***

- Зевс, - в который раз не унимается блондинка, вымаливая время для дочери. Время, за которое она должна успеть пожить. Тяжелые вздохи поднимают хрупкие плечики увенчанные серебряными тонкими цепочками и лунными камнями. Ей больше нравится такое одеяние, нежели доспехи. - Прошу, оставь её в покое.

Мужчина бьёт молнией в воздух, заставив юную девушку на миг присесть и сжаться от страха. Если подобное попадёт в неё, то жизнь покинет её тело, несмотря на божественное происхождение. Светлые волосы заплетённые в две косы переливаются привычным серебром, но голубые глаза отдают печалью и тревогой за единственную дочь.

Дочь, которая ошибка.

Дочь, которая не должна жить.

Дочь, которая не должна была родиться.

- Я принял решение. Твоя дочь не имеет права на жизнь лишь по твоей вине, - холодный голос, а внутри у бога грома и грозы всё сжимается от собственного приговора. Он король на Олимпе, властитель, тот, кого все должны беспрекословно слушаться. Ему нельзя показывать ни слабость, ни сожаление. Гордость слишком высока и сильна, чтобы позволить пресмыкаться перед подобными просьбами, ведь богиня действительно породила самую большую ошибку, испортив своё существование.

Дело чуть не дошло до изгнания с Олимпа, но Зевс сжалился над родственницей, потерев переносицу. Он устал всё время наблюдать с небес за человечеством, которое гниёт, за цивилизациями, которые уничтожают сами себя. Столько воды ушло, а гниль пробралась и к ним, запятнав честь тех, кто дал обет безбрачия.

- Я прошу, отец, дай ей хотя бы месяц. Один месяц, чтобы она свыклась, что у неё полная семья. Чтобы она осознала, что не одинока в этом мире. Чтобы она познала тот мир, куда попала не по своей воле, - опускает глаза, а из них вырываются слёзы. Тут же смахивает их рукой, понимая, что погоды это не сделает. Тяжело вздыхает, оставаясь в зале под невыносимым осуждающим взглядом.

- Хорошо, - произносит он, наконец-то расслабившись на троне. Кладёт молнию на подлокотник и откидывается на спинку, прикрыв глаза. Тяжело восседать здесь и делать вид, словно его это не заботит, словно он не убийца, решивший спасти ту, что дороже. Его дочь совершила ошибку. Ошибка за это и поплатится, - Так и быть, Феба.

Он произносит другое её имя, настоящее, которое не покрыто таким полотном славы и известности. Упрекает в содеянном в такой форме, отчего богиня готова провалиться сквозь полы зала и сойти на землю, лишившись чина на Олимпе. Ей так стыдно, но предавать самое дорогое существо на свете – свою дочь – она не собирается, ведь это низко. Ей и так пришлось её бросить. Зевс поправляет себя, прочистив горло.

- Решено. Всего месяц, Артемида.

Комментарий к Глава 9

Писалось под: The Acid – Basic Instinct

========== Глава 10 ==========

К главе: http://cs636229.vk.me/v636229279/d329/SNxj38poztQ.jpg

От лица Луки.

Я спокойно сижу за столом и беседую с братьями и сёстрами, пока не слышу глухой звук за спиной и возгласы девчонок. Резко поворачиваюсь и вижу, что Элизабет без сознания лежит на земле, практически не дыша. Не спешу подниматься с места, однако опережаю зевак, осторожно подхватывая безвольное тело на руки. Тяжело вздыхаю и грубо прошу освободить путь, дабы отнести девушку в лазарет.

Хмуро смотрю на бледный лоб, что контрастирует с тоном лица. Понимаю, что Фитч воспользовалась косметикой, дабы скрыть настоящий цвет кожи. Быстро перебираю ногами и вхожу в помещение, в котором стоит запах спирта и медикаментов. Сдерживаю тошноту, поджав губы, и кладу шатенку на койку, бережно и осторожно. Не хочу потом выслушивать недовольства по поводу новых повреждений.

Чужие голоса как за стеклом, поэтому приходится пару раз моргнуть и придти в себя. Трясу головой и вслушиваюсь в слова.

- Что с ней? Что произошло? – спрашивает девушка со светлыми волосами и загорелой кожей, дочь Асклепия, которая приняла ещё после захвата флага. Облизываю губы, готовясь ответить, но слова так и не находят выхода. Я просто не могу ничего сказать, чувствую себя жалким и беспомощным, что, кстати, впервые. Взъерошиваю волосы, попутно смахивая со лба пот, после чего всё-таки раскладываю мысли по полочкам.

- Я не знаю. Она просто сделала пару шагов после завтрака и свалилась на землю. Выглядела нормально, пока не решила вытереть лицо рукой, - киваю на бледное пятно, проводя ладонью дальше. Размазываю косметику и приоткрываю рот в удивлении, ведь под закрытыми глазами образовались тёмные синяки. Продолжаю вытирать тональный крем и пудру, касаюсь сухих губ, которые, кажется, белее снега.

Мария осторожно касается лба шатенки, убирая в сторону тёмные пряди волос, после чего вздыхает, расстёгивая толстовку и поднимая ткань футболки. Смотрит на зажившие порезы и ничего не понимает, как и я. Хмуро смотрю на грудную клетку Элис, ибо та практически не опускается и не поднимается, что вызывает тревогу внутри.

- У неё воспалительный процесс в теле, но все раны почти зажили и не гноятся. Не пойму в чём дело, - блондинка случайно задевает локтём запястья девушки. Тело незамедлительно реагирует резким сокращением мышц. Тихий стон слетает с закрытых губ, так что выходит еле слышное мычание. Помогаю до конца снять кофту и вижу, что дело совсем плохо. Вчерашний порез надулся и пожелтел. Рана выглядит настолько ужасно, что приходится прикрыть глаза, дабы сдержать очередной приступ тошноты. Вероятнее всего, на моём клинке оказалась грязь, о которой я даже не позаботился. Так что Фитч валяется здесь частично из-за меня. Нервно кусаю губы и складываю руки в замок, с трудом подняв веки. Стараюсь спокойно дышать через нос, пока Мария нажимает на вздутую кожу, выдавливая неприятную бледно-жёлтую жидкость. Ей тоже неприятно за этим наблюдать, но остальные дети Асклепия решили остаться на завтраке и продолжить трапезу.

Пытаюсь подняться на ноги и пойти прочь, но колени трясутся, так что остаюсь на месте. Упираюсь лбом в сомкнутые ладони и часто дышу, зажмурившись от неприятного звука. Поворачиваюсь к девушке и горько вздыхаю, когда Мария начинает заливать какую-то жидкость в рану, раздвинув кожу. Бледные губы приоткрываются, а глаза начинают дёргаться под веками. Хоть одна хорошая новость – дыхание восстанавливается, а значит скоро Элизабет очнётся. Молча киваю в знак благодарности и остаюсь в помещении даже тогда, когда дочь Асклепия покидает его. Не знаю почему, но чувствую, что должен оставаться с этой проблематичной девицей.

Беру оставленное влажное полотенце и лёгкими движениями стираю остатки косметики, при этом наблюдая за тем, как вздымается грудь шатенки от вздохов. Тру глаза, издавая смешок.

Кастеллан, ты точно двинулся.

Тут и не мудрено тронуться умом, когда ты рядом с той, что страдает от панических атак и лёгкой социопатии предназначенной лишь для меня. Упираюсь локтями в колени и подпираю голову сомкнутыми в замок руками, продолжая ждать. Вспоминаю про то, что могу ускорить процесс.

Оглядываюсь и не нахожу никого поблизости, так что тянусь к бутылке с нектаром и заливаю пару капель в рот Фитч. Осторожно зажимаю ей нос, заставив с трудом проглотить жидкость, после чего со спокойной душой готовлюсь покинуть лазарет и заняться своими делами, ведь сделал всё, что мог. Но что-то во мне медленно просыпается и обвивает ноги кандалами, вынуждая оставаться на месте. Хмурюсь, врезаясь взглядом в худое тело девушки, фыркаю с ярко выраженным недовольством и, неожиданно даже для самого себя, ложусь рядом с ней, путаясь в разбросанных по подушке длинных волосах.

Плююсь, мотая головой, и только через несколько секунд додумываюсь рукой убрать тёмные пряди от лица. Осторожно просовываю руку под шеей шатенки и тяжело вздыхаю, понимая, что будет, если нас вот так увидят. Мне кажется, что проснуться она должна в более уютной обстановке, а не в одиночестве. Я лучше, чем одиночество. Издаю смешок, устало прикрыв глаза, ведь не выспался. Тру веки, надавливаю на них, прогоняя сонливость, однако мой организм идёт против меня и вырубается прямо на койке в лазарете.