В полулиге справа был небольшой каменистый остров. Я его, конечно, не видела, просто чувствовала, что он там и для моих целей вполне сгодился бы, да только поворачивать уже поздно. Проскочим. Да и пес с ним, все равно берег прямо по курсу. Только бы дотянуть.

Дотянули, да. И что толку?

Лишившись половины корпуса, дурацкая посудина стала неуправляемой и лучшее, на что я была способна с жалкими остатками шара - это кое-как держать направление и подталкивать, чтоб летел быстрее. Не удивительно, что мимо прибрежных скал я попросту промахнулась. Прилично так, шагов на двести. И вместо того, чтобы грохнуться о камни и разлететься в щепки, то, что осталось от корабря, чиркнуло брюхом по воде, накренилось, черпнуло носом, вылетело на берег и закувыркалось там, грохоча и подпрыгивая.

А я только и могла, что ворочаться в полосе прибоя, куда меня выбросило, глотать грязную пену и цепляться одной рукой за песок, чтобы не смыло обратно в море. В другой все так же светился кусок проклятого шара. Совсем маленький, но и такого хватит, чтобы мучить меня пес знает сколько лет, пока обезображенные останки корабля не истлеют и на рассыплются сами собой.

Темно было, как в погребе, но мне не надо было видеть то, что осталось от корабля. Я все еще его чувствовала. Так же, как собственную руку, или ногу. Или этот вот кусок шара. Да, и вот же еще дурацкая шутка моей дурацкой судьбы: уцелела-то как раз та самая комнатушка с крючьми в потолке, где держали Ингвара. Это что же получается, если бы мой план с самого начала не полетел ко всем упырям, он бы сейчас...

Стоп.

Некогда сырость разводить. Пока я все еще способна связно думать, но это ненадолго. И лучше бы мне успеть что-нибудь сделать с остатками корабля, чтоб их подняло да хлопнуло.

Стоп. Подняло... да хлопнуло? А что, может сработать.

Остатки своих собственных сил я истратила на то, чтобы отползти подальше от моря, но оно того стоило. Как-то, знаете ли, проще сосредоточится, если тебя волнами не захлестывает и соленая пена в нос не лезет. Потом я стиснула в кулаке маленький светящийся обломок, и потянула последний кусок корабля вверх.

Он дернулся и заскрипел, но с места не сдвинулся. Видно, успел увязнуть в мокром песке. Слишком мало осталось от проклятого шара, жалкие крохи той силы, что недавно огромный корабль сломала, как сухую ветку. Даже лодку не поднять, не то, что целую комнату.

Хэй, а как насчет меня? Во мне ведь тоже должно быть это самое, ради чего лысые уроды людей в шары сажают.

Да, вот но, прямо здесь, бери - не хочу.

И я взяла.

Чувство было такое, будто сама себе кишки выпустила. Зато остатки корабля взлетели, как будто ими из катапульты выстрелили. Часть меня летела вместе с ними, все выше и выше, сквозь низкие тучи, до самых звезд. Вместе с ними падала, свистя и завывая, разлеталась обломками досок и угасала в холодном, мокром песке. И на моей ладони тоже был песок - все, что осталось от проклятого шара.

Легкой дороги, кан кардэшьляшь. Пусть ваш придуманный бог будет к вам добр.

Я закрыла глаза и приготовилась умереть.

Но, вместо этого, уснула.

Глава 9

Сначала былатолько боль во всем теле.

Потом жажда.

И это было просто отлично: значит, я все еще жива. Будь я мертвой, первым бы пришел голод. Остальные чувства тоже начали потихоньку возвращаться и оказалось вдруг, что под спиной у меня прохладный влажный песок, пахнет соленой водой, сырой древесиной и водорослями, а где-то совсем близко вздыхает море.

"Кермызы Танрим дайанк вэрмыктиды" - тут же откликнулась память. Красный Бог, дающий силу. Чужая память, чтоб ее. А я-то надеялась избавиться от нее вместе с проклятым шаром. Впрочем, тогда у меня хватало забот поважнее: для начала, неплохо бы перебраться в тень, пока солнце не начало припекать, а там можно и подумать, как бы мне вернуться в свой мир.

Я села, спрятала лицо в ладонях, чтоб не ослепило, и только потом открыла глаза. Сквозь щели между пальцами видно было только мои собственные коленки. Все в ссадинах и мелких порезах. Удивительно грязные и едва прикрытые драными штанами.

Так, а почему штаны красные?

Были серые. Это я помнила совершенно точно. Не от крови же в самом деле! Кровь, когда засыхает на ткани, становится бурой, а тут красный. Чистый и яркий, как... как плащ господина Червяка. Лохмотья, в которые превратилась моя рубаха, тоже оказались красными, а когда я кое-как разодрала натрое спутанный колтун на затылке и перекинула пряди вперед, чтобы заплести косу, оказалось, что и они окрасились тоже.

Да что же это такое?

Но как только я поднялась на ноги, этот вопрос отпал сам собой. Потому что я наконец-то увидела здешнее море при дневном свете. В этом ненормальном мире оно было красным. Таким ярко-ярко красным, что глазам больно смотреть, как будто в него опрокинули сто тысяч тысяч бочек "изысканного рубинового".

Ну конечно! Красный Бог, Кермызы Танрим.

Вот почему на лысых жрецах красные плащи, а казнь через обливание морской водой называют прикосновением бога. Море - это бог, а бог - это море. Эти идиоты всерьез верят, что огромная лужа отравленной воды может от чего-то спасти. Впрочем, это вообще не мое дело. Пусть они в своем дурацком мире хоть колесу молятся, лишь бы в мой лезть перестали. А они перестанут. Уж я об этом позабочусь.

Только ничего сделать я не успела.

- Ольмэк, джеды! - крикнули сзади и что-то большое пролетело над моей головой..

Камень. В меня опять летят камни. "Ольмэк" значит смерть, "джежы" - это, наверное, про меня. Еще бы вспомнить, как по-здешнему будет...

Тут еще один камень ударил в плечо. Не так уж сильно, но и этого хватило, чтобы до меня дошло: думать некогда. Пора действовать.

- Стой! Подожди! - завопила я.- Не убивай! Я тебе дверь между мирами открою! Ачиа сэн! Ачиа капыйи! Дияшь... дияшь жяне ттин!

Слов мучительно не хватало. Вместо "дверь" брякнула "ворота", вместо "другой мир" - "другое небо". Но, вроде, сработало, потому что камни в меня больше не кидали.

- Юз кюле! - крикнула я на удачу. Сотня рабов, конечно, мало, но это самое большое число, которое я знала. - Юз юз кюле! Юз алтын!

Главное, в свой мир попасть, а там как-нибудь отделаюсь от этого...

- Йаланашь! - крикнул другой голос. - Джеды йалан! Ону ольдурмэ!

Еще один. И он считает, что я лгу, и лучше меня прикончить сразу. Предки, ну почему в этой проклятой чужой памяти нет ни одного нужного слова?

- Хайишь! - я отчаянно замотала головой. - Ачиа шшимды, ольмэк ардындан!

Ну да, все, на что меня тогда хватило, это "открыть сейчас, смерть позже", и то наверняка половину слов неправильно произнесла.

- И-йи, хайды гиделлим! - решился первый голос, и добавил угрожающе - Аптал челышын ве сени ольдуреджним.

Вот тут я уже мало что поняла, только главное: если вздумаю чудить, они меня убьют.

Когда они подошли ближе, оказалось, что их не двое, а целых семеро. Все казались смутно незнакомыми. А не те ли это ребятки, что ночью пытались меня за борт выбросить? Только непонятно, как им удалось выжить. Разве только с прятались в той комнатушке с крючьями, но тогда...

- Гидын! - грубо окликнул меня тот, что у них был за главного. Этого слова я то тоже не знала, но жестами он явно показывал: пойдем, мол.

Вот только стоило мне шевельнуться, как эти странные люди шарахнулись во все стороны, что-то бормоча про "назашь" и сплевывая сквозь растопыренные "козой" пальцы. И тогда до меня дошла вся нелепость происходящего: они ведь и пальцем меня тронуть не могут, пока моя одежда их богом уделана! Ха, да я любого из них могла бы к праотцам отправить - надо только обнять покрепче и не отпускать, пока брыкаться не перестанет. Да толку-то? Со всеми сразу такой трюк не провернуть. Значит, придется молчать, подчиняться, и молить предков, чтоб моя удача ко мне вернулась.