Во многих отношениях «Дневник» – это продолжение того дела, которым Джон Стейнбек вполне успешно занимался в течение двадцати лет, когда писал книги о простых людях: пайсано, мигрантах, приехавших в Оклахому, солдатах Второй мировой войны, мексиканских крестьянах. Конечно, в «Русском дневнике» не звучат эпические аккорды «Гроздьев гнева», но в нем все равно присутствуют характерные для той книги сочувствие к людям и любовь к ним. Одно из достоинств «Русского дневника» состоит в том, что эта книга, в отличие от многих других произведений о России, опубликованных в то время, информирует читателя в манере, наиболее характерной для творчества Стейнбека. Он пишет о простых людях с неподдельным сочувствием к ним и с пониманием, подробно останавливается на деталях, увиденных глазами журналиста. Книга отличается «нетелеологическим», нецелевым подходом: автор пишет только о том, чему сам был свидетелем. Наконец, повествование оживляется иронией и юмором, которые отсутствуют во многих «отчетах» о поездках по местам, утвержденным советской стороной. Это не самая крупномасштабная и блещущая эрудицией книга о послевоенной России. Стейнбек и Капа сделали только то, что они обещали: «Это рассказ не о России, а о нашей поездке в Россию».

Сотрудничество между Капой и Стейнбеком началось, по сути, по счастливой случайности. Они впервые встретились в Лондоне в 1943 году, а возобновили свою дружбу в Нью-Йорке в марте 1947-го. Тогда они планировали поехать в Россию как можно скорее, до 14 мая, но Стейнбек неудачно спрыгнул с подоконника своей квартиры, сломал коленный сустав и несколько недель восстанавливал здоровье (колено, однако, создавало ему проблемы на протяжении всей поездки). Будучи людьми беспокойными и независимыми, ни Капа, ни Стейнбек, не особенно любили участвовать в совместных проектах. Еще в 1936 году, когда писатель Джон О’Хара, проезжая через Пасифик-Гроув, пожелал встретиться с Джоном Стейнбеком и поработать с ним над инсценировкой недавно опубликованной книги «И проиграли бой», Стейнбек заявил, что он «ценит его и его отношение, но: „Я думаю, что мы могли бы хорошо поладить. Но я не верю в сотрудничество“». Тем не менее, несмотря на неприятие сотрудничества, оно давалось Стейнбеку легко. Он инициировал сам или был включен в ряд совместных проектов, многие из которых оказались успешными, например, его поездка 1940 года к морю Кортеса со специалистом по биологии моря Эдвардом Рикеттсом («Море Кортеса», 1941). Но некоторые проекты не получались, как это было с тем же О’Хара. Стейнбек больше тяготел к сотрудничеству с деятелями изобразительного искусства, кинорежиссерами и фотографами. Самым удачным примером взаимодействия Стейнбека с мастером из другой области стало его сотрудничество с известным военным фотокорреспондентом Робертом Капой.

Капу, чьи фотографии запечатлели муки и радости человека на войне, объединяли со Стейнбеком сострадание и любознательность. Капа, родившийся в Будапеште в 1913 году, обладал качествами, которые очень привлекали Стейнбека: жизнелюбием, терпимостью, человеколюбием. Как отмечает его биограф Ричард Уилан, политические взгляды Капы были схожи со взглядами Стейнбека. Философия Капы сформировалась во времена его мятежной юности. Эти взгляды можно было назвать «демократическими, эгалитаристскими, пацифистскими, полуколлективистскими, пропролетарскими, антиавторитарными и антифашистскими – с сильным акцентом на достоинство человека и права личности». Вынужденный покинуть Будапешт в 1931 году, Капа провел в изгнании большую часть своей жизни, странствуя по миру в качестве свидетеля разрушительных войн и делая снимки для журналов Time, Life и Fortune. Капу привлекали человеческие драмы, он стремился увидеть обыкновенное в экстраординарном. Он фотографировал людей, а не события. Как отмечал Уилан, фотоаппарат Капы всегда изучает «крайние проявления, он… исследует людей в условиях крайнего напряжения».

Сорокадневная поездка двух мастеров по Советскому Союзу в 1947 году, как и поездка Стейнбека к морю Кортеса с Эдвардом Рикеттсом в 1940 году, была экспедицией любопытных. Подобно Рикеттсу и Стейнбеку в первом путешествии, Капа и Стейнбек также хотели бы запечатлеть все, на что упадет их взгляд, и соорудить из своих «наблюдений и размышлений некую структуру, которая послужила бы моделью наблюдаемой реальности». Но если в структуре «Моря Кортеса» сплавлены «традиционно научный» и эмпирический подходы, то для второго повествования путешественники выбрали один объектив: «Мы должны постараться не критиковать и не хвалить, делать честные репортажи о том, что мы видели и слышали. Мы будем обходиться без редакционных комментариев и без выводов о том, что мы недостаточно хорошо знаем». Так появилась форма дневника и фоторепортажа. Структура, которую Стейнбек и Капа выбрали для своей книги – а на самом деле доминирующая метафора «Русского дневника» – это портрет Советского Союза. Портрет в рамке.

С началом 1940-х годов в мир пришли большие перемены. «Очень плохи дела в мире, не так ли? – писал Стейнбек своему редактору Паскалю Ковичи в 1940 году. – Все, кажется, валится в тартарары – я имею в виду все, что я задумал. Может быть, из боевых действий и войн появятся какие-то новые подходы? Не знаю». «Новые подходы» в своей работы Джон Стейнбек искал на протяжении всех 1940-х годов. Он начал десятилетие с научного травелога[1], а закончил его работой над глубоко личным экспериментальным романом «К востоку от Эдема». Работа над «Русским дневником» стала частью постоянных усилий Стейнбека по поиску свежих материалов, созданию новых литературных форм. Это нужно было для того, чтобы вновь разжечь в себе творческий огонь. Вот как он писал в своем дневнике об этом огне в 1946 году, в трудный для себя момент: «В его сиянии уйдет в тень все остальное, из-за чего я сейчас выгляжу как серый, поседевший зверь… Но пока я работаю по-старому, ничего такого не случится».

В конце 1930-х годов Джон Стейнбек обнаружил в себе этот огонь, когда писал роман «Гроздья гнева» (1939). Все предыдущее десятилетие он совершенствовал свое мастерство, когда готовил серию тех произведений, которые чаще всего ассоциируются с Джоном Стейнбеком как социальным историком. Это сборник рассказов «Долгая долина» (написаны в начале 1930-х годов, опубликованы в сборнике в 1938 году), комический tour de force «Квартал Тортилья-Флэт» (1935) и трилогия о людях труда: «И проиграли бой» (1936), «О мышах и людях» (1937) и «Гроздья гнева». К концу периода Великой депрессии имя Джона Стейнбека, писавшего о простых людях, стало «именем нарицательным» – так говорилось в рекламном материале для фильма «Гроздья гнева» (режиссер Джон Форд, 1940). Но для самого писателя это звание стало обременительным – в письмах он даже резко высказывался в том смысле, что теперь ему придется писать анонимно. В 1940-х годах в мире за ним закрепилась слава писателя, с чувством пишущего о страданиях бедняков. Критики и обозреватели ждали знакомого голоса пролетарского писателя и возвращения к острым темам 1930-х годов. Стейнбек сопротивлялся. «Я должен начать сначала, – писал он в ноябре 1939 года Карлтону Шеффилду, своему соседу по общежитию в колледже. – Я работал над книгой, пока мог и как мог. Я никогда над ней не размышлял – ну разве что жалел, что она тянется, как неповоротливая телега. И я не представляю, каким будет по форме новый роман, но знаю, что это будет новая вещь, которая сформируется под новый образ мысли».

На пороге нового десятилетия интересы Стейнбека сдвинулись в сторону естественных наук и экологии и, как отмечает он в письме к Шеффилду, «это будет длиться долго». Джон Стейнбек – прозаик превратился в Джона Стейнбека – морского биолога. В марте 1940 года вместе со своим другом морским биологом Эдом Риккертсом, человеком, близким ему по духу и интеллекту, Стейнбек отправляется исследовать литораль (приливно-отливную зону) моря Кортеса. Книга «Море Кортеса», вышедшая в 1941 году, представляет собой отчет об этой поездке и является одним из непризнанных шедевров Стейнбека. Это густая смесь из научных наблюдений, философских размышлений и юмористических скетчей, увенчанная каталогом образцов, обнаруженных во время этой поездки (его составил Риккертс).