Мёртон Деншер не раз говорил себе – и уже с давних пор, – что надо быть дураком, чтобы не жениться на столь необычной женщине; а Кейт Крой, пусть и не столь точно формулировала мысли, быстро поняла, насколько драгоценна непохожесть этого молодого человека на других. Он воплощал все то, чего прежде не давала ей жизнь и определенно не могла бы дать без его участия, все те туманные высокие идеи, кружившиеся в ее голове. Ей представлялось, что Деншер в высшей степени подходит ей, а еще он загадочный и сильный; он обладал уникальным даром жить полной жизнью. Она всегда тщетно пыталась найти человека, заслуживающего доверия, и никто ни в малейшей степени не мог этому соответствовать. У нее всегда были смутные представления о высоком и настоящем, но ее пугала возможность прожить жизнь, так и не убедившись в их подлинности. И вот случай представился – и настолько необычный – при самой первой встрече с Деншером; к чести девушки, она сразу поняла это. Такая встреча, очевидно, была чем-то особенным; что касается Деншера, девушка сразу произвела на него сильное впечатление. Основываясь на привычной своей слабости – по крайней мере, сам он считал это слабостью, а силу свою видел в умении мыслить, – он полагал, что жизнь – это череда достижений и завоеваний. Из этого логически вытекало, что смысл имеет только рассуждение и разум, именно это придает ей энергию. Именно в таком ключе молодой человек, изобретательный и широко мыслящий, критически настроенный, но твердый в убеждениях, рассматривал обстоятельства – свои и Кейт Крой. Они познакомились сразу после смерти ее матери – для девушки эта встреча стала единственной радостью за последнее время; после наступила череда темных месяцев, так что окончание прежней жизни тесно переплелось для Кейт с началом новой.
Началом – к которому она постоянно возвращалась в мыслях – была потрясающая сцена; это был прием в галерее, организованный дамой, которая ловила добычу крупными сетями. Испанская танцовщица, вызывавшая в городе всеобщий восторг; американский декламатор, любимец публики; венгерский скрипач, настоящее чудо, – все они и некоторые другие стали центром внимания в компании, в которой случайно приглашенная Кейт неожиданно почувствовала себя уверенно и свободно. Она вдруг поняла, что в материнском доме жила в поразительном уединении, почти не имела знакомств в обществе и редко куда-то выходила; впрочем, двух-трех гостей она знала – и они проявили чрезвычайную приветливость и поспешили представить ее другим. Одна добрая дама, подруга ее матери и родственница хозяйки приема, пригласила Кейт и поддерживала ее там, познакомила с парой человек – отличное начало на крупном собрании, а дальше все пошло само собой, пока наконец перед девушкой не появился высокий светловолосый молодой человек, немного неуклюжий и чуть небрежный. Он поразил ее отстраненным видом, словно – как он сам определял свою манеру – его укачало в море, это отличало его от всех остальных; казалось, он ищет повод покинуть прием, но между ними сразу установилась непонятная связь. Он заверил ее, что только встреча с ней заставила его задержаться тем вечером и как было бы жаль пропустить такой шанс. Об этом они говорили в тот же день, ближе к полуночи, все между ними шло легко и гармонично. Она отлично осознавала это, несмотря на спутанность чувств; ей свойственно было быстро и сразу воспринимать ситуацию в целостности; она уже в первые пять минут увидела, что между ними возникло нечто – ну, она не могла в точности назвать это, но оно было. Ничто и все же нечто, нечто особенное случилось для них обоих.
На том приеме они бесконечно долго глядели друг другу прямо в глаза, но все это было бы в конечном счете обычным флиртом, если бы не кое-что иное. Не просто глаза их встречались, все мысли и чувства молодых людей в этот момент сливались воедино, а когда Кейт впоследствии пыталась посмотреть в лицо фактам, странным образом оказалось, что все походило на инсценировку. Как-то раз она заметила приставную лестницу у стены сада и решилась забраться по ней, чтобы полюбопытствовать, что там в соседнем саду. На самом верху она нашла джентльмена, в тот момент погруженного в размышления; он поднялся на стену с другой стороны, использовав такую же лестницу. Самое примечательное, что они не поспешили спускаться; они сидели, словно на насесте – по крайней мере, Кейт так подумала, – как будто она уселась на рею корабля. Встретившись на стене, они увлеклись беседой, а по счастливой случайности шесть месяцев спустя снова встретились. Причем встреча эта была для Лондона более чем естественной: Кейт и мистер Деншер увидели друг друга в вагоне метро. Она вошла на станции «Слоан-сквер», направляясь на станцию «Квинз-роуд», вагон был почти полон, но она нашла место, а мистер Деншер уже был там – напротив и чуть наискосок от нее; она сразу узнала его, и он тоже не сводил с нее глаз. Уже стемнело, вокруг было еще шесть пассажиров, но занимал ее только молодой человек – как будто вокруг образовалась безлюдная пустыня. Они ни секунды не колебались, не сводя глаз друг с друга, не обращая внимания на душную атмосферу вагона; ей казалось, что она заранее знала об этой встрече и что он тоже ждал ее. Они могли обменяться лишь легкими движениями в знак приветствия, улыбками и молчанием, длившимся несколько следующих станций. Кейт была уверена, что ему надо было выйти раньше, но он задержался в надежде поговорить с ней. В итоге он проехал до «Хай-стрит» в Кенсингтоне, где вышло достаточно много пассажиров, и ему представился шанс.
Он поменял место и сел точно напротив нее, и в его движениях девушка заметила явное нетерпение. Вокруг были незнакомцы, так что они могли разве что обменяться короткими ремарками, соблюдая некоторую сдержанность, но выбора не было. И в силу обстоятельств интенсивность общения без слов возрастала, так что они могли ощущать возросшую ценность встречи. Но самое удивительное заключалось в том, что до момента расставания они сплели соединявшую их цепь, и каждая станция между «Хай-стрит» и «Ноттинг-хилл-гейт», а затем дальше вплоть до «Квинз-роуд» была новым звеном этой цепи, и напряжение возрастало. На станции «Ноттинг-хилл-гейт» соседка Кейт справа вышла, и Деншер быстро занял ее место, причем времени на маневр у него было совсем немного – уже несколько секунд спустя освобожденное им место заняла некая дама. Он мало что мог сказать – и Кейт не особенно заботило, что именно он говорит; ей было очевидно, что юноша заинтересован в ней. Если будет возможность, что бы сделал Деншер? – она получила ответ на невысказанный вопрос, когда они приближались к ее станции, и юноша решил последовать за ней на выходе из вагона. Это было настоящим началом – началом нового этапа; встреча на приеме была лишь предвестием. Никогда прежде она не заходила так далеко; ранее, когда появлялся шанс маленького приключения, все казалось ей слишком вульгарным, но теперь ей самой хотелось сделать следующий шаг. Он вышел вместе с ней на «Ланкастер-гейт», и они отправились далее бок о бок – в большой мир, сказала она себе, чувствуя себя как горничная, хихикающая в ответ на заигрывания булочника.
Впоследствии она думала, что вся эта встреча и вправду напоминала ухаживания булочника за горничной. Она говорила себе, что с момента этой совместной прогулки ей пришлось, строго говоря, регулировать уровень и пределы образовавшейся связи. Он сразу же спросил, может ли встретиться с ней снова, – и она решила дать согласие на это молодому человеку, не такому уж юному и совсем не похожему на нежный тепличный цветочек. Однако она постаралась с предельной ясностью показать, что они просто знакомые, а она – истинная жительница Лондона, современная, опытная и свободная, способная устанавливать свои правила. Конечно же, она поставила в известность тетю – она вынуждена была просить о разрешении пойти на прогулку; и хотя она постаралась предельно лаконично описать свое знакомство, миссис Лаудер поразила ее тем, что в тот момент вполне спокойно приняла это. В любом случае это послужило ей напоминанием об остроте ума своей покровительницы: именно с того момента девушка призадумалась, грубо говоря, на что нацелилась тетя Мод. «Ты можешь получить кого захочешь, дорогая», – заметила тетя Мод, обычно возражавшая против того, чтобы люди следовали своим желаниям; так что прямота и неожиданность одобрения вызывали недоумение. Объяснений могло быть много, и все они казались забавными – забавными в том мрачноватом и меланхоличном смысле, который Кейт научилась понимать за время проживания под новым, респектабельным кровом. Мёртон Деншер пришел в дом в следующее воскресенье, но миссис Лаудер была столь последовательно великодушна, что позволила племяннице принять гостя в одиночестве. Впрочем, тетя взглянула на него неделю спустя, в очередное воскресенье, и пригласила на ужин, а после ужина он приходил снова – целых три раза, и тетя стала вести себя так, словно он приходит прежде всего к ней. Кейт была убеждена, что тете он не нравится, и это делало ситуацию необычайной; благодаря этому все сопутствующие обстоятельства тоже становились примечательными. Если бы все шло как обычно, она должна была бы выразить свою антипатию прямо, но теперь она словно присматривалась к нему, искала способ поймать его на чем-то. Благополучная светская жизнь научила девушку подмечать такие вещи; она улыбалась, глядя на свое отражение, удивляясь тому, что можно легко заполучить в гости того, кого захотела видеть. Когда тетя Мод желала пригласить кого-либо, она никому не поручала это, предпочитая все устраивать сама.
