня лицо с разросшимися до самого носа густыми бакенбардами, приплюснутым носом и крошечными лютыми глазами. Их взгляд вызвал у Алисы нехороший трепет: в желудке словно клубок змей зашевелился. Поверх фотографии шел крупный заголовок: «Фенрир Сивый: лидер движения за Освобождение Оборотней».

Чуть ниже шел текст. Перед глазами Алисы заметались кусающиеся строчки:

«... быть оборотнем — дар, данный нашей древней волшебной природой...»

«... высшее звено эволюции...»

«... вершина пищевой цепочки...»

«... оборотни или сверхлюди?..»

«... требуют равноправия...»

Алиса отбросила газету в сторону и обвила руками колени, неприязненно поглядывая на шевелящиеся на ветру страницы. От статьи словно тянуло каким-то неприятным серым сквозняком. Девочка знала, что где-то в сердце ее страны уже начал потихоньку набирать обороты маховик под названием «Война». Но пока что он был далеким, нечетким и надуманным, а потому и не вызывал должного опасения. Хотя многие и поговаривали, что во Франции уже вовсю идет эвакуация, на волшебные семьи нападают среди ночи, что люди пропадают, и повсюду царит страх, во все это было трудно поверить, когда за окнами разливалось такое беспечное, полное фруктовых ароматов лето, а тебе всего шестнадцать лет, и ты так несчастно влюблена.

— Успокоилась? — спросила Лили, возвращаясь в комнату со стаканом воды. Дверь закрылась за ней с мягким скрипом, и яркие краски, которыми было расписано белое лакированное дерево, сами собой сложились в надпись «У меня гости», которая тут же впиталась в дверь и проступила на наружной стороне.

Лили протянула Алисе стакан, в который предварительно капнула немного Умиротворяющего бальзама, и присела на край кровати, поджав под себя одну ногу. Алиса как всегда невольно восхитилась тем, какая Лили удивительно тоненькая и хрупкая — как стебелек орхидеи. Ей самой было грех жаловаться на внешность, фигура позволяла ей одеть все что угодно, да и личико у нее нежное, приятное... но красота Лили была такой же очевидной, как красота самой природы. Яркая и естественная.

— Спасибо, — выдохнула Алиса и поморщилась, отпив немного. — Что это? — она пожевала губами, глядя в свой стакан.

— Перечная мята.

— А я надеялась, что яд, — буркнула Алиса.

— Перестань, — улыбнулась Лили.

Алиса шмыгнула носом и опустила голову. Губы ее покраснели и задрожали, выгнувшись подковкой. Она моргнула, и на руку ей шлепнулась слезинка.

— Я не знаю, что со мной творится, Лили, — жалобно проговорила Алиса, касаясь губами края стакана и невидящими глазами глядя на чисто убранный письменный стол. — Я ведь люблю Фрэнка.

Лили едва заметно вздохнула. Все это они уже обсуждали не один раз, и каждый раз все упиралось в одно и то же: выбор.

— И он любит тебя, — она погладила подругу по плечу. — Только слепой не заметит, как он на тебя смотрит.

— Я знаю, — простонала девушка. — Он самый лучший! — она потерла грудную клетку, чувствуя, как сквозная дыра, которую проделал в ней сегодняшний вечер, снова начинает кровоточить. — И совершенно не понимаю, что со мной...

Голос ее сморщился, как подожженный пакетик. Лили, заставив пружины кровати тихонько скрипнуть, ползком подобралась ближе и села рядом с Алисой, убрав с подушки большого плюшевого оленя, которого ей когда-то подарил на День рождения Поттер. Она тогда подумала, что это очень глупый и примитивный подарок, но потом как-то незаметно для самой себя привязалась к оленю. Игрушка была сделана из такого приятного и мягкого материала, что ее все время хотелось обнимать.

Лили приобняла Алису за плечи, и она с готовностью прильнула к родному плечу, захлебываясь в новом приступе плача. Сочувствие лучшей подруги только разожгло в ней чувство бесконечной жалости к своему растрепанному и зря замученному сердцу. Сжавшись в комочек, девочка, которая совсем недавно так весело и бойко щебетала с Сириусом на заправке и собиралась ехать на рок-концерт, подтянула ноги к животу, положила голову подруге на колени, как маленькая, и заплакала так, словно кто-то нашептал ей, что она больше никогда-никогда не будет счастлива.

Лили же, понимая, что все слова и советы сейчас излишни, просто молча гладила ее по голове, перебирая непривычно короткие волосы и слушала жалобные причитания и всхлипы.

— Все будет хорошо, Алиса, — говорила Лили получасом позже. Они лежали на кровати лицом к лицу, как в детстве. Алиса уже не плакала, только молча прижимала к губам свое кольцо и изредка шмыгала красным носом. Глаза ее блестели в темноте.

Лили лежала, положив ладонь под подушку, и привычно прижимала к груди плюшевого оленя. Олень выглядел довольным.

— Вот увидишь, все наладится. Как только начнутся занятия, и ты увидишь прежнего Блэка, все вернется на свои места. Это сейчас он супермэн, но ты же знаешь, как только они с Поттером собираются вместе, то становятся просто невозможными придурками. Год пролетит быстро, мы будем готовиться к экзаменам, мысли будут заняты учебой, а потом вы с Фрэнком поженитесь, и ты и думать забудешь, кто такой этот Сириус Блэк.

Алиса неуверенно улыбнулась.

Лили тоже улыбнулась и легонько потрепала Алису по голове.

— Наверное, ты права, — прошептала Вуд.

Они замолчали, думая каждая о своем. Алиса вспоминала сказочный полет над засыпающим городом, а Лили — свою последнюю, очень нехорошую ссору с Джеймсом Поттером, окончившуюся снятыми баллами, серьезным наказанием и серьезной ссорой, которая теперь, как заноза в пальце, никак не оставляла её в покое.

Сумерки сгущались, и в комнате стало совсем темно. Звук пилы чуть затих, и постепенно комнату наполнили звуки ночи: размеренное стрекотание сверчка, шорох шин проезжающей мимо машины и далекий лай собаки.

По белой лакированной двери раздумчиво плыли яркие желто-зеленые и розово-оранжевые цветы, похожие в темноте на яркие морские звезды.

Неожиданно они замерли и ослепительно вскипели, привлекая внимание девушек. Капли заколдованной краски сложились в слово «Мама», и в этот самый миг в дверь легонько постучались.

Алиса подскочила и отвернулась, торопливо вытирая лицо, а Лили перекатилась на спину и встала с постели. В комнату вплыл большой деревянный поднос с ужином.

Миссис Эванс и Лили были очень похожи — за некоторыми мелкими различиями. У Джейн волосы были темными, но такими же густыми и вьющимися, а глаза — карими. В остальном они были практически одинаковые.

— Мам! Как будто мы не можем сами спуститься вниз! — укоризненно сказала Лили.

— Лили, милая, твой папа сломал стул, когда искал корицу на верхних полках, и мы все просто не поместимся за столом, — Джейн осторожно прошла в комнату, следя за тем, чтобы сок не выплеснулся из стаканов. Словно в подтверждение ее слов пила в гараже истерично взвизгнула. Мистер Эванс роптал, когда Лили чинила что-нибудь в доме с помощью магии. — Так что... о-о, что это здесь за потоп? — Джейн поставила поднос на покрывало и взглянула на зареванную Алису, которая, несмотря на свое горе, улыбнулась, взглянув в теплые глаза женщины. — Здравствуй, Алиса, что такое случилось? — она посмотрела на дочь. — Вы что, поссорились?