Президент кивнул и повернулся к охраннику:

– Дэвис, покажи им все, что они хотят увидеть. Если возникнут проблемы, найдите меня, – добавил он, повернувшись к Эйвери.

Когда они уже были на подходе, Рамирес тихо произнес, насвистывая:

– Само очарование.

– Так было нужно, – ответила она.

Кабинет службы безопасности в Агентстве представлял собой шумную комнату, заполненную более, чем двадцатью мониторами. Охранник присел за черный стол и пододвинул клавиатуру.

– Так, – произнес он. – Время и место.

– Погрузочный док. Около 2:42 и дальше.

Рамирес покачал головой:

– Мы ничего не найдем.

Камеры агентства недвижимости были цветными и гораздо более высокого качества, чем у табачного магазина. Большинство экранов были одинакового размера, но один намного больше остальных. Охранник перевел запись с погрузочного дока как раз на него, а затем пустил изображение в обратном направлении.

– Вон там, – сказала Эйвери. – Стоп.

Видео остановилось на времени 2:50. Камера показывала панорамный вид парковки, расположенной прямо напротив погрузочного дока, а также левую часть аллеи, вплоть до знака тупика и часть улицы за его пределами. К сожалению, аллея была видна лишь частично до Брэттл-стрит. На парковке находилась единственная машина – минивэн, который вроде был темно-синего цвета.

– Там не должно быть этого автомобиля, – отметил охранник.

– Ты можешь разобрать номера? – спросила Эйвери.

– Да, вижу, – ответил Рамирес.

Все трое сидели и ждали. Какое-то время единственным движением были проезжающие по другой улице машины, а также движение листвы на деревьях.

В 2:53 в поле зрения видеокамер попали два человека.

Они были похожи на любовную парочку.

Мужчина был невысоким, жилистым, с густыми волосами, усами и в очках. Девушка была повыше и с длинными волосами. На ней было легкое летнее платье и шлепанцы. Создавалось впечатление, будто они танцевали. Он держал ее за руку и вращал вокруг себя.

– Вот дерьмо, – произнес Рамирес. – Это Дженкинс.

– То же самое платье, обувь, волосы, – ответила Эйвери.

– Она под воздействием наркотиков. Взгляни на нее, ноги не слушаются.

Они наблюдали, как убийца открыл пассажирскую дверь и усадил ее внутрь. Затем он повернулся и пошел к водительскому сиденью, остановившись по дороге прямо напротив камеры видеонаблюдения и театрально поклонившись.

– Вот дерьмо! – прорычал Рамирес. – Этот ублюдок играет с нами.

– Мне потребуются люди, – сказала Эйвери. – С этого момента Томпсон и Джонс работают с нами. Томпсон может оставаться в парке. Сообщи ему о минивэне, это сузит круг поиска. Нам нужно знать в каком направлении уехала эта машина. Джонсу досталась более сложная работа. Пускай он приедет сюда и следует за фургоном. Меня не волнует, как он будет это делать. Будет проверять каждую камеру, которая может ему помочь.

Она повернулась к Рамиресу, который был поражен, даже шокирован ее действиями:

– Мы нашли нашего убийцу.

Усталость, наконец, настигла Эйвери ближе к 18:45, когда она поднималась на лифте на второй этаж полицейского участка. Вся энергия и возбужденность, которые она получила от утреннего происшествия, достигли своей кульминации в этом неплохо проведенном дне и разбираемой ночи с бесчисленными вопросами без ответов. Ее светлая кожа немного загорела на солнце, на голове был беспорядок, пиджак, который она носила ранее, висел на руке. Рубашка была грязной и расправленной. А Рамирес почему-то выглядел даже лучше, чем с утра: волосы зачесаны назад, костюм сидит почти идеально, взгляд такой же резкий и только немного пота на лбу.

– Как тебе удается так хорошо выглядеть? – спросила она.

– Это все моя испанско-мексиканская кровь, – с гордостью пояснил он. – Я спокойно могу продержаться двадцать четыре, а то и сорок восемь часов, и при этом выглядеть просто отлично.

Он кинул быстрый брезгливый взгляд на Эйвери и простонал:

– Да, ты выглядишь дерьмово. Но ты сделала это, – добавил он с явным уважением в глазах.

В это время второй этаж был уже наполовину пуст. Большинство полицейских были либо дома, либо работали вне офиса. Свет в конференц-зале был включен. Дилан Коннелли, явно расстроенный, ходил по кругу. Увидев их, он распахнул дверь.

– Где, черт возьми, вы были? – грозно спросил он. – Я сказал, чтобы отчет был на моем столе к пяти часам. Сейчас почти семь. Вы выключили свои рации. Вы оба, – подчеркнул он. – Я ожидал что-то подобное от тебя, Блэк, но не от тебя, Рамирес. Никто даже не позвонил мне. Никто не отвечал на звонки. Капитан тоже очень зол, так что не вздумайте плакаться ему. Вы хоть представляете, что здесь творилось? О чем вы, черт возьми, думали?

Рамирес поднял руки:

– Мы звонили. Я оставил сообщение.

– Ты звонил двадцать минут назад, – почти кричал Дилан. – Я пытался дозвониться каждые полчаса с 16:30! Кто-то умер? Вы гонялись за убийцей? Может сам Иисус спустился с небес, чтобы помочь вам в этой ситуации? Других объяснений вашему наглому неповиновению я не вижу! Я отстраню вас обоих от этого расследования немедленно.

Он указал на конференц-зал:

– Зайдите.

Вся злость прошла мимо ушей Эйвери. Ярость Дилана скорее была для нее фоновым шумом, который она с легкостью могла отфильтровать. Она научилась этому еще много лет назад, когда жила в Огайо. Ей практически каждую ночь приходилось слышать, как отец неистово орет на мать. Тогда она затыкала уши, напевала разные песни и мечтала о том дне, когда, наконец, выберется отсюда. Сейчас же ее внимание привлекла куда более важная вещь.

На столе лежала свежая газета.

На обложке красовалась ее фотография. Она выглядела так, словно кто-то сунул камеру прямо ей в лицо. Заголовок гласил: «Убийство в парке Ледерман: над делом работает защитник серийных убийц!». Рядом располагалось небольшое фото улыбающегося Говарда Рэндалла, этого старого, осунувшегося маньяка из кошмаров Эйвери, в толстых очках, будто сделанных из стекла от бутылок Кока-Колы. Над его изображением была надпись: «Никому не верьте – ни полиции, ни адвокатам».

– Видели это? – прорычал Коннелли.

Он поднял газету и тут же швырнул ее обратно.

– Ты на главной странице! Первый день в убойном и ты снова на главной странице новостей. Ты понимаешь, насколько это непрофессионально? Нет, нет, – покосился он на пытающегося что-то сказать Рамиреса. – Даже не вздумай сейчас что-либо говорить. Вы оба облажались. Уж не знаю, с кем вы говорили сегодня утром, но вы подняли такую волну дерьма! Каким образом Гарвард прознал о смерти Синди Дженкинс? На сайте Каппа-Каппа-Гаммы выложен целый некролог.

– Может догадались? – предположила Эйвери.

– Да пошла ты, Блэк! Ты отстранена. Слышишь меня?

Капитан О’Мэлли вошел в комнату.

– Подожди, – влез Рамирес. – Ты не можешь это сделать. Ты еще не в курсе, что мы откопали.

– Меня не волнует, что вы нашли, – заорал Дилан. – Я еще не закончил. Ситуация становится все лучше и лучше. Час назад звонил мэр. Оказалось, он играет в гольф с отцом Дженкинс. И он очень хотел бы знать, почему бывший адвокат, который спас от тюрьмы серийного убийцу, работает над убийством дочери его близкого друга.

– Успокойся, – произнес О’Мэлли.

Дилан, с красным от гнева лицом и открытым ртом, резко развернулся. При виде его капитан, который был меньше ростом и спокойнее, хотя казался замотанным и готовым вот-вот взорваться, отступил назад.

– По какой-то причине, – спокойно сказал О’Мэлли, – этот случай разлетелся по всем новостям. Поэтому я бы все же хотел знать, чем вы занимались сегодня весь день. Если ты, конечно, не против, Дилан.

Коннелли пробормотал себе что-то под нос и отвернулся.

Капитан кивнул Эйвери:

– Объяснись.

– Я никому не называла имя жертвы, но я разговаривала с девушкой из Каппа-Каппа, точнее с лучшей подругой Синди Дженкинс – Рейчел Штраус. Должно быть, она просто смогла сложить дважды два. Я сожалею об этом, – сказала она с искренне извиняющимся взглядом, направленным на Дилана. – Переговоры – не мой конек. Я искала ответы на вопросы и я получила их.