- О нас с тобой? – уточнил я, как будто что-то ещё в этих словах было непонятно. – И что ты рассказал ему… о нас с тобой?

- Макс!

Я сжал зубы и глубоко вдохнул.

- Я не буду пересказывать, Макс. Но почти всё.

Я вдохнул ещё раз.

- Хорошо, - сказал я уже почти спокойно. – Что дальше?

- Дальше… Он хочет поговорить с тобой.

- Поговорить со мной?

- Да.

- А мне-то на кой чёрт с ним говорить? У меня всё хорошо.

- Бля, Макс, у тебя сейчас на лице прям так всё хорошо, что хоть скорую вызывай.

Меня его слова ничуть не убедили, и Витька, видимо, тут же это понял.

- Мне нужно, чтобы ты с ним поговорил. Пожалуйста.

- Витя, - сказал я тихо, стараясь держать себя в руках, - у него может быть куча вопросов, на которые я вовсе не собираюсь отвечать. Если тебе вдруг интересно, то и то, что ты сам ответил на половину из них, меня не очень-то радует. Интересно, с какого места начался твой рассказ?

- Со школы.

Тишина. Не удержавшись, вскакиваю и тут же понимаю, что бежать, в общем-то, некуда.

- Макс, уймись! – Витькины руки тут же оказываются у меня на плечах. – Он ни к чему не принуждает. Да и тебе самому разве не хочется… Всё-таки… кому-то рассказать всё?

- Я тебе всё рассказал, что хотел.

Витька вздыхает. Не могу, когда он так вздыхает. Особенно мне в шею. Успокаиваюсь так же быстро, как и взрываюсь.

- Это нечестно, - говорю я тихо.

- Макс, пожалуйста.

Не выдерживаю. Оборачиваюсь и целую его – долго, нежно и сладко. Пробую на вкус каждый уголочек его рта, всё, что знаю и так. Это успокаивает, и какое-то время мы продолжаем целоваться, не пытаясь ничего обсуждать. Хочется верить, что это успокаивает и его – но боюсь, что это не так. У него любая злость вырастает медленнее, но прорастает глубже, и избавиться от неё потом очень нелегко. Это я успел испытать на себе.

- Витюш, я пойду. Но мы будем говорить только о том, что касается тебя.

- Как скажешь. Я люблю тебя.

- Я тоже тебя люблю.

========== Глава 62 ==========

Девять утра. В окошко слабо заглядывает солнце – желтоватое и холодное, первое сентябрьское солнце.

Месяц назад Витьки бы уже не было. Он всегда как бешеный соблюдал режим, даже если приходил после полуночи. Дома он почти не бывал. Уже через месяц в этой квартире я понял, что единственный способ встретиться с ним – приехать на трек. А у меня к этому месту странное отношение. Меня там берёт… Тоска.

Но теперь трека нет, и тоска преследует меня уже дома – потому что даже когда Вик здесь, его вроде как нет. Он где-то глубоко в себе и наедине с собой, а когда пытается заговорить со мной, у меня такое чувство, что говорит он с кем-то другим. Продолжает какой-то неоконченный разговор, если и знакомый мне, то давно забытый.

Например, может спросить:

- Когда ты успел выучить итальянский?

Как будто только что выяснил, что я говорю на этом языке. И мне приходится рассказывать, как я в первый раз поехал в Италию, ещё с Русланом, как влюбился в этот язык и как потом менял в институте курс по выбору – с английского, который я и так знал и надеялся сдать на халяву, на итальянский, которым приходилось заниматься с нуля.

Иногда его вопросы заводят совсем не туда, куда я хотел бы зайти. Он спрашивает о прошлом, и как правило о том, которое я не хочу обсуждать. Его любимые темы – Руслан, «Бриллиант вкуса», реже – Артём. Об Артёме он говорил в основном в первые дни, как будто то, что было тогда может что-то изменить.

Вообще-то, может, если подумать. Не пожизненно же сидит эта шпана. Но всё это настолько далеко от того, где мы сегодня, что мне не хочется отвечать.

А Вик будто поставил задачу замучить до смерти и себя, и меня. Заставляет меня извлекать на поверхность самые болезненные моменты, и не всегда на его вопросы есть ответ.

Он спрашивает, любил ли я Руслана, а разве можно вот так с уверенностью сказать о любви: была она или нет? Я пытаюсь объяснить, что Руслан много сделал для меня, и Витя начинает беситься. Я вижу это, хотя он молчит.

У меня такое чувство, что внутри у него бурлит отравленный вулкан, и на поверхность вырывается лишь десятая часть того, что обжигает его самого. Он с потрясающим упорством превращает в ад наше сосуществование, хотя, казалось бы, совсем недавно всё было хорошо.

Этим утром он дома, как и во все последние дни и, вопреки обыкновению, всё ещё спит. Честно говоря, это меня радует. Не исключаю, что ему просто нужен отдых.

Я лежу опершись на локоть и рассматриваю его, медленно поглаживая грудь и изучая её рельеф. Витька сто лет не занимается никаким спортом, – гонки не в счёт – а выглядит всё так же, как и в шестнадцать. Разве что крепче стал и чуть шире в плечах.

Задумавшись, начинаю медленно покрывать поцелуями его плечо. Скольжу губами к шее и ловлю мочку уха. Посасываю, пока не обнаруживаю, что горячая рука сжимает мою поясницу, и Витя притягивает меня ближе, заставляет распластаться по его телу.

Он издает неразборчивый стон и спрашивает:

- Что ты делаешь?

- Вообще-то, ничего.

Усмехаюсь.

«Ничего» его явно не устраивает, и он перетаскивает меня себе на грудь. Теперь уже я упираюсь локтями по обе стороны от его головы. Его закрытые глаза оказываются прямо напротив моих, и я начинаю целовать веки, ожидая, пока они приподнимутся, – но Вик обманывает мои ожидания. Веки остаются опущены, зато руки скользят ниже и стискивают мою задницу.

Я отвечаю лёгким движением бёдер и потираюсь о его пах своим.

- Продолжим с того места, на котором остановились?

Снова наклоняюсь и прикусываю его ухо. Витька стонет. Убирает руку, а через секунду прохладные скользкие пальцы входят в меня сзади.

Я продолжаю целовать его, не давая сосредоточиться, – это всегда так забавно, когда он теряет контроль.

Пальцы сменяются чем-то большим, и теперь стону уже я, а затем начинаю двигаться, на ходу приноравливаясь к нему.

Вик всё-таки открывает глаза, мы смотрим друг на друга. Время сжимается и взрывается внутри меня, – а затем и внутри него.

Я опять опускаюсь на его грудь и устраиваюсь поудобнее. Хочется спать.

Вик молчит и просто гладит меня по волосам какое-то время, а затем спрашивает:

- Ты говорил с ним?

- Чёрт.

Сразу понимаю, о ком он. Скатываюсь и укладываюсь на спину, глядя в потолок.

- Ну, говорил.

- И?

И…

***

Я созвонился с этим Андреем тем же вечером, когда Витька поставил меня перед фактом – как говорится: «раньше сядешь, раньше выйдешь».

Очень надеялся увидеть солидного такого врача с седыми висками и богатым опытом – не тут-то было. Мужик едва за тридцать, шатен, с мягкими, на мой взгляд, слишком мягкими, чертами лица.

И с первого взгляда я понял – наш. В смысле, по мужикам. Хотя мне кажется, что не в Витином вкусе. Вик у нас гурман.

Андрей протянул мне руку, которую я тут же пожал, и мы сели каждый в своё кресло.

- Андрей.

- Максим. Я так понимаю вы обо мне… слышали.

- Это моя работа.

- Отмазка на все случаи жизни.

Я внимательно рассматривал его, пытаясь разобраться, чего следует ждать. Он, судя по всему, точно так же рассматривал меня.

- У меня такое ощущение, - сказал он вдруг, - что вы не одобряете мои сеансы с Виктором.

Прямо в точку.

- Вы знаете, я не одобряю то, каким он после них приходит домой.

Андрей вздохнул и повертел в руках карандаш.

- Но вы согласны, что у него проблемы?

- Абсолютно. Но за то время, что он пробыл у вас, их стало только больше.

Андрей посмотрел на меня как-то иначе, серьёзнее и задумчивее.

- В чём это выражается?

И я стал рассказывать. Про Витины прогулки. Про сигареты. Про странные вопросы и про всё остальное. Я рассказывал и внимательно смотрел на него, давая понять, что если бы не он, – ничего этого не было бы. А Андрей молча смотрел на меня и кивал.