— Стащил журнальчик Хвоста? Сколько раз оценил?

— И это мне говорит человек, у которого со второго курса под подушкой фотка Эванс.

Джеймс толкнул его, они схватились в шутку и пытались достать друг друга до самого замка.

После ужина они собрались в спальне. Лунатику все ещё было хреново, к тому же ему не понравилась идея использовать Забини, так что он демонстративно игнорировал главную цель их собрания, переоделся в пижаму и завалился спать.

— Ты все запомнил? Любые записки, любая информация, но письма в первую очередь. Я буду следить за вами. Если что — свяжусь с Бродягой через зеркало, — Джеймс в одних трусах сидел на кровати перед разложенной Картой и чесал волшебной палочкой в волосах так, что они стояли дыбом. — Сделай так, чтобы мне не пришлось срывать голос!

— Я положу его под подушку, — Сириус отмахнулся, поправил перед зеркалом высокий воротник новой черной рубашки, небрежно расстегнутой на груди и насквозь пропитанной дорогущей как сто чертей туалетной водой. Он любил хорошо одеваться.

Вытащив из ящика маленькую бархатную коробочку, сунул её в карман брюк.

— Зачем тебе эта штука? — спросил Питер.

Сириус вздохнул и многозначительно взглянул на Сохатого.

Джеймс хмыкнул, следя за точкой Нотта на Карте.

— Видишь ли, Хвост, — он отечески приобнял Питера за плечи. — Блэйк любит, когда ей к чаю приносят сладкое.

— Я не понял, — нахмурился Питер.

Сириус подкинул коробочку и сунул в карман. Еще вчера он заказал через каталог Сахарессы в «Пророке» какую-то тупую подвеску, зная, что Блэйк такая херня обязательно понравится. Не то, чтобы он хотел ее баловать, но точно знал, что после такого подарка у любой девушки развяжется язык. И раздвинутся ноги.

— Жемчуг, золото, лунные камешки. Блэйк та еще сладкоежка.

— Ты что, пла... платишь ей за... за это?

— «Пла-платишь е-ей з-за это?». Мерлин, Хвост, такие девочки, как Блэйк, просто так не дадут никому даже в мыслях.

— Я не знал...

— Тебе и не надо, — легко улыбнулся Сириус и, хлопнув его по плечу, вышел из спальни мальчиков.

— Еблан, — печально протянул из-за полога Лунатик, когда за Питером закрылась дверь.

Джеймс вздохнул.

— О Мерлин, да... да... еще, о Мерлин, да! Да!!!

Несколько секунд тишины.

И снова.

— А-а-а-ах, ещ... а-ах.

Роксана содрала с себя одеяло и посмотрела на часы на тумбочке.

Двенадцать ночи.

Нет, в конце-концов, это просто невыносимо.

Он что, ее там убивает?

И еще этот скрип. Этот мерзкий противный скрип, они как будто прыгают на этой чертовой кровати, неужели нельзя потише?!

Вот опять.

Роксана сердито сбила одеяло ногами, вскочила, поскорее закуталась в батник, натянула теплые вязаные носки, стащила с кровати одеяло и теплый плед и, захватив с собой кое-какие вещи, вышла из комнаты, хлопнув дверью так громко, как могла.

В ледяном мраморном камине гостиной слабо трепыхался огонек. На кофейном столике стояли две чашки с остывшим чаем, валялась развернутая газета и учебники по древним рунам.

Похоже, не только ей не спалось этой ночью.

Она порвала газету и немного подпитала ею умирающий огонь, но этого все равно было мало, чтобы прогреть такое большое сырое подземелье.

Роксана потерла ладони и поднесла их к огню.

Стоны Блэйк все ещё стояли в ушах.

Блэйк.

И Блэк.

Одно это имя и даже мысль о нем злила, выводила её из себя. После того, что произошло между ними в кабинете зельеварения, они не говорили, не сталкивались и почти не смотрели друг на друга. Блэк вел себя так, будто ничего и не было и Роксана готова была бы подхватить эту игру и списать всё на какое-то нелепое недоразумение, если бы мысли о том, что она чуть было не отдалась ему на гребанной парте не преследовали её неотступно двадцать четыре часа в сутки. Одного его присутствия в помещении было достаточно, чтобы она завелась как последняя идиотка. Но с этим ещё можно было справляться. Худшим наказанием были уроки трансфигурации. Ей приходилось сидеть рядом с Блэком, и когда она слышала, как он дышит и чувствовала его присутствие, её руки начинали трястись, мысли путались и она совершенно не могла ни на чем сосредоточиться. Один раз поймала себя на том, что пишет подряд одно и то же слово, а в другой раз так сильно вдавила перо в пергамент, что прорвала его насквозь. А Блэк, казалось, совершенно этого не замечал. Ему вообще было плевать. Он даже задирать её перестал. Они вообще перестали разговаривать и вскоре надзирательские кольца старой кошки, последнее, что ещё как-то связывало их и удерживало Блэка за партой Роксаны, исчезли. В тот же миг он сгреб свои вещи и тоже исчез.

А Роксана почувствовала себя брошенной сорокалетней женой.

Это было самым ужасным! Да кто он такой, этот Сириус Блэк, чтобы её бросать после всего этого безо всяких объяснений! Нет, не так, кто он такой, чтобы влезать в её жизнь вот так, чтобы хватать её, целовать и лапать?! Кто он такой, чтобы она вообще о нем думала?! Он раздражает её и ни капельки ей не нравится!

Так Роксана думала днем.

А по ночам, когда она лежала и уговаривала себя заснуть, её мысли снова и снова возвращались в кабинет зельеварения. Перебирали по-одной все подробности. Эти подробности доводили её до исступления и она засыпала не просто взволнованная и возбужденная, а измучанная отчаянной, жалобной болью между ногами. Пару раз доходило до того, что она не выдерживала и, быстро засунув руку в трусы, избавляла себя от этих мучений. И, выгибаясь в пустой и холодной комнате, шептала ненавистное имя, захлебывалась желанием и стыдом за это желание. А слушая иногда, как стонет за стеной Блэйк Забини, затыкала уши и колотила кулаком подушку, потому что ей хотелось, хотелось, хотелось, чтобы он оказался под её горячим одеялом, здесь, сейчас, сию-мать-его-секунду!

Днем она опять его ненавидела. А когда ловила себя на том, что следит за каждым его жестом со своей задней парты, начинала ненавидеть себя.

А потом неизменно наступала ночь.

Роксана закуталась в плед и прошлась по непривычной пустой мрачной гостиной.

Удивительно, до чего она напоминала дом.

Черное лакированное дерево, мокрый блеск стекол, холодная кожа диванов, пышный мохнатый ковер перед исполинским камином, картины, спящие в массивных рамах, и зеркальный паркет.

Между двумя большими книжными стеллажами стоял небольшой проигрыватель.

Роксана вытащила из бумажного конверта пластинку, которую захватила с собой, и положила на диск. Опустила иглу, повернула регулятор громкости.

Сначала динамик затрещал, а потом сладко запел низким, хрипловатым и проникновенным голосом Мирона Вогтейла.

Обняв себя руками, Роксана скользнула по паркету на своих толстых вязаных носках.

«Дорогая моя сестра!

Надеюсь? ты находишься в добром здравии. Поздравляю тебя с поступлением в Слизерин! Мы невероятно горды тобой. Ты сделала самый правильный выбор в своей жизни. Надеюсь, ты и впредь будешь принимать верные решения. В знак нашей невероятной радости прилагаю к письму документ. Теперь, моя любимая сестра, ты имеешь собственное жилье. Пусть не такое пышное, как наше поместье, но все равно достойное наследницы дома Малфоев. В ближайшие каникулы ты сможешь оценить все удобства этого небольшого красивого особняка на юге Норфолка.

Преисполненный гордости, твой любящий брат Люциус».

«ТЕРРОР В НОРФОЛКЕ

Очередное зверское убийство потрясло юго-запад Англии. Взрослые маглы убиты, дети и подростки пропали без вести. В данный момент Министерство располагает сведениями, что они были переданы в руки оборотня по кличке Сивый. По предварительному заключению экспертов, смерть маглов наступила вследствие неизвестного Режущего заклинания (см. предыдущий выпуск, стр. 5-10). Поиски продолжаются. Если вы видели этих волшебников (фотографии см. ниже), немедленно сообщите в Министерство. Не пытайтесь применить против них магию!!!»

«Дорогая Роксана!