Ей-богу, получающееся подразделение было оснащено не хуже, чем самые сильные немецкие полки, а по качеству бойцов, пожалуй, лучше, чем солдаты первого эшелона у фашистов. Обстрелянные, это раз, мотивированные на победу, это два, и более инициативные и изобретательные, это три – голь, как говорится, на выдумки хитра. И что немаловажно, люди уже хлебнули лиха, и это их не сломало, а сделало только сильней.

Все отвлечённые размышления о создании резервной группы, которые вела сущность, в которой окопался мой дед, сбились, когда Курочкин закончил своё повествование о действиях батальона. Он перешёл к проблемам, с которыми столкнулся на посту начальника разведотдела корпуса. Пришлось мне сконцентрироваться, вопрос был действительно важным, и уже не получалось одной сущности вести беседу, а второй размышлять о стратегии и тактике дальнейших действий.

Главная проблема, которую выявил Ряба, была как обычно кадровая. Моего старого и опытного соратника не устраивали командиры, да и сама структура разведки корпуса. Курочкин не так представлял себе организацию разведки. В общем-то, идеалистически и упрощённо, но в нашей ситуации это было, пожалуй, единственно верный метод. Нельзя было сейчас действовать строго по инструкциям. Нечего накручивать какие-то лишние структуры и фильтры. Всё должно быть просто, разведгруппа – командир и без всяких там лишних надстроек и аналитиков, которые думают, соответствуют ли добытые данные сведениям, полученным из других источников. Нечего мудрить, предыдущий начальник разведотдела корпуса Бейлис уже намудрил – несколько дней всеми силами корпусной разведки выискивал мифическую танковую дивизию немцев, прорвавшуюся в тылы 10-й армии. Не устраивала Рябу квалификация разведчиков и в низовых структурах. Как он сказал:

– Салаги там, теоретики, мля! В Финскую все бы полегли со своими представлениями о противнике. Любой грамотный егерь неделю бы водил таких специалистов по лесам, а потом ночью вырезал бы их нахрен. Нет, Юрий Филиппович, нужно новых ребят искать, а этих переучивать слишком много времени требуется.

– Новых, говоришь? Хорошо, Ряба, дам я тебе новых ребят, но данные о противнике мне нужны сегодня ночью, в крайнем случае завтра рано утром. Не говорю про подробную схему вражеских позиций, но по крайней мере хорошего «языка» разведка добыть обязана. Завтра, в 8-00, когда немец завтракает, мы начинаем нашу операцию.

– Знаю я, что наступление начинается завтра. Пителин нам с Сомовым больше часа цэу давал. А мне всю печёнку выел с требованием дать ему информацию о противнике. Пообещал я Борису Михайловичу, что лично в поиск пойду и хорошего немца приволоку. А огневые точки немцев уже все зафиксированы – это артиллерийские разведчики и корректировщики из приданных гаубичных артполков РГК постарались. Только они жалуются, что у них боезапас ограничен – не смогут гаубицы весь передний край немцев перепахать.

– Ну и не нужно, у нас же не тотальное наступление. Задача-то у гаубичных артполков ограничена – подавить огневые точки на направлениях главного удара. А остальное дело танки сделают. Когда бронетехника углубится в тыл немцев, те сами свои огневые точки ликвидируют, а может быть, вообще – тяжёлое вооружение побросают и побегут, как бобики. Вот для ускорения этого момента твои разведчики, совместно с мотоциклетным полком, должны поработать. Шуму, стрельбы побольше со всех сторон, чтобы фашисты ощущали, что их окружают. У страха глаза велики, вот и подумают, что русские уже у них в тылу. Воспользуемся гитлеровским опытом нападения на нашу страну. Качество немецких солдат, занимающих позиции перед нами, этому способствует. Это тебе не дивизии первого эшелона, а всего лишь солдаты заштатного 42-го пехотного корпуса немцев. Уже скоро почти неделя войны, а они Осовец не могут взять, да и вообще основные их силы увязли в укрепрайоне. Всё никак не могут выйти на оперативный простор, дешёвки. Вот мы им и поможем выйти на этот простор. На западе этого простора много, и они могут двигаться туда свободно, мы им даже своими пенделями будем помогать ускориться. Ладно, Ряба, что я тебе, опытному бойцу, это говорю, сам понимаешь, что эта бравада рассчитана на салаг, а на самом деле враг очень серьёзный и может нам так врезать, что кровью умоемся. Поэтому многое будет зависеть от достоверных разведывательных данных. У нас очень мало сил и нужно грамотно ими распорядиться. Бить мы будем, считай, в стык 42-го и 7-го корпусов, поэтому есть надежда на несогласованные действия командиров этих соединений. А неожиданные, шумные и стремительные наскоки разведчиков и бойцов, передвигающихся на мотоциклах, внесут ещё большую неразбериху и сумятицу в ряды немецкой армии.

– Так мне действовать, как мы тренировались ещё до войны, когда я был командиром разведывательно-диверсионной роты?

– Вот именно, капитан, так и нужно будет действовать! Только тогда основной задачей было сдерживать наступающих фашистов путём засад, взрывов мостов, обстрелов из-за угла в целях вынудить их приостановиться и развернуть боевые порядки, а сейчас всё наоборот. Мы теперь наступаем, и нужно, чтобы у гитлеровцев пошло всё наперекосяк. Образно говоря, требуется стать тучей комаров, от которой будет отмахиваться немецкий гигант и не знать, в какое место его в этот раз укусит надоедливое насекомое.

– Всё понятно, и я готов стать таким раздражителем для немцев, но настоящих бойцов катастрофически не хватает. Из всей службы разведки корпуса для подобных дел можно подобрать человек семь, не больше. В бригаде-то у меня была целая рота бойцов, которых я тренировал два месяца. А сейчас всего пару групп можно создать, да и то с учётом пятерых человек, которых взял с собой из сводного батальона.

– Я же тебе сказал, капитан, что людей дам – рота не рота, но пятьдесят семь человек ожидают тебя на станции. Ребята боевые и опытные – все пограничники, а ты знаешь, как там готовили бойцов. А тебя ожидают самые лучшие, считай сливки погранцов, которые стояли на границе Белостокской области. А лучшие они, потому что остались живы после вторжения фашистов и жесточайшей драки на границе с передовыми немецкими частями. Сам понимаешь, что атакованы они были неожиданно, превосходящими силами самых опытных немецких частей. И, несмотря на такой проигрышный расклад, смогли выжить и с боями добраться до нас. Среди добравшихся пограничников много средних и младших командиров – восемнадцать человек. А понимающему человеку это тоже говорит о многом – в бою выжили самые подготовленные и грамотные солдаты.

– Пограничники это хорошо! У меня в батальоне они были одними из лучших бойцов. И удачливые черти – как чувствуют, куда упадёт очередная немецкая мина, и укрывались в нужном месте, чтобы не достали её осколки. Пятеро ребят, которых я взял с собой, тоже пограничники – следопыты, надо сказать, не хуже Якута.

– Видишь, каких я тебе бойцов привёз! От ударных подразделений отрываю таких ребят – всё для разведки! А всё почему? Да от ваших действий будет многое зависеть в предстоящей операции. Ты там обрати внимание на лейтенанта Бовина – у него просто талант разведчика. Представляешь, дал нам полную картину немецких противотанковых средств, стянутых под Домброва, и это сберегло жизни сотен красноармейцев. У нас задача была перерезать железную дорогу, ведущую в Сувалки, а единственная шоссейная дорога, по которой можно добраться до тех мест, проходит через Домброва. Если бы Бовин не сообщил, какую технику немцы стянули под этот город, мы бы точно попытались добраться до польской границы по шоссейной дороге, проходящей через этот город. Накостыляли бы нам там крепко – ещё бы такими силами, да ещё к тому же с заранее подготовленных позиций. Только касаемо тяжёлой техники лейтенант засёк передвижение к Домброва десяти «Панцерягер-1» и колонну самоходок, которые раздолбили бы даже КВ – шесть САУ на базе R-35. И все эти данные Бовин собрал без всякого приказа – натура у мужика такая. После того как он с двумя бойцами прорвался через порядки немцев, обложивших заставу, не бросился в тыл, а целые сутки фиксировал, какие силы неприятеля передвигаются по шоссе Августов – Домброва, и всё скрупулезно записывал, чтобы довести эти сведения до командования. Железные нервы и немалую смелость надо иметь, чтобы в такой обстановке выполнять свой долг.