Внизу за конторкой портье девушка, принесшая ему пунш, читала журнал. Небольшой тускло освещенный обеденный зал сразу за вестибюлем вмещал в себя лишь шесть круглых столиков. В дальнем углу сидел всего один посетитель. Пеллетер выбрал себе место у окна поближе к настенному светильнику. От окна тянуло сквозняком.

Из подсобного помещения в зал вышел хозяин отеля и, хлопнув в ладоши, громко обратился через всю комнату к Пеллетеру:

– Инспектор! Ваш ужин уже готов, его сейчас подадут.

Другой посетитель оторвался от своей еды при виде этой театральной сцены. Они с Пеллетером смущенно переглянулись, и посетитель возобновил свою трапезу.

А хозяин уже стоял возле столика Пеллетера.

– Ой, ну расскажите мне все об этом деле, – сказал он. – Неужели у нас в Вераржане начали убивать людей на улицах? Нет. Нет, нет, нет, ни за что не поверю! – И, причмокнув, он покачал головой.

Хорошее настроение у Пеллетера тотчас же улетучилось. В таком маленьком городишке пересуды, конечно, были неизбежны, но для Пеллетера нежелательны.

– Да нам ничего пока не известно, – сказал он.

– Как это неизвестно? Ведь Бенуа нашел его прямо на улице, этого бедолагу!

Девушка принесла Пеллетеру его ужин – цыпленка в винном соусе с гарниром из тушеной спаржи. Поставив перед ним дымящуюся тарелку, она отступила назад и встала за спиной у хозяина.

– О-о-о, вот и ваш ужин. Ешьте на здоровье. Вам понравится. Приятного аппетита! – И он шепотом сказал девушке: – Оставь господина инспектора одного. Иди!..

Он снова повернулся к Пеллетеру – как раз в тот момент, когда тот положил себе в рот первый кусочек. Но тут же сообразив, что сам он, по-видимому, тоже мешает инспектору, еще раз пожелал ему приятного аппетита и повернулся, чтобы уйти, остановившись только по дороге ненадолго у столика другого посетителя.

Еда была вкусной, но Пеллетер ел автоматически, без удовольствия. Хозяин отеля своими вопросами вернул его к мыслям об этом таинственном деле. Кто вытащил Меранже из тюрьмы и когда его убили – в стенах тюрьмы или за ее пределами?

Он съел уже половину порции, когда на пороге обеденного зала появилась молодая женщина. Очень миловидная, в дорогом платье, подчеркивавшем ее изящные формы, но она явно чувствовала себя в нем неуютно, так как обернулась сверху шалью. С порога она всматривалась в зал, нервно крутя на пальце обручальное колечко.

Пеллетер немного подождал и махнул ей.

Она сразу же направилась к его столику.

– Инспектор, простите, что беспокою вас.

Посетитель за другим столиком, оживившись, обернулся на ее голос. В маленьком городке, как всегда, нельзя ни от кого укрыться. Только при этом почему-то никто ничего не видел и не слышал вчера вечером, когда был убит Меранже.

Пеллетер пригласил незнакомку сесть напротив, и она, отодвинув стул подальше, присела на самый краешек, тем самым подчеркивая, что не собирается пробыть здесь долго.

– Я – мадам Розенкранц, – представилась она и смущенно опустила глаза.

Она оказалась моложе, чем Пеллетер ожидал, – лет девятнадцати, не больше. И было ясно, почему Розенкранц женился на ней, – она была невероятно хороша собой.

Робко подняв глаза, она проговорила:

– Муж сказал, что вы приходили, хотели поговорить со мной.

– И он отпустил вас из дома в такую поздноту и в такую погоду?

– Он не хотел отпускать, но всегда в конечном счете делает то, что я ему говорю. – И она снова опустила глаза, смутившись от этого признания.

Пеллетер попытался представить себе писателя-американца, исполняющего любую волю жены, и понял, что в ее случае такое вполне возможно.

– А я, признаться, удивлен, что он вообще сообщил вам о моем приходе. Он явно не был рад видеть меня.

– Это потому, что вы застали его за работой. Он, когда пишет, совсем другим человеком становится. Поэтому я часто просто ухожу.

– Куда?

– Просто ухожу из дома, – сказала она, не пожелав развивать эту тему. Она теперь смотрела на него в упор, и от ее смущения почти не осталось следа. – Он сказал, вы приходили насчет моего отца.

– Да.

Она помолчала и, не дождавшись от него разъяснений, сказала:

– Он мертв, так ведь?

– Да.

Женщина снова опустила глаза, и по движению ее рук Пеллетер догадался, что она опять крутит на пальце обручальное колечко. Он ждал, что выражение лица ее как-то изменится, но этого не произошло – ни слез, ни удивления.

– Его убили? – спросила она голосом тихим, но нисколько не дрогнувшим.

– Откуда вам это известно? – уточнил Пеллетер, насторожившись.

– Ну… его пекарь нашел, а потом приходите вы… – Она подняла на него глаза. – Что же еще может быть? – произнесла она с нервной усмешкой, скрывшей на ее лице все другие чувства.

– Ваш муж сказал, что вы ненавидели отца. Что вы не разговаривали с ним с тех пор, как он угодил за решетку. Ваш муж подчеркнул это неоднократно.

– Вы ешьте, ешьте, пожалуйста, – сказала она, кивнув на его тарелку. – Я же помешала вам ужинать.

– Почему вы ненавидели отца?

– Ничего подобного. Никакой ненависти не было.

– Но вы, как видно, не очень-то расстроены из-за его смерти.

– Для меня он был уже мертвым. Но ненависти к нему я не испытывала. Все-таки отец есть отец. – Она пожала плечами. – Он убил мою мать.

Пеллетер удивился.

– Такой записи нет в его деле.

– Но он убил ее. – Она поджала губы. – Не в прямом смысле слова, конечно. Он подверг ее опасности, и ее убили. Он задолжал деньги и сбежал. – Она снова пожала плечами. – Так всегда бывает.

Пеллетер внимательно изучал ее. Он вдруг понял сейчас, что первоначальная робость была, скорее всего, результатом выпавшей на ее долю неожиданной удачи – состоятельный муж, семейное счастье. Она, несомненно, была знакома и с более суровой жизнью, а сейчас просто предпочитала скромно держаться в тени. Что наверняка было непросто, учитывая ее очаровательную внешность.

– Муж, должно быть, заменил вам отца.

– Это вы из-за возраста так подумали? Нет. Вовсе нет. Мы с ним…

– А зачем кому-то могло понадобиться убивать вашего отца?

– Он был плохим человеком, – сказала она.

– А какая-нибудь более конкретная причина вам на ум не приходит? Вы знаете кого-нибудь, кто мог бы желать смерти вашему отцу?

Она покачала головой, смущенная его настойчивостью.

– Нет… Не знаю… У меня с отцом не было ничего общего. Пеллетер продолжал наседать.

– Но вы ходили повидаться с ним.

Она снова потупилась и тихо призналась:

– Да.

– И ваш муж об этом не знал.

– Нет, не знал… наверное.

– А почему вы не говорили ему об этом?

Она не ответила.

– Если это приходилось скрывать, зачем вообще было встречаться с отцом?

Она вдруг смело посмотрела ему в лицо.

– Потому что он – мой отец.

– Когда вы последний раз виделись с ним?

– Не скажу точно. Где-то месяц назад. Может, больше… Я не регулярно ходила к нему. Иногда могла год не ходить и даже больше…

– Он говорил что-нибудь? Может, боялся чего? Не упоминал ли, что скоро выйдет из тюрьмы?

– Нет, ничего такого. Мы не разговаривали подолгу. Тогда как раз кого-то убили в тюрьме, но это же случается. Я не придала этому значения… Я вообще всегда ненадолго к нему приходила. А когда приходила, сама не могла понять, зачем это сделала.

Пеллетер наблюдал за ней. Она беспокойно теребила руки на коленях, время от времени с вызовом поглядывая на него. Ему вспомнился американский писатель, его вспышка гнева.

– А все-таки расскажите мне, – вдруг сказал он.

Она испугалась.

– Да мне нечего рассказывать!

– Нет, расскажите! – Он хлопнул по столу, зазвенев посудой.

– Мне нечего рассказывать! Мой отец мертв, я просто хотела убедиться в этом. Вот и все!

Они смотрели друг на друга в упор, не отводя взгляда.

– Да, он мертв, – произнес наконец Пеллетер и, взяв вилку, продолжил есть. Еда уже остыла, но ему было безразлично.