И как только Майя осознала, что предполагаемая интрижка Вадима вызвала у неё приступ материнского беспокойства, а вовсе не ревности, ей стало совсем тоскливо. Она ведь тоже любила мужа, и эта любовь была второй константой, на которой держалась Майина Вселенная. Пять лет назад, когда на Рождество Майя с девочками ездила к Вадиму в Германию ― попробовал бы он тогда её не ждать! Всё бы бросила и помчалась к нему первым же самолётом, разбираться, кто посмел потеснить её в мужнином сердце. Пять лет назад невозможно было вообразить, что Майя сама откажется от поездки, чтобы не мешать мужу крутить романы. «Что со мной? ― спрашивала она себя теперь. ― Неужели я тоже старею?»

Слегка успокоившись, она последовала полезному правилу ― отыскивать хорошие стороны в любой ситуации. Пускай не будет ни «космической» вечеринки, ни новогодней ночи под гавайскими звёздами ― зато девчонки не почувствуют себя брошенными. «Устрою им лучшие в жизни каникулы!» ― пообещала себе Майя. Распрямила плечи, вытерла влажные глаза ― и отправилась в комнату дочек, собираясь обрадовать их новостью.

Те оживлённо болтали, устроившись с ногами на диване. При появлении матери примолкли и уставились на неё двумя парами лучистых серых глаз. Майя замерла на пороге ― привычно залюбовалась близняшками. Абсолютно одинаковые внешне ― ладные фигурки, волнистые тёмно-русые волосы, круглые личики с тёплым персиковым румянцем, аккуратные чуть вздёрнутые носики, ― дочки сильно различались по характеру и умели выглядеть так, чтобы казаться не клонами друг друга, а двумя частями сложного несимметричного целого. Татьяна коротко стригла волосы и красила их «пёрышками» в разные цвета ― Анюта заплетала тугую косицу с парой розовых и зелёных прядей. Татьяна носила броские серьги до плеч, деревянные или серебряные ― Анюта унизывала руки браслетами из тех же материалов. Татьяна не вылезала из джинсов с прорехами и пёстрых трикотажных топиков ― Анюта предпочитала джинсовые юбки до пят и длинные пёстрые свитера. А Майя то и дело млела от восхищения и нежности ― до чего гармоничная парочка!

– Котятки, у меня для вас отличная новость! ― объявила она, насмотревшись.

– Что за новость?! ― наперебой воскликнули девочки.

– Я никуда не еду. Буду отмечать Новый год с вами.

Майя сама не знала, на какую реакцию рассчитывала. Может, ждала, что ей кинутся на шею и расцелуют ― или захлопают в ладоши и закричат: «Ура!» Но ничего такого не случилось. Дочки даже не улыбнулись, только глаза у них округлились от изумления.

– Почему не едешь, мам? ― спросила после паузы Татьяна.

– Потому что билет у меня на двадцать второе, а в отпуск получится уйти только двадцать седьмого. На эти дни билетов за нормальные деньги уже не купишь, ― отделалась полуправдой Майя.

Не могла же она сказать: «Я не еду, потому что ваш отец меня не ждёт»!

– Поня-атно, ― протянула Татьяна.

– Жалко, что так вышло, ― добавила Анюта.

– Жалко? ― нахмурилась Майя.

– Ну, то есть жалко, что у тебя поездка сорвалась. Но здорово, что ты будешь с нами, ― пояснила Анюта и порозовела ― она никогда не умела врать.

Майя почувствовала, что тоже заливается краской ― ей стало стыдно за свою тупость.

– О господи, как же я не догадалась! Ведь вы уже знаете, где и с кем проведёте новогоднюю ночь, верно? И я в ваши планы совершенно не вписываюсь.

Близняшки не ответили, лица у них стали расстроенными.

– В гости пойдёте? Или соберёте компанию у нас?

– У нас хотели, ― призналась Татьяна. ― Но, мам, если ты против, мы можем…

Майя всплеснула руками.

– Что вы, мои хорошие! Как я могу быть против?! Я только думаю, что буду вам мешать.

Анюта подалась к ней:

– Ты нам не будешь мешать, мамочка! ― мельком взглянула на сестру и добавила: ― Это мы, наверное, будем тебе мешать. У нас будет очень шумно!

– Да ладно, ― вздохнула Майя, ― я понимаю. Старая перечница, в моём лице, испортит вам всё веселье. Не переживайте, я придумаю, куда уйти.

Всем троим было очень неловко.

Ночью, в тишине и прохладе супружеской спальни, Майя приняла решение: она не уйдёт, а уедет! Напрашиваться в гости к подругам, посвящая их в перипетии своей семейной жизни, ей совсем не хотелось. Лучше она отправится на недельку в какой-нибудь спокойный угол, где можно забыть о работе, отдохнуть, выспаться и поразмыслить, как жить дальше. Ещё вчера она считала себя счастливой женой и матерью, бесценной и незаменимой для близких. А сегодня вдруг выяснилось, что у близких есть другая жизнь, в которой ей, Майе, нет места. Хуже всего, что прозрела она лишь тогда, когда её, как нашкодившую кошку, ткнули носом в новое знание. «Давно могла бы заметить! Если бы больше внимания уделяла им, а не работе!» ― упрекала себя она. И почему-то остро, как никогда прежде, ощущала, что молодость закончилась.

Утром, едва проснувшись, Майя полезла в интернет. Наудачу вбила в строку поиска: «новый год тихое место» ― и среди множества не относящихся к делу ссылок нашла несколько туристических объектов. Один из них ― гостевой дом «Сердце гор» ― понравился ей с первого взгляда. Расположенный в Абхазии, в стороне от городов и побережья, он обещал быть по-настоящему тихим. Отзывы оказались сплошь хвалебными: свежий ремонт, новая мебель, отличная кухня, отзывчивый персонал. Цена тоже была приятной, особенно по сравнению с двумя перелётами через Атлантику. То что нужно, заключила Майя ― и нажала кнопку «Бронировать».

Ранним утром двадцать восьмого декабря Майя вылетела в Адлер. Перед отъездом, чем смогла, помогла дочерям в подготовке праздника. Они сообща составили меню, нарядили ёлку и украсили квартиру. Повода волноваться, что гулянка получится слишком бурной, у Майи не было ― близняшки всегда были благоразумны не по годам. Все эти дни она убеждала себя, что не грустить должна, а радоваться, что её девочки становятся взрослыми. Она и радовалась ― в особенности, когда видела их счастливые физиономии. Но тосковать не переставала ― слишком внезапным получилось открытие. С Вадимом Майя теперь общалась реже, чем обычно, ссылаясь на страшную занятость ― ей было тяжко слышать его голос, ― но ни единым словом своих догадок не выдала. Мысли о нём она от себя гнала, чтобы не раскисать.

Погода в день отъезда выдалась чудесная ― ясная, безветренная, не слишком холодная, но и не слякотная; Майя сочла это добрым знаком. Самолёт легко и как будто весело набрал высоту. Майя откинула спинку кресла и раскрыла журнал, привыкая к тому, что в ближайшую неделю будет просто бездельницей ― и тут её вниманием завладела пассажирка, сидящая через проход от неё.

Эта пассажирка ― девушка лет двадцати трёх ― нервничала так, что на неё больно было смотреть. Она вздыхала и ёрзала, беспрестанно поправляла волосы, сплетала и расплетала тонкие бледные пальцы. Летать боится, бедняжка, поняла Майя. Девушка была далека от глянцевых стандартов красоты: нос уточкой, узкий мягкий рот, маленький острый подбородок, усердно закрашенные веснушки ― но казалась очень славной. Майе стало её жалко. Нужно дать ей что-нибудь успокоительное или, если откажется от таблетки, научить простенькой технике релаксации ― невозможно же так мучиться! Майя уже достала из сумки дорожную аптечку и совсем было собралась пересесть поближе ― место возле девушки пустовало, ― как вдруг случилось нечто странное.

Самолёт сильно тряхнуло, он накренился, вспыхнуло, запиликав, табло «Пристегните ремни», затем несколько раз тряхнуло снова. Человеку с аэрофобией в такой ситуации надлежало впасть в настоящую панику. С Майиной же попутчицей произошло прямо противоположное. Она прекратила дёргаться, вскинула глаза на табло, ощупала ремень, который не расстегивала после взлёта, недоумённо осмотрелась, словно только что заметила людей вокруг ― и после этого сразу успокоилась. Или хотя бы стала держать себя в руках. Нет, это не аэрофобия, решила Майя. Тут какая-то другая причина для волнения. Дорожная аптечка отправилась обратно в сумку. Майя прикрыла глаза; желание обсуждать с незнакомыми девушками их проблемы у неё отсутствовало напрочь.