— О каких жертвах мы говорим, если вы, по вашим словам, можете себя контролировать? — ехидно спросила она.

Ремус почувствовал прилив гнева, но сдержался и ничего не сказал, только прошелся по кабинету.

— Хоть вас пока очень трудно назвать разумным, взрослым человек, вы все же не ребенок, мистер Люпин. Вы должны знать порядок вещей в этом мире и своё в нем место, — проговорила Валери, следя за ним, как коршун.

— Благодарю, но моё место мне прекрасно известно, мне никогда не дают мне о нем забыть! — парировал Ремус, метнув на неё озлобленный взгляд.

— Знаете, мистер Люпин, когда меня пригласили в Хогвартс, в числе прочих причин директор Дамблдор назвал вас. Он сказал, что я нужна здесь, кроме всего прочего, для вашей безопасности.

Ремус удивленно оглянулся.

— Как вы думаете, что он имел в виду?

Это было очевидно.

Дамблдор решил, что за Ремусом надо приглядывать.

И что теперь его ночные вылазки должен контролировать кто-то понадежнее, чем Визжащая хижина.

— Я не собирался сбегать! — Ремус торопливо подошел к креслу и сел, умоляюще глядя на Валери. — Профессор Грей, клянусь вам, я шесть лет… я никогда не покидал укрытия в ночь полнолуния и теперь я не сбегу. Я не могу поехать домой!

Она смотрела на него добрые полминуты и в какой-то момент Ремусу показалось, что она над ним смилостивилась…

— Знаете, Люпин, такие как вы всегда пытаются надавить на жалость, вызвать сострадание и плевать, сколько людей пострадает от этой жалости, — сказала она и его надежды рухнули. — А такие, как я всего-навсего пытаются защитить ни в чем не повинных людей от монст…

Ремус вскочил.

— Я НЕ МОНСТР!

Повисла пауза. Ремус, тяжело дыша, смотрел Валери в глаза и вдруг остро почувствовал, что на него смотрит кто-то ещё, чужой и страшный.

Он резко повернул голову и увидел своё отражение в одном из застекленных книжных стеллажей.

Из черного зеркального стекла на него смотрел волк.

Быть может он все ещё был в человеческом теле, но его взгляд…

— Ну конечно нет. Вы не монстр, Люпин, — Валери облокотилась на стол, оказавшись еще ближе к Ремусу. Он сглотнул, почувствовав себя так, словно кто-то парализовал его. Всё, что он теперь мог — неотрывно смотреть ей в глаза. — Я думаю, вы просто непослушный мальчишка, который думает, что знает жизнь лучше тех, кто её уже прожил. Идите собирать вещи, — холодно проговорила она. — И если я увижу вас завтра ночью в лесу, Люпин, клянусь вам, даже возможное исключение из школы покажется вам сущей ерундой.

…1972…

— Просто не могу поверить, что всё это происходит на самом деле, — простонал Сириус.

— Незаметно, чтобы ты сильно напрягался! — буркнул Джеймс, оглянувшись на своего друга — Сириус сидел за партой, откинув стул на задние ножки и положив скрещенные ноги на стол. Вид у него был такой, как будто он вот-вот умрет от скуки…или грохнется на пол.

— Давай, помоги мне, придурок! Твоя идея была обмотать кабинет бумагой! Так что тащи сюда свою ленивую задницу! — И Джеймс снова занялся личными делами, которые им было поручено рассортировать по алфавиту.

Раздался грохот — Сириус вернул стул в нормальное положение и, шаркая подошвами, приплелся к стеллажу.

— Почему Рем нам не помогает?

Когда Сириус, пытаясь всунуть папку на полку, повис на ящике, тот вывалился и Сириус грохнулся с ним на пол. Отсмеявшись, Джеймс принялся собирать с ним бумажки.

— У него опять мама заболела, — проворчал Джеймс, ползая на коленях по полу и беспощадно пачкая в пыли школьную форму.

Какое-то время они не говорили и только сердито сопели, копаясь в бесконечных и бесконечных бумажках. Время от времени раздавалось сердитое цоканье или чертыхание, когда из очередной папки выпадал ворох бумаги.

Каждый винил другого в том, что завхоз Прингл поймал их на горячем, а потом ещё и не дал подраться как следует, чтобы отомстить за провал розыгрыша. И ни один не решался первым признать, что идея совершить проделку среди бела дня была действительно дурацкой…

— Эй, Поттер…

— Ну чего?

— Ты сказал, у Ремуса мама заболела? — озадаченно спросил Сириус.

Джеймс вытер нос, на котором повисла паутина.

— И?

Сириус молча подошел к нему и протянул ему бумагу.

— «Личное дело Ремуса Джона Люпина…»

…1977…

— Ты как, Лунатик? — участливо спросил Джеймс и постучал пальцем по зеркалу. — Луна-атик, прием! Заканчивай, Бродяга! — резко бросил он, повернувшись на секунду к другу.

Они сидели в спальне мальчиков в ожидании возвращения Хвоста из Визжащей Хижины, полностью одетые, снаряженные и готовые к ночной прогулке.

Сириус валялся на своей всклокоченной постели, закинув ноги на один из столбиков, и последние полчаса с совершенно невменяемым видом бросал в стену резиновый мячик.

Джеймсу казалось, будто Сириус стучит мячиком не об стену, а об его голову.

После его просьбы стук на секунду затих, а потом снова возобновился.

— Сохатый?

В отражении появилось больное, осунувшееся лицо Ремуса. Серое, покрытое потом, оно напоминало растаявший воск, в то время как глаза горели лихорадочным огнем и уже приобрели зловещий фосфорический свет. Ремус прятался в Хогсмиде уже вторые сутки из-за приказа этой чокнутой ведьмы, и они время от времени по очереди носили ему еду — перед полнолунием на него накатывал сумасшедший голод и он в буквальном смысле горазд был грызть самого себя. Чем больше проступала на небе назревающая луна, тем более дерганным и вспыльчивым становился их друг.

— Как ты себя чувствуешь?

— Блестяще, — Ремус утер лоб. Отражение немного дрожало. Джеймс понял, что у Люпина трясутся руки. — Вы скоро придете? Который час? У меня нет часов. У вас есть?..

— Ждем Хвоста. А для тебя я припрятал бадьян в нашем хранилище. Ещё в тот раз.

— Я знаю…я уже выпил весь бадьян, какой нашел, — лицо его вдруг свела судорга боли. — Она спрашивала про меня?

— Да, спрашивала за завтраком, — старательно-небрежно обронил Джеймс. — Мы показали ей твоё письмо, — он усмехнулся. — Прикинь, она даже почерк проверила.

— Хорошо, — вздохнул Ремус. — Приходите скорее, я один тут скоро подохну.

И он пропал.

Джеймс со вздохом сунул зеркальце в карман.

— Чертовы…бабы…одни…проблемы…из-за…них…

Он оглянулся.

Каждое слово сопровождалось сильным ударом мяча об стену. Поверх адской смеси волшебных и магловских плакатов мотоциклов, девушек и музыкальных групп Джеймс увидел большую фотографию Блэйк Забини.

— Гребаная…идиотка… три…секунды…кайфа…и всю жизнь…я должен буду… её терпеть!

Джеймс тренированным движением выбросил руку и поймал отскочивший от стены мяч. В плече что-то нехорошо клацнуло.

Он швырнул мячик Живоглоту, который уже давно следил за игрой Сириуса жадными круглыми глазами. Тот бросился за мячиком в погоню, влетел под кровать и впечатался там в чемодан Питера. Лишившись мячика, Сириус принялся стучать белым от напряжения кулаком в стену.

— «Сириус, у меня так кружится голова, принеси мне горький шоколад», «Фу, зачем ты принес эту гадость, меня сейчас стошнит», «Сириус, обними меня», «Сириус, мне плохо»,  — он саданул кулаком по плакату, изображавшему магловку в купальнике. — Я хочу взять её пластмассовую башку и… — Сириус сделал вид, будто пытается раздавить руками невидимый кокос.

— Бродяга, ты сейчас захлебнешься соплями, сколько можно? Смотри на вещи позитивнее. Теперь ты будешь осмотрительнее выбирать себе подружек, — Сириус пружинисто вскочил с кровати. — Ну или по крайней мере научишься пользоваться защитными чарами, — добавил Джеймс, глядя как Сириус мечется по комнате, словно загнанный волк, и откусил кусок от одного из припасенных на ночь сэндвичей.

— У меня теперь не будет подружек! Самое противное, что этой сучке нравится заставлять меня чувствовать себя виноватым! — Сириус поднял выкатившийся из-под кровати мячик. — Да она наслаждается своей властью! Как только она видит, что я говорю с какой-нибудь телкой, сразу же хватается за свой живот, как будто у неё уже начинаются долбаные роды! — и он снова принялся швырять мячик об стену.