Обращаясь уже к Шерхану, я спросил:

– Ты понял, Наиль, – будешь допрашивать Пугачёва! Время дорого, поэтому особо с ним не миндальничай. Да, и пускай лейтенант посмотрит и поучится, как нужно обращаться с предателями. Больше чем уверен, что Пугачёв сначала будет всё отрицать, ведь он уверен, что подчистил концы, застрелив немца, фиксировавшего все секретные данные, которые сообщил капитан. Но ты не верь ему, если после первых вопросов не расколется, то сразу применяй средство устрашения номер три. Рязанцы пускай помогают тебе, набираются опыта. Шпионов, диверсантов, предателей много, а бороться с ними практически никто не обучен.

Я кивнул Шерхану, и он без всяких слов сразу же меня понял, козырнул и гаркнул, как всегда на публике:

– Разрешите выполнять!

– Да, ребята, давайте действуйте! И смотрите там без всякой театральности и геройства. Тихо взяли этих орёликов и сюда в баню, где будете их допрашивать.

Дальше воспоминания стали какие-то сумбурные и отрывочные – так мозг отреагировал на изменение обстановки. Двигатель снова гудел, автомобиль тронулся, а в общем-то неудобное сиденье опять стало превращаться в мягкую люльку. Организм, конечно, захотел провалиться в нирвану, но мозг не дал ему такой возможности. Нужно было до прибытия в Хорощ продумать все свои дальнейшие действия.

Прежде всего, хотелось ещё раз проанализировать саму идею наступления на Варшаву. Ведь родилась она спонтанно, от безысходности и невозможности обычными методами остановить развал фронта. Вот тогда и возникла мысль, что нужно предложить людям нечто невероятное, чтобы они забыли про трудности, лишения и, в конце концов, про смерть. Идея должна была эмоционально захватить человека, и в то же время она не может быть эфемерна и недостижима. Вот тогда в голове и возник призыв, овеянный романтикой ещё гражданской войны, «Даёшь Варшаву!».

Конечно, такой лозунг любой нормальный военный специалист может охарактеризовать только одним словом – бред. Не бывает наступлений в момент, когда практически все армейские структуры развалились, а большинство красноармейцев и командиров думают только о том, как бы вырваться из-под катящегося прямо на них адского молоха фашистского вторжения. Не то чтобы ужас вызывали сами немцы, нет и ещё раз нет, но легкость, с которой разваливались, казалось бы, незыблемые советские государственные структуры, просто поражала. А пропаганда шёпотом действовала сверхэффективно. А как ей не поверишь? Если о положении дел рассказывает такой же солдат, как и ты. Ну а если это гражданский беженец, то непременно потерявший своих близких во время жутких бомбардировок. Вот и ходят среди красноармейцев невероятные слухи и сплетни о жутких бомбардировках, армадах немецких танков и нескончаемых вереницах грузовиков с пехотой. Которая вооружена не чета нам – сплошь автоматами, а в каждом грузовике обязательно есть несколько пулемётов и миномётов. От этой силищи можно спрятаться только в лесах и болотах, а иначе намотают твои кишки на гусеницы германского танка, и немцы даже этого не заметят. Большие командиры об этой силище знают, поэтому и не видно их нигде. Наверняка под защитой полнокровных дивизий попивают чаёк в своих уютных штабах где-нибудь под Минском. Вот и нам нужно туда, где можно передохнуть, получить новое оружие и уже под воздушным прикрытием сталинских соколов навалять фашистской сволочи по самое не могу. И так думали лучшие, самые смелые бойцы, остальные были просто в панике. Не знали, куда податься, что делать и где найти спасение.

То есть положение было аховое, но именно в таком я и был обучен действовать. Конечно, не в академии, а в прошлой реальности, в единственной военной школе Русского сопротивления – эскадроне. И главное, что я там усвоил для подобных ситуаций – если люди достигли крайней степени усталости, разочарования и неверия в свои силы, то их нужно ошеломить. Предложить нечто фантастическое по своей дерзости. А наступление на Варшаву только звучало фантастически, а на самом деле было достижимым. При всей нехватке материальных ресурсов, прыжок на Варшаву (по шоссе от Хороща менее ста километров) можно было обеспечить как топливом, так и боеприпасами. Конечно, возникал вопрос, что будет потом? Но такой вопрос возникал только в той части меня, которую занимала сущность деда. Это у него было обострённое чувство самосохранения. А для основной части нашей общей сущности (то есть меня) этот вопрос занимал вторичное положение. Главное было не допустить сползания России в клоаку моей прошлой реальности. А значит, нужно было нанести Германии как можно больший вред. В идеале обескровить её вермахт. Удар на Варшаву весьма способствовал бы этому. И не только в плане материальных потерь немецкой армии, но это был бы колоссальный удар по самой идее блицкрига. Пускай наш корпус бы раздавили, но потери вермахта были бы фатальны. Да ещё Гитлер наверняка начал бы трясти свой генералитет, а это никогда во время боевых действий к добру не приводит. Немцы бы забуксовали, а наши, в конце концов, пришли в себя, закончили мобилизацию, навели порядок среди своих генералов, и тогда можно повоевать. Давно наши солдаты не печатали шаг по брусчатке Берлина. А так будет точно, только нужно сейчас выдержать этот страшный натиск. Пощипать немцев, понюхать пороху, и будут наши ребята драть хвосты этим долбаным арийцам.

Провел с собой такой своеобразный аутотренинг – мне тоже нужна была уверенность в правильности своих размышлений, да и действий тоже. Я же не железный, и только благодаря таким вот накачкам убиваю в себе пессимизм и неверие в собственные силы. Вот не зря же ещё раз прокручивал в своих мозгах действия против капитана Пугачёва, бывшего начальником разведотдела 11-го мехкорпуса. А всё почему – да просто я не уверен в разведслужбе 6-го мехкорпуса. И готовлю себя морально, чтобы разогнать разведотдел своего корпуса. Хотя, казалось бы, можно успокоиться, я ведь уже провёл чистку разведслужб дивизий корпуса. Ещё в самом начале своего вступления в должность командира 6-го мехкорпуса, прямо на совещании командного состава, проведённом в каждой дивизии, я отстранил и временно, до проведения суда, посадил на гауптвахту начальников дивизионных разведотделов, впрочем, как и снабженцев ГСМ. Впрочем, сейчас осознаю, что последних арестовал совершенно зря. Не было их вины в том, что корпус оказался без ГСМ. По всем бумагам было видно, что на 22 июня мехкорпус был обеспечен топливом на две заправки (а это весьма хороший показатель), и не вина снабженцев, что корпус гоняли по Белостокской области в поисках мифической танковой дивизии немцев. И не от этих интендантов зависело техническое состояние танков. А как мне поведал помощник по технической части четвёртой танковой дивизии, военинженер 2-го ранга Чирин, танки, у которых моторесурс выработан более чем на пятьдесят процентов, потребляют гораздо больше топлива и моторного масла, чем положено по паспортным данным. Когда я это узнал, то, как часто бывало, начал ругать себя за поспешные решения. Конечно, я его исправил, но люди-то получили стресс и теперь будут опасаться проявлять инициативу.

Вот не совершу ли я ту же ошибку, разгоняя весь разведывательный отдел корпуса. Ну, замена его начальника – Бейлиса на Курочкина, вопрос уже решённый. У меня в планшетке лежит приказ на это, подписанный Болдиным, но остальных-то может не трогать?

– Не-е-т, – завопил внутренний голос сущности, прошедшей воспитание в эскадроне. – Ты что, хочешь завалить всё дело? В этом долбаном разведотделе ни одна сволочь не предприняла мер, чтобы узнать истинное положение дел. Нахрен нужны такие разведчики? Своими высосанными из пальца данными запросто подведут под монастырь. Люди-то они, может быть, и хорошие, но нельзя их держать на таких ответственных местах. Вон, например, сейчас нужно много делегатов связи, вот пускай ими и послужат.

Так как главная сущность конкретно высказала своё отношение к этой проблеме, то, естественно, более мягкой и человечной половине оставалось только взять под козырёк, и мою душу опять окутало единство и согласие. Это позволило мыслям снова вернуться к стратегическим задумкам. И главное, о чём я подумал – правильно ли поступил в последней своей авантюрной затее. Ещё раз начал анализировать разговор с комдивом-7 Борзиловым. Ну не устраивало меня то, что практически два полка этой дивизии сидели в заслоне, перекрывая железную дорогу на Сувалки. Конечно, я понимал, как это важно перерезать артерию, снабжающую 3-ю танковую группу Гота всеми материальными ресурсами. Без постоянной подпитки топливом и боеприпасами она физически не сможет идти вперёд. А значит, северный фланг нашей армии имеет возможность отдышаться, прекратить паническое отступление и встать в стабильную оборону. Вот что такое на самом деле заслон Борзилова.