Но что сильнее всего занимало девушку, так это цель и направление дипломатических усилий, предпринимаемых тетей в связи с появлением в доме племянницы. Что можно было понять в сложившейся ситуации, когда родственница явно боялась расстроить ее? Может быть, тетя принимала Деншера у себя, чтобы девушка не стала скрывать другие знакомства или настаивать на общении с ним из чистого упрямства? Опасалась ли она оттолкнуть девушку и потерять контроль над ней? Подобная опасность была преувеличена – Кейт не планировала ничего экстравагантного; но миссис Лаудер ожидала от нее чего-то такого и находилась в некотором напряжении. Какое значение придавала она племяннице, откуда был странный интерес к тому, чтобы присматривать за молодыми людьми? Отец и сестра Кейт имели собственное мнение на этот счет, не отдавая себе отчета в том, как сильно это ее задевало; они считали хозяйку особняка на Ланкастер-гейт источником возможного обогащения девушки, а причину энтузиазма состоятельной родственницы видели в увлечении, даже очаровании своей властью. Они приветствовали это и даже восхищались запоздалой привязанностью богатой, капризной и зачастую жестокой стареющей женщины; примечательнее всего, что это не было результатом интриг, и родственники, удивленные поворотом событий, взволнованно ожидали выгоды и для себя. Сама Кейт придерживалась иного мнения; конечно, она знала, что красива, но существеннее была твердость характера, ум и определенная холодность; более того, она была невероятно честолюбива, и это мешало ей вести тихую жизнь – ей просто не удавалось сохранять ни мудрое спокойствие, ни наивную безмятежность. Разум порой помогал ей сохранять сдержанность, даже чрезмерную сдержанность, но внутри она испытывала беспокойство; она старалась действовать в своих интересах – как они ей представлялись – и удерживаться от крайностей. В настоящее время ей казалось, что жизнь ее направляется Провидением, и даже печальная кончина ее разочарованной матери и энергичное вмешательство тети Мод, появившейся в их доме в последние дни, подтверждали это. И ее мать ушла из жизни с надеждой, что дочь не останется без присмотра.
Кейт отправилась на прогулку с Деншером сразу после визита к отцу, но по большей части они, как обычно, сидели и беседовали, словно старые друзья, расположившись у озера, в тени деревьев; они были искренними друг с другом, обсуждали любые вопросы, возникавшие в их безграничном и увлекательном юном мире; иногда они просто молчали – возможно, «долгая помолвка» и предполагает умение понимать партнера с полуслова и даже без слов. Они и вправду чувствовали себя очень давними друзьями, а не людьми, которые меньше года назад познакомились и не так уж часто встречаются. Сами их встречи представлялись сплошным проведенным вместе временем, промежутки не имели значения; они с удивлением обнаруживали, как много у них общего, и со смущением желали большего, мечтали, что у них останется предельно мало различий. Взаимное притяжение усиливалось и тем, что, несмотря на такое единение, полного понимания и официального согласия между ними еще не было. Деншер впервые задал вопрос, ответ на который казался простым, но требовал решимости. Они пришли к заключению, что слишком мало знакомы, для того чтобы объявить о помолвке, поэтому будут считать ее предварительной, а свадьба станет для них чем-то вроде удаленного святилища, к которому не проложена прямая дорога. Они рано или поздно доберутся туда, но пока находятся в пути и нет причин торопиться. У Кейт было слишком мало близких, с которыми она могла бы делиться сокровенным, так что она недоумевала, откуда отец мог узнать что-то о ее отношениях с Деншером. Конечно, распространившиеся по Лондону слухи – а они дошли и до Марианны, и, вероятно, до тети Мод – вызывали у нее удивление. Должно быть, их видели вместе. В этом нет сомнений. Ее это не слишком беспокоило, она и не заботилась об особой секретности. И что такого могли увидеть посторонние? Она была влюблена, это она понимала; но это ведь ее личное дело и никого не касается, и она всегда вела себя достойно, не нарушая приличий.
– Я думаю… на самом деле я совершенно уверена, что тетя Мод собирается написать тебе, полагаю, тебе лучше знать об этом, – она сказала это, едва они встретились, и тут же добавила: – Чтобы ты смог настроиться. Я отлично понимаю, о чем она намерена говорить с тобой.
– В таком случае не могла бы ты сказать мне, о чем?
Она немного помедлила с ответом.
– Не могу. Я бы все испортила. Она сама все отлично объяснит.
– Полагаешь, она считает меня подонком или в лучшем случае что я просто недостаточно хорош для тебя?
Они сели рядом на парковые стулья, Кейт снова медлила.
– Недостаточно хорош для нее.
– О, понимаю. Это решающий момент.
Он произнес это как констатацию, а не вопрос, но они многое констатировали, даже если одно высказывание противоречило другому. Но на этот раз Кейт не стала возражать, она лишь заметила:
– Она вела себя весьма необычно.
– Как и мы, – заявил Деншер. – Ты и сама знаешь, что мы вели себя чудовищно благопристойно.
– Для нас самих, для окружающих это так. Но не для нее, – ответила Кейт. – С ее точки зрения, все возмутительно. Она держала нас на привязи. Так что, если она попросит тебя прийти, ты должен понимать, что происходит.
– Я всегда это понимал. Меня заботит то, как ты сама к этому относишься.
– Ну… – Кейт на мгновение задумалась. – Она думает лишь о том, что ты от нее получишь.
Он пристально посмотрел на нее, и чего бы ни ждали от нее все окружающие, которые никак не могли оставить ее в покое, ей хотелось, чтобы его взгляд длился вечно. Что бы ни случилось в дальнейшем, она хотела сохранить такие моменты в памяти, сберечь их для себя, как драгоценность, и это казалось ей самой необычным, словно она могла обладать его взглядами, унести их с собой, наслаждаться ими в уединении, и эти сокровища доставались ей так легко, она ничем не расплачивалась за них. Она посмотрела ему в глаза, он был ее возлюбленным, и эта мысль радовала, но в то же время она ощущала, что потаенная любовь делает ее особенной, нарушает общепринятые нормы. Свободолюбие требовало от нее отстаивать свои права, и это не казалось ей слишком дерзким; но Деншер, хотя и соглашался с ней, постоянно удивлялся тому, как она все упрощает, иные ее представления о жизни казались ему чересчур отважными. Жизнь была сложнее – она становилась сложнее, и все же они принадлежали друг другу, и ничто другое не имело значения. По крайней мере, для нее – но и для него тоже; каждый из них обладал тем, чего остро не хватало другому. Однако снова и снова, сталкиваясь со странным и необычным, он испытывал растерянность. И было совершенно невозможно не учитывать миссис Лаудер и ее позицию. Она всегда была рядом, и присутствие ее оставалось весьма чувствительным; в какой-то момент им придется открыть двери в реальность. Она заходила во время их беседы, и они покорно смотрели на нее, как спортсмены смотрят на тренера; она вела себя как дрессировщик на арене цирка, она постоянно демонстрировала свою власть. Молодому человеку она казалась ослепительно вульгарной, но в глубине души он признавал, что этим дело не ограничивалось. Суть была не в ее вульгарности и не в том, что у нее все карты были на руках, хотя и это играло большую роль; суть в том, что она была сильной, независимой и опасной.
Он нуждался в средствах – особенно если речь шла не о его нынешней одинокой жизни; он нуждался до отчаяния; более того, положение его было тем безобразнее, что нужда во всем ее бесстыдстве и в сочетании с положением Кейт в их разговорах упоминалась как нечто забавное. Иногда он спрашивал себя: было ли это и в самом деле так забавно, особенно с учетом того, что он никогда не мыслил себя человеком состоятельным и не предполагал разбогатеть? Он довольно спокойно относился к деньгам, поэтому – после серьезных размышлений – пришел к выводу, что принимает свой статус легко. Он знал, как выживать при ограниченных средствах, он не чувствовал себя беспомощным ни умственно, ни физически, он не был инвалидом или дураком, и, оценивая себя, он не считал себя ни отверженным, ни недостойным членом общества. Только теперь пришлось задуматься о том, как могут рассматривать его в качестве потенциальной партии для брака; только теперь впервые он взвешивал свои шансы с точки зрения стороннего наблюдателя. Сидя рядом с Кейт, он воображал себе эти весы – большие и черные; они были тут, рядом, пока молодые люди говорили и слушали, вдыхали свежий воздух, смотрели друг на друга. То одна, то другая чаша весов клонилась вниз, никогда не удавалось ему представить идеальное равновесие, каждый раз нечто нарушало желанный баланс. И это побуждало его задать себе вопрос, что достойнее: просить женщину испытать судьбу вместе с ним или признать, что, с точки зрения посторонних, у его подруги больше шансов преуспеть в жизни, выйдя замуж за большие деньги, ведь в этом меньше стыда, чем выбрать мужа совсем без денег. Несмотря на колебания настроения, лицо молодого человека оставалось спокойным, он был уверен, что останется самим собой независимо от того, женится или нет.
