— Хорошо, что у всех всё хорошо, — задумчиво сказала я, улыбаясь.

— Действительно, — кивнул Ремус. Солнце уже превратилось в узенькую полосу, горящую, подобно расплавленному металлу. Небо окрасилось багровыми разводами. — Ты так и не смогла узнать у Наваждения, как избежать Контракта?

— Нет, — я покачала головой. — С самого Хэллоуина она ни разу мне не приснилась. Уже начинаю думать, что она исчезла вместе с Клариссой.

— И что ты будешь делать?

— Проживу год достойно, — пожала я плечами. — Проведу его с Эдом и Линой, на каникулах — с вами. Что мне ещё остаётся перед тем, как идти на Голгофу?

— Сдаёшься? — тихо спросил он.

Я не ответила. Я не хотела думать, что я сдалась, даже если по факту это так и было.

— Я сделаю всё возможное, — произнесла я. — Но если не выйдет, я хочу провести время с дорогими мне людьми. Прожить это время так, как не жила всю жизнь. Авось будет что вспомнить, смогу сопротивляться Контракту.

— А сорвать свадьбу?

— Не выйдет. Мир наизнанку вывернется, чтобы я достигла алтаря и сказала «да».

Мы помолчали. А что тут скажешь?

— Марс! Марс, я порезался! Где Бадьян? — крикнул мне Эд.

— Посмотри в моём рюкзаке! — откликнулась я, не отрываясь от созерцания заката.

— Как так вышло, что ты с ним? — вырвалось у Ремуса. Я видела, как он испуганно захлопнул рот и покосился на меня, словно сказал что-то непристойное. Поняв, что вопрос уже озвучен, он продолжил. — В смысле… в тот год, я же помню. Ваши отношения едва-едва от приятельских перевалили к более-менее дружеским, а после – раз! — он щёлкнул пальцами, — и вы едва ли не лучшие друзья. А потом снова – раз! — он снова щёлкнул пальцами, — и ты на него смотришь с нескрываемой нежностью. Как так произошло? И когда?

Я помолчала, пытаясь сообразить, стоит ли рассказывать Ремусу о том, что случилось в тот декабрь. С одной стороны, он мог мне не поверить. С другой, а что ему ещё сказать?

— Помнишь, — медленно начала я, — на пятом курсе у меня случился… срыв? Вскоре после того, как мы расстались. Кларисса и Ищейка заставили меня думать, что я убила всех вас. Я поверила тем наваждениям, отправилась к своему мучителю, чтобы он меня убил. Вместо этого он отправил меня в турне по собственному сознанию. Так уж вышло, что Эд увязался за мной. Долго рассказывать, что мы прежили там, но… Понимаешь, я осознала, что не могу без него. С ним я чувствовала себя спокойней, сильнее, уверенней. Пожалуй, там я и сказала впервые те три слова…

— «Я люблю тебя»?

— Нет. Наши, особенные слова. «Я люблю тебя» мы говорим исключительно для констатации факта. Это как «небо голубое», «Хогвартс — мой дом», «ты — староста». А есть особые слова, — я невольно улыбнулась. — Такие, которые говоришь только тогда, когда нет сил, когда остро чувствую, что не смогу без него жить, когда они срываются против воли, выражая всю нежность, всё тепло, всю искренность чувств…

— Что же это за слова такие особенные? — изогнул бровь Ремус.

— «Не оставляй меня». — Тяжёлые слова с шипением растворились в морской пене. Повисли в воздухе, как крик чайки. Утонули в холодной воде, подобно солнцу, завершившему свой путь. — Я сказала их прежде, чем успела понять их значимость, но, пожалуй, именно с этой фразы всё и началось. Извини, — я спохватилась. — Тебе, наверное, неприятно слышать всё это?

— Да нет, — парень пожал плечами. — Я рад, что ты с Эдом счастлива. Это же главное.

— Верно. Рем… почему ты один? Неужели никто в целом Хогвартсе…

— Никто, получается, — оборвал он меня.

— Извини, Рем, — снова сказала я. — Из-за меня же всё так вышло.

— Всё в порядке, — он протянул руку и осторожно сжал мои пальцы. — Правда, Марс. Всё могло быть гораздо хуже.

— Наверное, — уклончиво сказала я, не поверив ему ни на йоту.

— Эй, мыслители! Кушать подано! — позвал нас Джеймс.

Я соскользнула с камня, на котором сидела, подхватила плед, пустой термос, перекинула косу через плечо, и мы с Ремом направились к разгоревшемуся костру, вокруг которого уже собрались ребята.

Окончание учёбы Мародёров, Лили, Алисы и Фрэнка мы решили отпраздновать по-особому. Общим голосованием было решено отправиться на каменистый пляж, где мы с Лафнеглами были накануне четвёртого курса. Да, именно в тот лес, где нас всех едва не перебили, где я дважды едва не померла, но какая разница, если это было так давно? .. Сказано — сделано! Взяли палатки, взяли еды и аппарировали прямо сюда. Дополнительным поводом прибыть сюда было то, что день пикника совпадал со днём рождения моего брата.

— А что, Сириус всё ещё обижается на Пита? — тихонько спросила я Ремуса, углядев, как брат, проходя мимо Петтигрю, нарочно задел его плечом.

— Его можно понять, — спокойно сказал Рем. — Мы же из-за Питера Карту упустили. А корпели над ней не один год, сама понимаешь.

Я уселась между Линой и Эдом. Последний тут же обнял меня за талию и притянул к себе, многозначительно стрельнув враждебным взглядом в Ремуса. Я сделала вид, что не заметила этого. Джеймс раздал нам всем по шампуру с насаженным на нём шашлыком.

Ночь сгущалась всё сильнее, над головой уже сияли звёзды. Ярким оранжевым светом горел костёр, врезаясь рваными языками в прохладный сумрак. Лес за спиной задумчиво шевелил ветвями, море вторило ему тихим ропотом волн. Медленно из-за горизонта выплыл рожок растущего месяца. Душистый ветер доносил до нас ароматы моря и леса. У меня было странное дежавю. Словно уже так сидели мы. Словно уже вгрызалось пламя в ночное небо, словно именно этим составом мы собрались в уединении, веселясь и празднуя что-то.

Минут через двадцать такой вот трапезы, когда костёр разгорелся ярче на фоне потемневшего неба, когда еда была съедена, а все шуточки в адрес самого младшего из Мародёров кончились, решено было выкатывать ему подарок. Пока я, Лили, Лина и Алиса отвлекали именинника, парни умчались в лес. Через какое-то время они вновь явились, катя по гальке чёрный чудовищный мотоцикл с коляской. Как они доставили сюда это чудище — загадка. Хотя что взять с гениальнейших волшебников своего поколения?

— Бродяга! — торжественно заявил Джеймс, водрузив одну руку на руль, а другой поправляя очки. — Мы недолго думали, что дарить такой отвязной заднице, как ты, скажу честно. Но найти этого зверя было тем ещё геморроем, так что…

— Поттер, ты бог поздравлений, — фыркнула я.

— Шуш! — жестом Джеймс заткнул меня и продолжил свою специфическую речь. — Сириус! Бродяга! Ты для нас всех гораздо больше, чем просто друг! Ты наш брат! Заткнись, Марс! Мы скинулись и решили подарить тебе этот мотоцикл, который ты видел ещё года два назад в зеркале «Еиналеж»!

— Сириус? — обеспокоенно ткнула я под бок замершего брата. – Эй, скажи что-нибудь.

— Ребята… — восторженно пробормотал Сириус. — Ребятушки вы мои! О, Мерлин! Это же потрясающе! Это невероятно! Это… Это… Ааааа…

Слова у Сириуса кончились. На негнущихся ногах он подошёл к мотоциклу, провёл рукой по рулю, по сидению. Сидящая в коляске Марлин с улыбкой протянула ему шлем и пару кожаных перчаток без пальцев. Только взяв эти скромные атрибуты мотоциклиста, Сириус вконец осознал, что произошло.

Ей-богу, ни разу в жизни не видела, как человек начинает едва ли не искриться от счастья. Улыбка расцвела на устах старшего брата, голубые глаза загорались ярким пламенем восторга. Через мгновение он, хохоча и выкрикивая благодарности, носился по пляжу, обнимая всех нас по очереди. Последним он обнял Поттера, который сиял не меньше самого Сириуса.

— Охренеть! Охренеть! — бормотал брат. — Ребята! Друзья! Да хрен с тобой, и ты, сестрёнка! Я просто нечеловечески счастлив! Спасибо! Спасибо!

— Ну, раз уж ты счастлив, а мы угадали, предлагаю это дело отметить! — хохотнул Фрэнк, извлекая из сумки бутыль огневиски.

— Я не пью, — живо заявила я.

Следующие несколько минут меня уговаривали пропустить хотя бы глоток. Давили на жалость, на гордость, брали на слабо, оперировали такими аргументами, как: «Ну, сестрёнка, ну ради меня!», «Смотри, даже Ремус и Лили примут по глотку!» и «Праздник же!». В конце концов, я согласилась. Ну, чёрт возьми, почему бы и нет? Редко увидишь брата таким счастливым.