– Кто одевается? Куда одевается? – спросили его хором Профессор и Белочка. Малыш что-то вопросительно промычал.

– Мы разве не идём в дом Тимофея?

– Зачем?

– Так. Я не понял, вы тут по ночам под одеялами вторую порцию брюквы подъедаете? Она вам уже вместо мозгов? Тайну потерянной куклы разгадывать идём, зачем ещё? Ясно же, это неспроста.

Толстый сощурился со значением.

Наскоро одевшись, причём всех затормозил Профессор, который искал своё пальто на гвозде, мимо которого он его повесил, гномы шли к дому Тимофея. Между целыми домами и развалинами. Улицу от снега никто не чистил, посередине протоптана узенькая тропинка, ими же и протоптана, а по бокам – снега по колено. Но хоть по деревне можно ходить без снегоступов, они им надоели во время похода по зимнему лесу.

Впереди шагал, разгребая снег, Профессор, за ним Белочка и Толстый. А вот Малыш зачем-то залез в снег и брёл, набирая себе полные валенки, ещё и падая через два шага на третий.

– Малыш, ну давай быстрее, нашёл время в снегу копаться, – позвала Белочка.

– Да сейчас, подождите. Или идите, я догоню.

– Пошли, пошли, – поторопил Толстый, – он у нас контуженный, за себя не отвечает, пусть что хочет, то и делает. А мне вот не терпится в доме Тимофея хорошенько пошарить, чую, найдём там что-то интересное.

Но ничего интересного они не нашли. В остальных домах двери хоть на одной петле болтались, а у Тимофея сорванная дверь валялась на крыльце, и в комнаты намело снега.

– Давайте, помогайте!

Подоспевший Малыш взялся за лежащую дверь.

– Малыш, але, открыто, заходи! Нет, вы на него посмотрите, он решил, что эту дверь надо открыть. Её до тебя, открыли, раз и навсегда. Иди сюда, давай.

– Толстый, ещё одно слово, я тебя ночью на крышу затащу, и летать заставлю.

– Сразу страшные угрозы… Ладно, где тут браться?

Под дверью лежала раздавленная деревянная тележка.

Гномы смели снег со стола в зале Тимофеева дома.

– Вот, – выкладывал из карманов Малыш. – Это кукла, это лошадка, это я не знаю, что, вот зеркальце, ещё тележка, а это… Это скакалка.

– Ты быстренько сбегал магазин игрушек ограбил? – Толстый рассматривал вырезанную из берёзы лошадку без одной ноги. – Слушайте, это же моя! Ну, была моя, – застеснялся он, – ею сейчас Агафончик играет. Ну, младший наш. Играл, то есть. Ты где это взял?

– В снегу. Там, – Малыш показал на дверной проём, – сбоку от тропинки, где снег глубокий, там нашёл.

– Очень интересно, – сказала Белочка растерянно, – сестра Профессора куклу потеряла, брат Толстого лошадку потерял, и остальные тоже что-нибудь да потеряли. У них тут что, на детей потеряйство напало, пока нас не было? Может, они заболели? – испугалась Белочка.

– Нет, – Профессор рассеянно наматывал на ладонь скакалку. – Они это не потеряли. Они это специально бросили.

– Разбросали игрушки? И не собрали? С родителями поскандалили? Их всех выгнали за это из деревни? – набросал вариантов Толстый.

– Не поскандалили. Их кто-то заставил бросить. Нельзя с собой игрушки брать. Или они сами бросили. Чтобы след оставить. Чтобы мы их нашли.

– Мы?

– Ну, или кто-нибудь.

– И все игрушки лежали по дороге к дому Тимофея, – задумчиво произнесла Белочка.

– Ага, – кивнул Малыш, – я в переулки заглядывал, там такое же.

– Так, – Профессор решительно хлопнул себя по коленям, – если они все шли сюда, это неспроста. Белочка – ты на кухню, Толстый – в спальню, Малыш – в детскую, я здесь пороюсь.

– А что ищем-то? – поинтересовался Толстый.

– Сам не знаю. Что-то. Что-нибудь необычное.

– Ты же не думаешь, что мы сейчас дверь в кладовку откроем, а там вся деревня сидит, от нас прячется?

– Ну, – выпрямился Профессор, – я бы не особо удивился.

– Нет, не верю, что с игрушками это случайно. И пол здесь, смотрите, – Профессор встал на колени и расчистил снег, – весь в выбоинах, тут тащили что-то. Роняли. – Он поковырял вмятину в деревянной доске. – А мы в погреб заглядывали?

– А то нет! – воскликнул Толстый. – Я всё посмотрел, можете мне поверить! Я бы ничего съедобного не пропустил.

– Чего бы ты не пропустил? – поднял голову Профессор, стоявший на четвереньках.

– Чего-чего… Съедобного! Я лично в этот погреб лазил, он у Тимофея здоровенный, там на полдеревни запас лежал, это все знали. Но сейчас пусто, – в который раз вздохнул Толстый.

– А как ты искал, ищейка ты пограничная?

Профессор поднялся на ноги и отряхивал коленки.

– Да как всегда. Заглядывал. Нюхал там. Сям тоже нюхал. А что не так-то, я не понял?

– Сейчас поймёшь.

Профессор подошёл к Толстому с явной угрозой. Тот шагнул назад, выставив перед собой ладони.

– Да чего ты злишься? Пустой погреб, клянусь бутербродом.

– Толстый, ты искал еду. Еды там нет, тут я тебе верю больше чем себе. Но там может быть… Может быть…

Профессор замялся.

– Не знаю, что там может быть, но здесь, – он попинал крышку погреба, – здесь… В общем, отойдите, я полез.

В погреб вела крепкая дубовая лестница. Гномы спускались со свечными огарками в руках. Толстого Профессор вперёд не пустил, как тот ни требовал. Да, погреб у Митрофана раза в два больше, чем дом над погребом. Ну, гномы, что с них взять, любят порыть, а Митрофан один из самых основательных гномов.

– Ну что, расходимся на четыре стороны. Ты туда, ты туда, ты туда. А я сюда.

Профессор распределил направления поисков и пошёл, пригибаясь, хотя до свода тоннеля его голова не доставала, и подсвечивая земляной пол. Он искал следы. Какие-нибудь.

От центрального зала, в который спускалась лестница, расходились длинные коридоры. В коридоры выходили двери каморок, дубовые и крепкие, как всё здесь. От кого Митрофан запирал каморки, непонятно. От себя разве что, чтобы самое вкусное не понадкусывать. Не помогло: сейчас все двери стояли распахнутые, некоторые лежали, выломанные.

– Толстый, – почему-то шёпотом позвал Профессор, – а ты как тут обыскивал?

– Ну, так, – тоже шёпотом ответил тот, – открывал двери и нюхал.

– А ты со свечкой искал?

– Да нет, на ощупь. Мы тогда и не нашли свечек, мы этот дом в самом начале обыскивали.

– Ясно. Слушайте! – Профессор повысил голос. – Заходим во все двери и смотрим. Смотрим, а не нюхаем! И на пол тоже смотрим, обязательно.

Некоторое время слышалось только шарканье подошв по земляному полу и скрип уцелевших дверей.

– Эй, идите сюда! – позвал Малыш – Тут что-то кажется…

Малыш стоял в торце одного из коридоров, заканчивающегося дверью. В эту дверь, распахнутую наружу, он и заглядывал.

– Вон, смотрите, я не трогал.

Малыш присел и посветил свечкой. За дверью лежали две тряпичные куклы, одна на другой. Белочка подобрала.

– Ой, а вот эта моя! Была. Я её Анфисе подарила, сестрёнке. – Белочка всхлипнула. – Что же с ними случилось? Она бы никогда её не бросила!

– Может, чтобы ты её нашла, она как раз и бросила. Давайте, заглянем, что ли.

Профессор выставил вперёд руку со свечей и осторожно шагнул за порог. Гномы дышали ему в шею и капали воском на плечи. В свете четырёх огарков они увидели кладовку. Обычную, если не считать задней стены. Необычного в задней стене было то, что её не было. Вместо стены – тёмное отверстие с неровными краями. Примерно по росту взрослого гнома. За ним – темнота. У самого пролома, засыпанный комками жёлтой глины, лежал белый плюшевый зайчонок. Зайчонок принадлежал Малышу. Но никаким младшим сёстрам он его не дарил, сам играл. В чем ни за что бы не признался.

Гномы сидели в доме родителей Профессора. Из экономии зажгли только одну свечку, поставили на перевёрнутый треснутый горшок в центре большого стола. Белочка заварила земляничный чай, его нашли рассыпанным на полу в кухне и собирали веником.

– Кто что думает? – Профессор повертел чашку.