Смотрит на меня угрюмо, нахмурив брови, так что лишь усмехаюсь, скрыв беспокойство. Какое к чёрту беспокойство? Очнись, Лука, она тебе по боку.

Я возвращаюсь к шкафу и беру две футболки: одну себе, а другую девушке. Мы же договаривались, хотя моё условие не выполнено. Скорее, это из-за жалости, нежели из-за беспочвенного сострадания. Кидаю тёмную ткань шатенке и та падает ей на лицо, закрыв обзор. Спорю, либо она посмотрит на меня испепеляющим взглядом, либо нахмурит бровки.

И, конечно же, я выигрываю этот спор на ничего с самим собой, отчего издаю смешок. Хмурится и что-то ворчит под нос, расправляя футболку. Резко разворачиваюсь к одежде, так как девушка бесцеремонно стягивает с себя майку. Невольно краем глаза посматриваю на зеркало и скольжу по выпирающим рёбрам и груди, заключённой в спортивный топ.

- Я знаю, что ты смотришь, - спокойно произносит она, а я готов провалиться сквозь землю, лишь бы не слышать это укор в её голосе. Потираю шею и невозмутимо поворачиваюсь, словно говорю ей с насмешкой в глазах «с чего ты это взяла?». Тяжело вздыхаю и поворачиваюсь, замечая, что она уже натягивает джинсы и обувается.

- Куда намылилась? – не могу дать объяснение своим словам, своим действиям, но соглашусь с тем, что веду себя странно. Последствие интереса. В ответ получаю молчание и хлопок дверью, значит, приняла мои условия и решила меньше здесь находиться, чему не могу не нарадоваться. С победным возгласом спешу к джойстику и окунаюсь в мир видеоигры, беседуя с неизвестными мне парнями по микрофону.

***

От лица Элизабет.

Я протираю лицо руками, предварительно набрав холодной озёрной воды. Не полощу ротовую полость, ведь ожидаемо подозрительно отношусь к чистоте этого водоёма. Сажусь у глади, что рябится от дуновения ветра, и смотрю вперёд, улавливая холодные потоки воздуха лицом. Мёрзну, но терплю всё это.

Больше всего мне обидно из-за подобного отношения матери ко мне. Она действительно могла признать меня ещё давно, а отец тогда не молчал бы и не выбрал в жёны мерзкую женщину, которую принять – всё равно что пойти против самой себя. Я терпела всю свою жизнь насмешки и чувствовала себя недоразвитой только потому, что какая-то там богиня не решилась спуститься с Олимпа или хотя бы подать знак о том, что она существует. А вместо этого мне казалось, что моя мать мертва, что она умерла в какой-нибудь далёкой больнице от ужасной болезни и похоронена на кладбище, до которого добираться несколько дней. Отмазки, чтобы не принимать действительность как есть. Взрослые думают, что от незнания всем станет лучше, но это мучает куда больше, чем размышления на определённую тему, тем более, если это касается дорогого человека. Человека, который должен был занимать немаловажное место в жизни девочки с милыми хвостиками кофейного цвета и глазами цвета хвойного леса. Человека, который должен был заплетать косички и готовить завтраки, а не восседать на своём троне и упиваться молитвами верующих и подношениями полубогов. Человека, который должен был помогать выбирать платья на праздники и ходить по магазинам, беседуя о сокровенном и принимая дочь такой, какая она есть.

Может быть, тогда я была бы счастлива, часто улыбалась и не знала бы о слове «хмурость».

Вытираю слёзы, скатившиеся по щекам, тру глаза, тихо всхлипывая. Сердце болит так, словно кто-то запустил руку в грудную клетку и с силой сжал его, заставляя сокращаться в противоположном ритме. Хватаюсь за ткань футболки и тяну её, напрягая челюсть. Я должна быть сильной, а вместо этого сбежала, прикрываясь маской. Я должна быть сильной, а вместо этого сижу тут на берегу озера и рыдаю, желая, чтобы сейчас ни один бог не смотрел с пика горы на земли, которые им не принадлежат.

- Порвёшь футболку, и я тебе голову оторву, - слышу за спиной, однако не спешу поворачиваться из-за покрасневших очерков вокруг глаз. У него прекрасное настроение, а мне кажется, что мир потерял все краски, и небо затянулось серыми тучами. Судорожно втягиваю воздух, поднимая взгляд на парня, что встал рядом, а затем и вовсе сел, не жалея спортивные штаны.

Молчу, отпуская футболку и складывая дрожащие руки на колени. Смотрю на водную гладь и молю, чтобы эта тишина ничем не нарушилась. Но его шумное дыхание выводит меня из себя, забираясь в барабанные перепонки и натягивая струны терпения. С новой силой в моих глазах вспыхивает неприязнь, однако всё это резко тает, когда блондин поворачивается и лазуритами понимающе смотрит.

- Чтоб ты знал, я не выполняю условие. – усмехается, а мои губы легко растягиваются в подобие улыбки.

- Тебе грустно. – произносит Лука, отчего мне хочется заткнуть уши и кричать, перебивая его голос, забивающийся в сознание. – Потому что человек, который должен был стать самой важной деталью в пазле, выпал, оставив дырку.

Устремляю свой взор на парня, хмурюсь, постепенно уходя в себя, ведь говорил он это с некой грустью в голубых глазах и сожалением на лице. За своими проблемами я не вижу чужих, ведь каждый полубог в этом месте сидит с пустой частичкой жизни и осознаёт, что её не вернуть. Толчок в плечо и я вновь отвлекаюсь на внешний мир, оставив позади внутренний. Хочу уединиться, но будет чересчур грубо бесцеремонно уходить. Я – не Лука. Я не стану высмеивать недостатки и делать вид, будто мне всё равно. Я – Эффи. Я не указываю на недостатки и мне не всё равно.

Но не собираюсь показывать парню свои слабости, которыми можно воспользоваться. Успокаиваюсь, тру и так красные глаза, после чего вновь улыбаюсь, словно говоря, что всё в порядке, а внутри проходит ураган Катрина, срывающий не только крыши с домов, но и сами дома.

- Нет, мне грустно от того, что ты такой болван, - смеюсь, взъерошивая длинные волосы. Начинаю шариться по карманам в поисках резинки, дабы пряди не лезли в лицо из-за ветра. Вспоминаю, что забыла всё в пристройке, отчего разочарованно вздыхаю. Привлекаю внимание парня, хотя это не удивляет. Мы сидим на берегу озера одни и изредка перекидываемся короткими фразочками, сопровождающимися лёгкими смешками и улыбками. Такое настроение мне по нраву, когда он не смотрит на меня надменно, называя в мыслях слабачкой и бесполезной.

- Сегодня пробный бой, - хлопок по спине, и я съёживаюсь, обняв себя за плечи руками. Я ему, чёрт возьми, не подружка, которой можно рассказать всё самое сокровенное, держащееся под черепом. Возвращаюсь к хмурости, облизываю губы, ведь воздух сильно сушит, духотой давит на лёгкие, заставляет желать сильного дождя, чтобы все тропинки размыло, а озеро увеличилось в объёме. Что угодно, чтобы не видеть чистого неба.

В ближайшее время небо для неё закрыто по повелению Зевса.

- И что? Я снова проиграю. – поднимаюсь на ноги, слыша гул со стороны домиков. Наступило то самое утро, когда моё настроение под стать природе, а все остальные подростки хмурятся, ненавидя подобную погоду. Они становятся серыми и блёклыми, закутываются в тёплую одежду, чтобы не чувствовать холода, проникающего под складки тканей. Ощущение, словно на престол времени года встала осень, а лето уступило своё место. Но меня всё устраивает, так что, откинув в сторону скованность, бреду по направлению к столовой. Живот неприятно поёт китовую песню, а от голода подташнивает, что замечаю только сейчас.

Под тентом подростки, укутавшиеся в шерстяные кофты, всюду снуют, занимая свои места, а я понятия не имею куда мне сесть, ведь признана дочерью богини луны. Теперь объясняется раздражающая бессонница и тяга к спутнику Земли. Тяжело вздыхаю, разрываясь между столиком Гермеса и ничем. Селене не выделили ни домик, ни стол, поэтому жалко усмехаюсь, встав. Переминаюсь с ноги на ногу, пока не ощущаю толчок в спину. Смотрю через плечо назад и встречаюсь с голубыми глазами Луки.

- Ты всё ещё живёшь в домике моего отца, так что ешь тоже за его столиком, - произносит парень, обгоняя меня и стремясь занять самое удобное место. Ему уделяют уйму внимания, поэтому под шумок сажусь подальше от него и начинаю трапезу. Полная тарелка яств отзывается в желудке тяжестью и лёгкой болью, от количества еды клонит сон, а ведь утро только началось.